Роберт Говард - Час дракона Страница 43

Он стоял на центральном помосте длинной галеры, шедшей по ветру под наполненными хорошим северным бризом парусами. Солнце еще только начинало подниматься над горизонтом в золотистом ореоле. По левую руку, как размытая багровая тень, тянулся берег, по правую — бесконечный простор океана. Все это Конан успел заметить с первого же взгляда, не обойдя вниманием и сам корабль.

Длинный и узкий, он был обычным торговым судном с южных побережий. У него была высокая корма, увенчанная деревянной надстройкой. Конан вновь взглянул туда, откуда доносился тяжелый, напоминавший ему молодость запах. Это был запах людей, прикованных к веслам. Сидело их человек по сорок с каждой стороны, по большей части, чернокожих. Охватывавшая каждого из них в поясе тяжелая цепь прикреплялась к железному кольцу, прочно вделанному в тяжелую деревянную балку, тянувшуюся через все судно от кормы к носу. Жизнь раба на корабле Аргоса была бесконечной пыткой. Большинство прикованных к веслам были чернокожими невольниками из государства Куш, а примерно человек двадцать — тридцать походили, как отметил про себя Конан, заметив их острые черты лица, на местных жителей тех южных островов, где находилась вотчина черных корсаров. И тут он полностью вспомнил то, что произошло с ним за последнее время.

Он стоял, широко расставив ноги и зло стиснув тяжелые кулаки. Его неприязненный взгляд уперся в окружавшие его фигуры. Солдат, обливший его водой, все еще стоял с ведром в руках, и, встретив его ядовитый взгляд, киммериец потянулся было за мечом… но вдруг осознал, что стоит совершенно безоружный и обнаженный, если не считать коротких кожаных шорт.

— Что это за паршивые шутки? — прорычал он. — И как я здесь оказался?

Солдаты — все до одного крепкие бородатые аргосцы, весело рассмеялись, а один, в богатой накидке и с гордой осанкой, по-видимому, капитан, скрестил на груди руки и властным голосом произнес:

— Тебя нашли лежавшим на пляже. Кто-то треснул тебя по башке и раздел. Так как нам нужны люди, мы тебя подобрали.

— А как называется этот корабль? — вновь поинтересовался Конан.

— «Смелый» из Мессантии. Мы везем зеркала, шелковые плащи, щиты, золоченые шлемы и боевые мечи, чтобы обменять их в Шеме на медь и золотую руду. Меня зовут Деметрио, и я — капитан этого судна, и с этой минуты твой господин.

— …Но это, в конце концов, направление, которое мне подходит, — пробормотал киммериец, не обратив внимания на последние слова капитана. Они плыли на юг вдоль длинного побережья Аргоса. Подобные корабли, как он знал, нигде не останавливались в пути. А где-то впереди, как можно было догадываться, сейчас шла в ту же сторону черная стигийская галера.

— Вы, наверное, видели черную галеру из Стигии… — начал он, но капитан гневно ощетинился, — его перестали волновать проблемы стоявшего перед ним оборванца.

— А ну, за дело! — зарычал он. — Я и так дал тебе достаточно времени. Мы оказали тебе помощь, отливая водой на мостике, и дали ответы на твои дурацкие вопросы. Убирайся! Иди вон к той лавке…

— Я куплю твой корабль… — произнес Конан, но тут же осознал, что он — бродяга без гроша за душой. Громкий взрыв хохота заглушил его слова, а капитан побагровел. — Ты, строптивая свинья! — заорал он, делая шаг вперед и хватаясь за нож. — За работу, или я прикажу выпороть тебя! Придержи язык, а то, клянусь богом, сразу окажешься у весел вместе с черномазыми!

Конан, вулканический темперамент которого и в обычных условиях недолго позволявший ему оставаться спокойным, сразу же взорвался:

— Не повышай на меня голос, грязное отродье! — заревел он, как порыв штормового ветра, отчего ошеломленные солдаты оборвали свой смех. — А не то я накормлю тобой рыб!

— Да за кого ты себя держишь!? — закричал капитан.

— Сейчас увидишь! — пообещал ему взбесившийся Конан и бросился к большому деревянному щиту, на котором висело оружие.

Капитан метнулся к нему, выхватывая нож, но прежде, чем он успел нанести удар, запястье его попало в железные тиски пальцев Конана, и рука была выдернута из сустава. Он заревел, как раненый бык, и, отброшенный мощным ударом, повалился на настил. Конан, не теряя времени, сорвал со щита боевой топор и обернулся к приближавшимся солдатам. Они бросились на него, словно волки, высунув языки, но движенья их были неловки и медлительны по сравнению с тигриной быстротой киммерийца. И, не успели они напасть на него со своими ножами и кинжалами, он ворвался в их гущу и стал наносить налево и направо молниеносные удары. Двое сразу же упали, заливая кровью и забрызгивая мозгом из разбитых голов грязный настил.

Стальные клинки рассекали пустое пространство, а Конан, пробившись через строй неприятеля, вскочил на парапет, отделявший капитанский мостик от сидящих внизу гребцов. Несколько солдат, пораженных смертью своих товарищей, остались неподвижно стоять на мостике, но еще человек тридцать погнались за киммерийцем с оружием в руках.

Черные лица обернулись к застывшей над ними с поднятым топором и разметавшейся львиной черной гривой фигуре.

— Откуда вы!? — прорычал он. — Смотрите, псы! Аранга, Ясунга, Ларанга, смотрите! Узнаете меня?

И снизу стал нарастать шум, неожиданно перешедший в мощный рев:

— Амра! Это же Амра! Лев вернулся!

Солдаты, услышав этот крик и разобрав его смысл, остановились и побледнели, с ужасом глядя на возвышающуюся над ними дикую фигуру. Неужели это был он, кровавый оборотень южных морей, что так таинственно исчез много лет назад, продолжая жить в кровавых легендах?

Пена безумия покрыла губы чернокожих гребцов, схватившихся за цепи и, как молитву, произносящих имя Амры. Даже люди из Куша, до этого никогда не видевшие Конана, поддержали этот грозный крик. Невольники в кормовой надстройке тоже начали биться в стены, словно охваченные общим безумием.

Ошалевший от боли Деметрио, приподнявшись и опершись на здоровую руку, заорал не своим голосом:

— Вперед! Убейте его, пока черномазые не успели освободиться!

Приведенные в себя его словами, — наибольшей опасностью для гребных галер, солдаты бросились на своего врага со всех сторон. Но он прыжком очутился внизу, среди лавок.

— Смерть им! — загремел он, и топор его взметнулся, чтобы опуститься на железную цепь и перерубить ее, как гнилую веревку. Через секунду невольник уже был свободен и лихорадочно ломал весло на увесистую дубину. Солдаты в панике бегали по мостику, а на палубе «Смелого» началась свалка и хаос. Топор Конана безостановочно поднимался и опускался, и каждый его удар освобождал покрытого пеной и вопящего атлета, опьяненного ненавистью, свободой и жаждой мести.