Майкл Стэкпол - Конан-варвар Страница 41

Зато она усвоила, что хитростью можно усилить власть над недалекими людьми. Бесспорно, убийство одной девчонки лишь добавило огня к тому кошмару, который запалила бойня в монастырском дворе. Вместе с тем, освобождение другой послушницы должно вселить надежду в сердца остальных жертв. В отсутствии этой надежды, не так страшно умереть за друзей или принципы, но призрачный шанс спастись становится подобием весов, когда на чашах собственная жизнь может перевесить жизнь товарища.

Среди выстроенных в линию монахинь колдунья поймала чей-то взгляд. Женщина подходящего возраста и описания подняла голову при приближении Марики. На ее лице почти не читалось страха. В профиль она напоминала ахеронских королев, отчеканенных на древних монетах.

— Может быть, ты?

Женщина взглянула на Марику, ее нижняя губа чуть дрожала.

Марика погладила горло монахини и, прикрыв глаза, снова попробовала кровь на вкус. Аромат, играющий на языке, вначале показался правильным. В богатых, жизненно важных оттенках чувствовалась сила, и женщина знала об этом. Она несла в себе тайные знания, о которых старейшины монастыря, возможно, не подозревали. Ее род уходил корнями в глубокую древность. Она была совершенна… почти.

Одна маленькая, едва уловимая кислинка испортила все. Колдунья снова вгляделась в лицо монахини. Да, дочь Ахерона, наверное, связанная с королевским домом, но не на законных основаниях. Рожденная в тени дворца, не достойная короны.

— Ты пыталась одурачить меня, — Марика плюнула с отвращением.

— Нет, госпожа. Я…

Последовал быстрый удар когтями в глазные яблоки женщины. Прежде, чем кровавые слезы потекли по ее щекам, прежде, чем руки вскинулись к пробитым глазницам, яд на втором и третьем когтях начал действовать. Женщина рухнула, ее плоть подверглась мгновенному гниению, обнажая кости и словно тая на свету.

Женщина рухнула, ее плоть подверглась мгновенному гниению, словно тающая на свету.

Марика указала на толпу оправленным в металл пальцем:

— Если я однажды проявила милосердие, не стоит считать меня за дуру. Так или иначе, вам не удастся скрыть то, что мне нужно. Он требует этого! — колдунья повернулась к отцу, стоявшему до сих пор посреди двора.

Однако Халар Зим оставил прежнюю позицию и теперь с суровым видом поднимался к ней по лестнице.

— Отец… — Марика преклонила перед ним колени.

— Ты ее нашла? По твоим словам она должна была находиться здесь.

— Я уже близка…

Халар Зим грубо сжал подбородок дочери и отвесил ей пощечину.

— Твоя мать ждет в пожирающей душу, холодной бездне. Она рассчитывает на тебя, и я тоже рассчитываю, а ты говоришь: близка. В общем, так! Я желаю получить ее немедленно! — отпихнув колдунью, он опять приготовился нанести удар.

Марика подняла левую руку для защиты и тут обнаружила, что правая рука с когтями пребывает в боевой готовности. «Отцовская броня не без изъяна. Пожалуй, меч не отыщет в ней брешь, а коготь? По крайней мере, есть три уязвимых места, чтобы заставить Халар Зима покатился вниз, как жалкого послушника.

И она сделала бы это, ударь отец снова, но его кулак застыл в воздухе. Неожиданно с западной стороны возник отряд воинов, тащивший к основанию храма перепачканного в крови старого монаха.

Старика швырнули на верхние ступеньки, и начальник копьеносцев низко поклонился хозяину.

— Мой господин, этот человек хотел помещать захватить фургон, который улизнул через западные ворота. Ремо взял людей и пустился в погоню.

Марика поднялась на ноги. Никогда не встречаясь со старым монахом прежде, она поняла его сущность, тесно переплетенную с предметом их поисков. «Он сильно пахнет ею даже теперь». Колдунья подалась вперед с растопыренными когтями, но отец отмахнулся от дочери.

— Наши дорожки вновь пересекаются, — сказал Халар Зим, присев на корточки. — Молодости тебе не прибавилось, хотя, думаю, ты стал мудрее.

Монах обратил к нему разбитое лицо. Губы старика кровоточили, один глаз почти полностью закрылся.

— Тобой движет безумие, Халара Зима. Ты следуешь по пути зла.

— Что? Ты бормочешь о зле? — отец Марики выпрямился. — У тебя удобное свойство памяти, Фассир. Тебе отлично известно, какое зло обрушилось на меня.

Взгляд монаха стал жестче.

— Мы живем в мире. Мы не стремимся к войне. Мы не причиняем никому страданий. Тут наше святилище. Мы ценим жизнь.

— Ха! — воитель сжал кулаки, затем показал пальцем на женщин, выстроенных позади Марики. — Вы цените жизнь, значит. А ты высказывал ученикам свою точку зрения на это? Они знают о событиях в офирском лесу?

Старик отрицательно покачал головой.

— Я другого не ожидал, — презрительно фыркнул Халар Зим. — Пусть же они узнают истинное положение вещей. Всю правду о них.

Вышагивая взад-вперед, с покрасневшим от гнева лицом, но с затуманенным взором, он принялся рассказывать окружающим давнюю историю. Марика слышала ее бесчисленное множество раз, причем в различных вариациях, в зависимости от настроения рассказчика. Сейчас отец вещал больше для себя, преподнеся рассказ как великую трагедию, ставшую для него переломным моментом в жизни. Будто именно ради этого он появился на свет и обрел смысл к существованию.

«Только папаша постоянно забывает, что я там тоже была».

Марика помнила собачий лай собак и тяжелый стук копыт, когда всадники преследовали их семью по лесам. Им пришлось оставить вотчину из-за прихоти Маливы. Через изучение томов ахеронских магов ей якобы открылось, что в чащах Офира прячется грот, где бьет Источник Света. Любой искупавшийся в нем способен обрести бессмертие.

К несчастью Малива слишком открыто демонстрировала тягу к запретным знаниям, чем успешно воспользовались враги, скормившие ведьме ложную информацию. Источник Света оказался ловушкой. Марике врезался в память тот день и радостная мать, объявившая о нахождении в манускриптах ключа к источнику. Тем самым, банальная алчность внесла решающий вклад в поимку Маливы. Хорошо еще, что зараза магии Ахерона не успела прицепиться к Халар Зиму или дочери, иначе конец ждал бы их всех.

Схватив в итоге Маливу, враги растянули колдунью на массивном дубовом колесе, никак не меньшем одного из тех, что служили для транспортировки сухопутного судна. Они туго привязали ее руки и ноги к спицам, после чего предали огню. Пламя возросло с неестественной быстротой и свирепостью. В мгновение ока оранжевые языки принялись лизать бледную кожу матери Марики.

Скованная цепью, прижавшаяся к груди отца дочь видела, как ее мать тряхнула горящей копной волос. Девочка отвернулась, ожидая крика, однако вместо него послышался знакомый голос, сильный и свободный от боли. Малива насылала проклятие на своих преследователей.