Дем Михайлов - Изгой. Кровь и пламя Страница 4

– Да, – медленно кивнул я, столь же медленно поднимаясь и ероша столь непривычно легкие и послушные волосы. – Да. Эта причина очень весома… для тебя. И заманивая сюда старого лорда, ты вновь забываешь о нас. Я не виню тебя за такую черствость. Долгие годы ты холил и лелеял свою ненависть, взращивая ее, словно ядовитый цветок. А сейчас все это прорвалось, словно давно созревший гнойный чирей. Я более чем уверен, что лежащий в сумке кинжал во много повлиял на этот… на этот выброс и на это решение. Это не тот старый и ворчливый священник отец Флатис, которого я знал. Сейчас я вижу перед собой взбешенного боевого мага Флатиса, готового обрушить свою огненную ярость на любого.

– Лорд Ван Ферсис и тебе причинил немало бед. Он сломал много судеб! И если его наконец-то не остановить, он убьет еще очень многих! Ты забыл, что он сотворил с тобой? Ты забыл, как очутился здесь? И я не удивлюсь, если именно он повлиял на решение судей, когда те решали твою судьбу. Для тех, кто посмел пролить королевскую кровь Ван Санти, есть лишь один приговор – и это смерть, а не изгнание! И ни один из дворянских родов не осудил бы короля и судей за такой приговор, ибо кровная месть свята для них. Но вместо казни на плахе тебя отправили в Дикие Земли, вместе со всеми ни в чем неповинными людьми! Ты сам ненавидишь старого проклятого лорда, чтоб его душа вечно горела в адском огне! Так почему же ты не хочешь дождаться его появления и посмотреть, как я буду выдавливать из него жизнь по капле? Почему не хочешь увидеть катящиеся по его обожженным щекам огненные слезы?

– Я хочу, – не задумываясь сказал я чистую правду. – Буду рад месту в первых рядах. Но сейчас речь о другом. И если у некогда миролюбивого священника осталась хоть крупица здравого смысла, я хочу, чтобы сейчас он ненадолго вынырнул из моря огненной ярости и прислушался к моим словам. Отец Флатис… кинжал сводит людей с ума. Подчиняет их себе. И если бы это был один из моих воинов, обычных воинов, я бы не тревожился так сильно. Но сейчас у меня во дворе сидит могущественнейший, боевой огненный маг. И если кинжал выиграет эту битву разумов, если тьма поглотит ваш разум… один взмах руки – и десятки людей захлебнутся выжигающим легкие огнем. Я не пойду на такой риск. Я предпочту умереть здесь и сейчас, ввязавшись, возможно, в безнадежный для меня поединок с вами, но пока я дышу, я не позволю оставаться темному артефакту в ваших руках.

– Ты стал совсем другим, Корне, – глядя мне в глаза, произнес священник. – Итак… мы пришли к неизбежному? Я хочу сохранить кинжал, а ты хочешь его уничтожить… и для нас остался лишь один путь?

– Нет, – качнул я головой. – Даже если я умру, вы проживете не намного дольше меня. Может быть, на пару вдохов. Я и правда стал другим. Теперь к любой битве я готовлюсь гораздо тщательнее, отец Флатис. Умереть самому… этого я не боюсь. Я уже умирал. И меня отправили обратно на эту грешную землю, ибо моего имени просто не нашлось в божественных списках.

– Отправили обратно, – в глазах старика появилась задумчивость, будто он что-то вспоминал. – Вот оно как…

– Да, лежа на промерзшем берегу мертвого озера, я понял, что на небесах мне не рады, да и в ад забрать не торопятся. Но у меня осталось еще много дел здесь, так что я не в претензии. Отец Флатис, у нас есть еще один выход. Еще один путь.

– Какой же?

– Отдайте кинжал мне, – ответил я. – Пусть он будет у меня. Хотя бы потому, что мне можно доверять, ибо в свое время, когда я ненадолго стал его очередным хозяином, я распорядился им вопреки его воле, разломив на части и выбросив обломки в море. И при этом не ощутил никакого влияния на свой разум. Я услышал тихий вкрадчивый шепот, но всего лишь шепот, никак не повлиявший на мои поступки. Для меня это не больше чем надоедливый шум. И потому я не поддамся воле кинжала и огражу от него остальных, не превратившись при этом в убийцу невинных людей.

Вытянув руку ладонью вверх, я заглянул в набрякшие и покрасневшие глаза старика и мягко попросил:

– Отдайте его мне, святой отец. Отдайте.

Неотрывно глядя на мою руку, отец Флатис шевельнул губами, хотел было что-то сказать, но я его остановил:

– Время слов прошло, отче. Отдайте кинжал либо бейтесь за него. Выбор за вами.

Прошла долгая минута. Время словно застыло, стало тягучим, каждая секунда тянулась невыносимо долго. Мы молча глядели друг на друга. Старик, сидящий на бревне у костра с багровым пламенем, и стоящий перед ним мужчина с усталым лицом и запавшими глазами. Где-то наверху так же застыли стрелки, замерли у большого камня гномы, готовые обрушить его вниз в любой момент. Внутри постройки, на полу бился скрученный веревками седоволосый парень, сдавленно мыча сквозь кляп. Замер в углу бледный как смерть паренек Флатис. Тихо стояли женщины, прижав к себе детей. Все поселение ждало решения изможденного старика…

Весь мир, казалось, облегченно выдохнул, когда на мою ладонь опустилась деревянная шкатулка, внутри которой я ощутил присутствие чего-то знакомого. На мгновение задержав ладонь на крышке шкатулки, отец Флатис отступил назад и вновь опустился на бревно, вперив взгляд в начавшее затухать пламя.

Осторожно приоткрыв крышку, я взглянул на содержимое шкатулки и невольно скривил губы от омерзения – на секунду мне показалось, что внутри не обломки странно изогнутого кинжала, а сотня копошащихся трупных червей. Жирных белесых безглазых червей…

Я не услышал ни единого отголоска призрачного голоса. Внутренним чутьем бывшей нежити я отчетливо чувствовал таящуюся внутри двух обломков смертельную опасность. Темная сущность затаилась, словно в испуге, оставаясь безмолвной и внимательно изучая меня, даже не пытаясь воздействовать на мой разум каким-либо изощренным способом. Ни богатых посулов, ни вкрадчивого голоска, ни единой попытки порабощения. Будь передо мной живое существо, я бы сказал, что оно очень испугано.

Не убирая с лица брезгливую усмешку, я тихо процедил:

– Вижу, ты меня еще не забыл, костяной уродец.

– Ты не чувствуешь ничего? – спросил священник, глядя с каким спокойствием и безразличием я взираю на обломки древнего темного кинжала.

– Ничего. Разве что подкатывающую к горлу тошноту, настоль мерзко это творение, – ответил я, захлопывая небольшую шкатулку и убирая ее в сумку.

– Я говорил не про кинжал, – прошелестел отец Флатис, неосознанно расправивший плечи и выпрямившийся. Он словно помолодел лет на пятнадцать, едва только принял решение и отдал мне Младшего Близнеца. Несколько затуманенный ранее взгляд просветлел, налился жизнью.

– Не про кинжал?

– Про силу святой молитвы, – пояснил священник. – Над этой шкатулкой молились мы все, долгие часы читая ослабляющие и отпугивающее темное зло молитвы, посыпая молотой Райменой и окуривая этим же дымом. И ты, что еще вчера был темной нежитью, только что держал напитанную силой Создателя вещь в руках и даже не поморщился. Сие есть либо происки Темного, либо чудо, явленное Создателем Милостивым.