Фурии принцепса - Джим Батчер Страница 38

Тави увернулся и еще зажатым в руке поводом хлестнул зверюгу по чувствительному носу. Таург, отдернув голову, попытался достать его задней ногой – взметнувшееся раздвоенное копыто запросто вскрыло бы живот, – но Тави уже протиснулся вперед, к его голове, пропустил повод в продетое в сопливом носу кольцо и крепко привязал к другому кольцу, вбитому в камень.

Привязанный таург смирно лег на брюхо, как делает всякая ездовая скотина.

– Во́роны тебя побери, Жаркое! – бурчал отгороженный от Тави таурговой спиной Макс. Как видно, его зверь, приплясывая на месте, попробовал задней ногой лягнуть антилланца в бок. – Еще раз лягнешься, я остаток пути буду сыт до отвала.

Тави сделал шаг вперед, шлепнул таурга по уху и, когда животное от неожиданности вскинуло голову, поймал кольцо в его носу и хорошенько дернул. Таург недовольно взревел, а подоспевший Макс, по примеру Тави, продел поводья в оба кольца. Привязывая свою скотину, он не переставал ругаться:

– На вертел тебя! Насадить на длинное копье и обжарить на хорошем костре. Потом отварить. Найти бы большой котел на твою ленивую, вонючую, грязную задницу.

– Думаю, ты напрасно принимаешь это на свой счет, – пробормотал Тави. – По-моему, и твой Жаркое, и мой Вакса со всеми так обходятся.

– Не в том дело, как обходятся, – проворчал Макс. – Беда, что у тупиц нет и капли мозгов понять то, что всякому яснее небес.

– Это что же? – невольно усмехнулся Тави.

– Легионера обедом не испугаешь. – Макс бросил угрюмый взгляд на своего таурга. – Пусть обед страшится легионера.

Вакса и Жаркое ответили ругателю равнодушными взглядами и принялись за лежавшую тут же жвачку.

– Мерзавец! – упрекнул Макс, отвязывая седло с высокими луками. – Весь день норовил меня прикончить и до жратвы добрался раньше меня! – Жалобы его звучали все громче, сыпались все быстрее. – Мне от него только ноги нужны, а прочее хорошо пошло бы под красное вино. Хотя, если подумать, и на вкус наверняка гадость. Слушай, спорим, ты мог бы…

Пока Макс осыпал своего таурга громкими и гневными упреками, Тави снял свое седло, его седло и седло остановившегося за Максом Дариаса и принялся чистить испачканную за день кожу.

– Ну? – под прикрытием поднятого Максом шума тихо обратился он к Дариасу.

Центурион Свободного алеранского был невысок, зато так широк в плечах, что выглядел почти уродом. Шея у него была толще иной женской талии, грубое лицо неприглядно, вдобавок обезображено тонкими неровными шрамами, оставленными кнутом в рабстве. А еще у него были темные, на редкость умные глаза и умелые руки с крупными суставами. Эти руки уже принялись чистить и сматывать ремешки упряжи.

– Насчитал сегодня еще четыре обоза, – отозвался Дариас. – Все военные, все с конвоем, все в ту же строну, что и мы. Ни одного из них мы раньше не обгоняли.

– И того восемнадцать, – подытожил Тави. – Ты точно знаешь, сколько провизии приходится на солдатский паек канима?

– А вы точно знаете, сколько провизии идет на паек легионера? – усмехнулся в ответ Дариас.

– Намек понял, – кивнул Тави. – Я сегодня сумел рассмотреть два поселка мастеровых вдоль дороги и ни в одном не заметил ни одного канима-самца.

– И я, – сказал Дариас. – По-моему, вы верно угадали, командир. По всем признакам шуарские канимы ведут войну.

Дариас нравился Тави. Молодой свободный алеранец познакомился с Тави – не совсем добровольно – как с командиром Первого алеранского легиона. Когда стало известно о его происхождении, Дариас счел за лучшее не заметить этого, потому и оказался одним из немногих, обращавшихся с Тави как раньше, будто тот и не был отпрыском рода Гаев.

– Чего-то в этом духе мы ждали, – тихо сказал Тави, закончив возиться с последним седлом и подняв голову.

Тотчас подошли Китаи с Крассом. Красс завязал разговор с Максом, ворчавшим все громче и красноречивее – причем непритворно. Макс от всей души ненавидел таургов.

– Анаг был вежлив и мало говорил, – тихо доложила Китаи. – Но другие воины не столь сдержанны. Взволнованы – мы приближаемся к передовой. Радуются, что побывают в деле и покажут себя в сражении.

– К слову, Дариас, – вспомнил Тави. – Правда, что у канимов заведено держать молодых и горячих в тылу, чтобы не наделали глупостей в настоящем бою?

– Да, обычное дело, – сказал Дариас. – Считается, что они это со временем перерастут. Рано или поздно.

– А как же Анаг? – спросила Китаи. – Мне он показался вполне разумным.

Дариас пожал плечами:

– Может, уже перерос.

Тави покачал головой:

– Больше похоже на то, что кто-то приставил к бестолковому начальнику молодого, но дельного заместителя – покрывать его грехи. – Он прищурился, глядя в нависшее зимнее небо, с которого уже слетали первые снежинки. – Я начинаю представлять себе картину. Тарш каким-то образом влез выше своего уровня. Случись настоящая война, он бы положил зазря много достойных солдат – вот Учитель войны Ларарл и спихнул его подальше, чтобы не мешал боевым действиям, и подчинил ему шайку горячих голов, которым нужно время, чтобы дозреть. Наверное, ему жалко было тратить на такое стадо разумного молодого командира, но и оставлять их совсем без присмотра нельзя было.

– Такое объяснение годилось бы, командуй Тарш в никому не нужной дыре, – возразил Дариас. – Но в важном порту, командир…

– Верно, – признал Тави. – Если только… если Молвар не стал ненужной дырой.

– В каком смысле? – нахмурился Дариас.

Тави поднял руку, прося всех помолчать, пока он прогоняет в голове несколько леденящих душу соображений.

Китаи резко обернулась, впилась в него глазами:

– Чала?..

Тави мотнул головой. Насупившийся Дариас переводил взгляд с одной на другого:

– Что-то не так?

– Хорошо бы я ошибался, – заговорил Тави, – но если нет… мы влипли. – Он кивнул Китаи. – Мне нужно поговорить с Варгом.

Она молча встала и пошла исполнять.

– Даже она не захочет с вами возиться ни за полный кошелек, ни за дерюжный мешок!

Макс закончил пылкую отповедь мирно жующим таургам и пнул Жаркое в бок. С тем же успехом он мог бы пинать камень. Красс придержал раскипятившегося брата за плечо:

– Право, ты принимаешь это слишком близко к сердцу. Обрати внимание на светлую сторону, Максимус.

– Я нажил мозоли и растяжения в таком месте, которого никто, кроме юных красавиц, и касаться не должен, – мрачно отозвался Макс. – Я столько раз за эти дни прикусил язык, что в дырки можно свистеть за целый оркестр. И доспехи пропахли ими навсегда, я точно знаю. – Он прищурился, гневно глядя на Жаркое с Ваксой. – И где тут светлая сторона?

Красс серьезно обдумал вопрос.

– По меньшей мере это воронье отродье дает тебе законный повод для