Александр Ясинский - Будущее, как эпизоды Страница 4

– Что за шум ещё там? – донёсся приглушенный расстоянием недовольный возглас, переросший в раздражённую ругань, когда, споткнувшись о подвернувшийся камешек, из тёмного портала храма показалась женская фигура в перепачканной кирасе, несущая газовую лампу в одной руке и молоток с длиной ручкой в другой. Расшитый бисером платок защищал роскошные волосы, а миловидное личико с тонкими правильными чертами хранило отпечаток заброшенного пыльного подземелья.

– Не сердитесь, госпожа, – примирительно забубнил бородач, сразу растеряв куда-то весь пыл. – Занимайтесь своими делами, а мы уж вас защитим от всех незваных гостей.

– Защитим? Разве я хотя бы раз даже намекала, что мне нужна защита, заранцы?

И поскольку Деринг с Миком за время перепалки уже оказались рядом, она поставила лампу на землю и, уперев руку в бок, сощурилась:

– Погоди! А я вас знаю.

– Не губите леди! – завопил Мик, смекнув, кто здесь главный, валясь в ноги перемазанной красавицы и потянул за штанину застывшего столбом Деринга.

– Делай как я, тупица, – услышал Деринг шипение товарища и неуклюже бухнулся рядом.

Явно польщённая девушка отступила на шаг.

– Позвольте мне перерезать им горло, госпожа, за то, что посмели отвлечь вас от дел насущных! – оживился пират, хватая Мика за волосы и приставляя остро оточенный клинок к открывшейся ложбинке над кадыком.

– Успеется! Вы – те двое горемык с ликвидатора, которых отец приказал вышвырнуть вон.

– Всё так, леди! – подхватил Мик массируя горло и косясь на недовольно отступившего головореза. – Моё имя – Микаэль, этот малый – Деринг. А как звать-величать нашу спасительницу?

«Наконец, безопасность!», – меж тем лихорадочно соображал Деринг, – « О, как бы было прекрасно, если бы она приняла нас к себе! С Миком, конечно, хорошо, но вознестись прочь отсюда, где тепло, уют и крепкие стены, способные защитить от враждебного мира!».

Девушка, казалось, о чём-то озадаченно размышляла и едва ли слышала поток признательностей, изливаемый Миком.

– Повезло же вам, что мы не успели ещё покинуть пределы орбиты, – наконец неуверенно проговорила она. – А знаете, это ведь всё действительно благодаря мне. Покуда другие были слишком заняты разграблением и переоборудованием ликвидатора под собственные нужды, я всё гадала, что за смутное чувство влечёт меня на этот богом забытый кусок скалы, упрашивала отложить отбытие. Несколько дней мы с ребятами буквально на карачках лазили по этим долбаным лесам и скалам, приземляясь тут и там, ища непонятно чего, досужую прихоть, зуд от укуса комара в заднем проходе, как думали некоторые, но вот – опля! И нашли.

– Впрочем, чего я тут распинаюсь, давайте за мной, хочу, чтобы сами всё увидели! – внезапно оживившись, девушка схватила Деринга за руку и потащила за собой в полумрак крытой галереи.

Хватка тонких, но оказавшихся вдруг такими сильными пальцев, вселила в Деринга спокойствие, тепло, уют и безмятежность и он с радостью отдался этому позабытому чувству, позволив увлекать себя куда угодно, хоть на край света.

– Кстати, меня зовут Дурга Арбишали. Папаша назвал меня в честь какой-то древней земной доброй богини, забавный он, правда? – сообщила она по дороге. – И вовсе не злодей, не обижайтесь на него, ладно? Был бы злой – вы бы тут сейчас не находились.

Деринг озирался по сторонам.

Оставленные газовые горелки выхватывали оплетённую лианами каменную кладку в потёках сырости, неясные изваяния рассыпавшихся статуй. Их стремительные шаги разгоняли целые кучи высохших и скрюченных цветочных лепестков, заставляя их отрываться от пола пугливыми облачками и рассыпаться в серый прах, обнажая бурые пятна плиточного пола.

Они перешагнули разбитую крышку.

– Вот оно! – с гордостью сообщила Дурга.

– Что это? – с содроганием спросил Мик.

– Не знаю. Но, кажется, именно она звала меня, – пояснила девушка. В голосе её не было сомнения, только странная уверенность да холодная удовлетворённость, сменившая приступ азарта.

В просторном прямоугольном саркофаге на возвышении посреди зала покоилась мумия, обёрнутая в тонкую серебристую ткань, оставлявшую обнаженной лишь лысую синюшную голову с костистыми выступами скул, ртом-щёлкой и запавшими внутрь глазницами. Их было три.

– Это что, паук, какой? – вновь спросил Мик.

