Леонард Карпентер - Конан Великий Страница 35

— Поможет ли тебе, если я сообщу, что эта Ясмела — родная мать принца Амиро?

— Что? Тогда все хуже, чем я предполагал. Но главное — прости меня, Бессмертный Повелитель, — я действительно недооценил твою необозримую мудрость. — Помолчав, Делвин продолжил: — Молю тебя, Ктантос, если ты так хорошо знаешь обо всем, что происходит в мире смертных, не сможешь ли ты вмешаться в ход событий, предотвратить неминуемое крушение всех наших надежд? Ибо, предполагая, что наш избранник все еще жив, мы могли бы…

— Конан жив, тут ты был прав. И королева Ясмела действительно может очень помешать нам, будучи любящей матерью и в то же время привязанной крепчайшими, крепче, чем ее воля и разум, нитями к Конану. А что касается твоей мольбы… да, я действительно могу вмешаться в жизнь смертных. Очень простым и довольно грубым способом: я могу убивать, отнимать у них жизнь.

— Молю тебя, воспользуйся своей силой, о Великий Бессмертный! Эта женщина — Ясмела — она действительно непредсказуемо опасна, она может поставить под угрозу все — наши планы, нашу империю, твое обновленное господство над миром…

— Хватит! Это будет сделано — как исполнение твоей мольбы. Но не сейчас. Мне еще очень нелегко приходить в твой мир и отнимать жизнь у смертных. Но, как ты уже убедился, мое могущество растет с каждым днем, и скоро ему не будет границ.

— А еще Зенобия, господин Ктантос! Ее бы тоже — того… Я как-то сразу забыл попросить. Но одна смерть может лишь нарушить равновесие, оказаться половиной делa… Не лучше ли сразу — для симметрии — раз, два, и готово!

— Как же ты жаден, маленький человечек, жаден до смерти! Хоть я и милосердное к своим почитателям божество, исполнять слишком много желаний сразу — это только портит людей, развращает их, отучает действовать самостоятельно. Ясно тебе? То, что обещано, — будет выполнено. Ясмела умрет. А со второй просьбой тебе придется подождать, а нам обоим — вместе подумать.

Глава XII

ДОРОГАМИ ЗАВОЕВАНИЙ

В последующие дни и недели по всем королевским дворам Хайбории прокатились слухи о падениях и возвышениях королей, о передвижениях войск. От деревни к деревне, от замка к замку все шире и шире разбегалось пугающее, леденящее душу слово «война».

Тревожные вести стали распространяться с тех пор, как Аквилония и Коф сошлись в схватке над истерзанным воюющими армиями Офиром, словно лев и гиена, оспаривающие тушу поверженной антилопы. Затем нетерпеливый аквилонский лез замахнулся лапой на север, послав легионы в лишившуюся короля Немедию. А постоянные столкновения в Западном Офире не могли не озаботить даже Аргос, в столице которого — Мессантии — советники короля подготовили указ о наборе ополченцев для усиления охраны границ.

Вокруг самой столицы Офира обстановка оставалась более-менее спокойной, видимо, потому, что командиры обеих армий на время своего отсутствия передали бразды правления войсками своим менее воинственным сподвижникам. Умело маневрируя, Черные Драконы Эгилруда и пехота графа Троцеро сумели воспрепятствовать дальнейшей переправе кофийцев на западный берег. Те же, в свою очередь, маневрируя не менее умело, отступили за мост без больших потерь, не позволив аквилонцам развить наступление.

На следующее утро мощный контрудар кофийцев был направлен на стены и ворота левобережной части Ианты. Действуя с осадных башен и работая подвесными, спрятанными под передвижными крышами, таранами, войска Амиро сумели прорвать оборону защитников города. Лишь несколько дней спустя аквилонские и офирские части смогли выдавить неприятеля за городские стены. Почти вся восточная Ианта была сожжена и разрушена, как и мост кофийцев. Теперь пепелище немалой части города и обгорелые сваи моста над рекой стояли словно памятники бессмысленной жестокой войны.

Аквилонский король вернулся в Ианту, изрядно измученный долгой дорогой и попутными приключениями. Его долгое отсутствие каждый из придворных объяснял по-своему: кто — желанием исполнить долг перед каким-то языческим божеством, кто — быстро развивающимся безумием, кто — секретными переговорами с возможными союзниками. Некоторые офицеры уже строили предположения об очередной вражеской столице, рухнувшей к ногам неистового киммерийца. Впрочем, дурное настроение Конана и мрачное выражение на его лице, не сходившее с него с момента возвращения, быстро развеяли радужные иллюзии.

Когда Троцеро в разговоре один на один спросил киммерийца, не выяснил ли тот, в чем слабое место Амиро, тот выругался и сообщил:

— Я выяснил только то, что победить Амиро будет еще труднее, чем я думал.

Не вдаваясь в дальнейшие расспросы, граф стал прикидывать, сколько же легионов потребуется отозвать со всех концов Аквилонии, чтобы все-таки придавить кофийцев, если уж не разделаться с ними окончательно.

В Ианте король пробыл недолго. Два дня пиров и две ночи в утехах с куртизанкой Амлунией, — и Конан покинул офирский фронт, оставив его под командованием Троцеро и Оттобранда. Сам же он, в сопровождении Делвина, Амлунии и солидного отряда Черных Драконов во главе с их новым командиром Эгилрудом, отправился ил север. Перед отъездом киммериец напомнил графу:

— Главное, удержи здесь кофийцев. Заставь их легионы увязнуть в мелких стычках, засылай им в тыл диверсантов и штурмовые группы. Пусть противник выставляет больше часовых, организует мощные патрули и дозоры. Время работает на нас… Подожди еще: придет время — и мы даже не заметим, как поглотим Офир, Коф и Хорайю. Это ведь мелочи на нашем пути к завоеванию всего мира.

Путь в Немедию лежал через захваченные в последней кампании территории. Районы, лежащие ближе к границам Аквилонии, пострадали от войны меньше всего, но по мере приближения к немедийской столице — Бельверусу — королевскому кортежу все чаще попадались разрушенные замки, выжженные деревни, разграбленные городки. В некоторых селениях стоял погребальный плач — рыдали вдовы и дети погибших. В других же оплакать погибших было некому, и вороны сами справляли свой похоронный обряд, сопровождая его своими криками.

Конан воспользовался дорогой, чтобы отдохнуть от пережитых в предыдущих путешествиях потрясений. Часть дня он проводил в седле верхом на Шалмаиесере, а часть — на платформе шикарной, отделанной бронзой, влекомой четверкой могучих замбулийских меринов колесницы, вместе с Делвином и Амлунией.

Сам Конан куда серьезнее, чем его спутники — карлик и куртизанка, — воспринимал картины опустошения, принесенного войной на немедийскую землю. Быть может, он просто чувствовал свою личную ответственность за пережитое местными жителями горе. Пытаясь заглушить укоры совести, он старательно раздавал пострадавшим где монеты, где мешки с мукой из королевского каравана. К его огорчению и к веселью карлика и рыжей девицы, большинство вдов и сирот вовсе не жаждало быть облагодетельствованными чужеземным королем-завоева-телем, предпочитая отсидеться в лесах или оврагах подальше от дороги.