Неведомые бальзамировщики уложили каждую из восьми конечностей тела в разное положение, некоторые ещё продолжали сжимать поржавевшие куски металла непонятного назначения, другие были пусты; а может, время позаботилось об уничтожении их содержимого. Ногам также была предана своеобразная поза: одна подогнутая под себя, другая – чуть согнута в колене и свободно вытянута. Деринг огляделся: ступени по бокам саркофага устилали рогатые черепа каких-то животных с крупными плоскими зубами травоядных, заканчивались же они у квадратных давно пересохших бассейнов. Везде валялись части разбитой крышки. Похоже, обычное капище.

– А почему ты думаешь, что это она? – продолжал допытываться Мик священным шёпотом.

– Просто отчего-то мне так кажется, – сказала девушка и с этими словами она зашвырнула куда-то во тьму, куда не достигали круги света горелок, молоток, и, взявшись за единственное уцелевшее украшение – золотую подвеску, покоившуюся на шее мумии, потянула.

Голова внезапно мумии приподнялась, та словно и после смерти не желала расставаться с атрибутом, казалось вот-вот распахнуться ссохшиеся веки и на побеспокоивших вековой покой устремится ужасный карающий взор. Деринг отшатнулся, подавив возглас, а Мик, не удержавшись, кубарем скатился вниз. Однако это не смутило отважную девушку, она продолжала тянуть. Но не с алчным нетерпением расхитителя гробниц, а с уверенным спокойствием хозяина, вернувшегося за своей собственностью.

И мумия поддалась. Шейные позвонки и пергамент кожи не выдержали, и череп, исторгнув облачко праха, с хрустом отвалился и скатился на бок. В руках у девушки оказалась золотая цепочка с подвеской в виде четырёхногого животного с поднятым хвостом. Деринг зачаровано наблюдал, как играет, переливаясь, вечный металл в руках пристально изучающей украшение девушки.

Мик осторожно подкрался и уставился ей через плечо.

– Похоже на кошку, – смущённо выдавил он. Было очевидно, что он стыдится своего падения.

– Думаю, что это тигр! – скорее не сказала, а провозгласила Дурга и решительно повесила цепочку себе на шею, фигурка, блеснув напоследок, провалилась за ворот панциря, меж заповедных возвышенностей сокрытых тканью и сталью девичьих грудей.

– Пошли отсюда.

Уже снаружи, помогая загружать шлюп, Деринг обратил внимание на копоть покрывавшую лицо девушки. Она была такого же бледно-синего цвета, что и череп мумии.

4 Тропой кровавою корсара.

Дружина застыла в мрачном молчании. Небольшой квадрат высоких белокурых богатырей дисциплинированными рядами выстроился чуть в стороне, подняв вверх копья и укрывшись за овальными щитами, не перегораживая узкую дорогу, пробивавшую путь через теснину, чтобы петляя, устремиться вниз, к лежащему на равнине белокаменному городу. Горы, извергшие из своих недр грязный поток низкорослых лохматый дикарей, вооружённых кривыми мечами и короткими, но сильными луками, казалось, стыдливо отвернулись, сокрыв ледяные лики в тумане от этого в нетерпении беснующегося моря алчности и похоти. И пусть любой из кривоногих, одетых в вонючие шкуры пиктов ростом достигал едва ли по пояс сверкающему кольчугой витязю, числом их приходилось впятеро раз больше, а из берлог всё подтягивались новые нестройные ручейки почуявших добычу дикарей. Вёл их ухмыляющийся вождь верхом на чалом жеребце, уверенный в собственном торжестве и безнаказанности.

Военачальник дружины стоял впереди сжавших зубы рядов, мрачно потупив взор и скрестив руки на упёртой в землю палице. Как не горестно ему было это осознавать, но не видел он проку в пустой гибели воинства, покуда же живы, борьба не окончена и отступление, возрождение на новом месте и неизбежный реванш, манящими картинами вспыхивали в его мозгу.

Кроме тяжёлого нетерпеливого дыхания орды, да позвякивания оружия стояла тягучая давящая тишина. Которую вдруг разорвал самый молодой и порывистый витязь.

– Чего же мы ждём? – вскричал он. – Или растеряли боевой дух, превратившись в мешки с отрубями? Нападём же! Вперёд, братья, бей их! – с этим кличем, нарушив строй, он устремился на врага, даже не оглянувшись на застывших в оцепенении товарищей.

Те же, скованные необходимостью, не сдвинулись с места, лица их выражали стыдливое выжидание, либо были мрачны и пусты, многие вовсе отводили взгляды с зубовым скрежетом, не желая лицезреть, слышать происходящего.

Замер и раскачивающийся строй пиктов, ветер трепетал свободные края одежд и отрубленные хвосты животных, одинокая фигура продолжала свой бег, а судьба уже раскручивала цепь смерти.