Татьяна Зингер - Нас не существует Страница 51

Подождав немного ради приличия, девушка забрела поглубже в чащу, где решила звать волшебную птицу. В деревне не поорешь в полный голос, а заросли скроют любой крик.

– Сирин! – вопила Наташа. – Сирин, покажись!

Она всматривалась в синее небо, щурилась и срывала связки.

– Сирин! – хрипела, когда голос сел. – Пожалуйста!

Наверное, до райских кущ крик не долетал. Или птица не любила громких звуков. Наташа попросила тихо-тихо, одними губами. И про себя проговорила, и на коленки встала. Но никто не появился. Только белка прошмыгнула перед самым носом. Да муравьи тащили на себе веточки. Коричневый усатый жук взбирался по осиновому стволу. А одинокая Наташа долго сидела в непроглядной чащобе, до которой с трудом пробираются солнечные лучи, и надеялась на чудо.

Видимо, ее горе было недостаточно сильным. Кому-то гораздо хуже. А ей что? Руки-ноги целы, родители живы-здоровы. А Кир – дух, даже не человек. По нему не плачут, как сказал Лютый. Исчез и исчез, предназначение-то выполнил.

На заново засаженной поляне разрастались кустики. На веточках проклюнулись первые изумрудные листочки. Дуб, величавый и гордый, пусть и малюсенький, стоял как начальник над подчиненными. Девочка погладила его.

– Обещай, что вырастешь, станешь красивым-красивым, и в тебя вселится какой-нибудь хранитель, – Наташа улыбнулась. – Я надеюсь на тебя.

…Ночью ей снился чудесный сон. Пели соловьи. Кружили громадные, с ладонь, стрекозы, перламутрово-жемчужные. Под босыми ногами шумел ручеек. А небо было такое ясное, словно нарисованное, а облака белоснежные, как новая простыня. Наташа осознавала, что она спит. Что если удариться – больно не будет. Ущипнешь за локоть – не почувствуешь. Что можно взлететь, если очень захочется. И она взмыла к молочным облакам, трогала их накрахмаленные бока, комкала как вату.

Девушка увидела ее не скоро, когда вдоволь налеталась. Птица с человеческий рост сидела на ветви огромного, упирающегося кроной в небеса дерева с ярко-красными листьями. Лицо у нее было девичье, да такое прекрасное, что Наташа забыла, как дышать. Светло-пшеничные локоны ниспадали на птичье тело волнами, в громадных синих глазах плескалось море. На щеках играл задорный румянец. Птица запела. Наташа вслушивалась, но не могла разобрать ни слова. Песня зачаровывала, притягивала. Ноты переплетались серебряной тесьмой, стекали горным родником.

Когда птица замолчала, Наташа выдохнула.

– Кто ты? – спросила, прекрасно зная ответ.

– К чему вопросы? Ведь ты сама звала меня, – ответила Сирин, и голос ее, нежный и мелодичный, сковывал.

– Да, – Наташа встала напротив дерева и глянула на птицу снизу вверх. – Но ты не отзывалась.

Сирин расправила необъятные крылья. Те блестели на солнце золотом.

– Разумеется, не отзывалась. Ведь меня не существует. А где найти того, кого нет?

И глянула с прищуром.

– Во сне? – предположила Наташа.

Невероятной красоты улыбка коснулась губ Сирин.

– Ты честная девочка, верна друзьям и не терпишь обмана и подлости. – Сирин склонила голову набок. – Ты любишь родителей, помогаешь хранителям, не боишься трудностей. Я права?

Наташа пожала плечами. Хвалить себя она не умела.

– И ты хочешь вернуть друга? – птица смотрела на девочку с вековой мудростью во внезапно посеревших глазах.

– Да.

– Таково твое заветное желание? Единственное? За которое ты готова отдать все что угодно?

Кивок получился размашистый. Наташа даже во сне не сомневалась.

– Или все-таки подумаешь? Любое желание, даже самое невероятное. Хочешь, сделаю тебя известной актрисой? Твое лицо на обложках журналов, а? – глянула искоса и продолжила: – Или дам тебе много-много денег. Будешь такой богатой, что обеспечишь и себе, и родителям безбедную старость! Опять нет? А может, ты мечтаешь помирить семью? – Сирин улыбнулась. – Я верну в ваш дом любовь.

Птица с человеческим лицом попала в самую точку. У Наташи кольнуло в груди. Неужели бабушка перестанет плакать, а дедушка – курить сигарету за сигаретой? Девочка на миг захотелось согласиться, но потом она поняла: родители сами решат, вместе им жить или по отдельности, бабушка с дедушкой – тоже, если понадобится. Все в их руках. И только одного уже не исправить.

– Я прошу о Кире.

Птица взмыла в небо. Закружилась, точно хищный сокол над землей. Спикировала к траве. Наташа не могла даже моргать от восхищения.

– И ты не страшишься условий сделки? – голос стал хлесткий как прут. – Я могу попросить взамен что угодно.

Наташа покачала головой. Она попробует, даже если Сирин отнимет у нее все.

– Такая юная, а полюбила духа. Мне жаль тебя, – Сирин коснулась перышками крыла Наташиного плеча. – Нет, не стану я просить невозможного, потому как не могу исполнить твое желание. Всего несколько вещей, за которые я дам тебе шанс исправить все самой. Несколько вещей, которые научат ценить дружбу и любовь. Для начала дай мне руку.

Наташа протянула ладонь. Птица перьями провела по середине, и перья эти были острее лезвия. Алые капельки крови проступили на белой коже. Девушка ойкнула.

– Итак, запоминай…

Наташа открыла глаза. Гулко билось сердце в груди. Она долго разглядывала стену. В голове медленно прояснялось. Сон, всего лишь сон. Жаль, она была готова поверить в него и ринуться на поиски требуемого.

Или нет? Опустила взгляд на руку. Сны не бывают такими ощутимыми. И после них не кровоточит ладонь…

Тем же полднем в магазине Наташа столкнулась со Смеловой. Ира, одетая в белые шорты и розовую футболку, придирчиво перебирала дезодоранты, а тетя Люба глядела на нее с нескрываемым раздражением. Так рассматривают что-то неимоверно гадкое.

– Вау, кто вылез из пещеры. Как дела? – излишне радостно вопросила Ира, приметив Наташу.

Та не ответила. Протянула тете Любе две десятирублевые монетки и попросила:

– Голубую резинку, вон ту, с краю полки.

Ира зло зыркнула на Наташу. Девушка вздохнула. Дернуло же ее именно сегодня решить купить резинку для волос! Ну почему непременно сейчас, а не десятью минутами позже или раньше?

Продавщица отдала покупку. Наташа собралась уходить, но Смелова преградила ей путь:

– Я с тобой разговариваю!

– А я с тобой – нет.

За прилавком хихикнула тетя Люба. Интересно, хоть кто-то в Камелево переваривает семью Смеловых? Бабушка их терпеть не может, соседки упоминают недобрым словом, даже безобидная продавщица, которая дружит со всеми вокруг, и то выражает полнейшую неприязнь. Что вообще Димка нашел в этой Ире? Почему простил ее? Он с ней из-за ее красоты? Или почему?

Наташа скривилась. Вышла из магазина, перебежала дорогу и торопливо направилась к дому. Смелова семенила следом в метре от нее. В ушах отдавался стук ее каблучков.

– Ты, говорят, совсем рехнулась, а? – нарочито громко спросила Ира.

Нет, нельзя отвечать. Незачем поддаваться на эти уловки.

– Ну, сгорела твоя поляночка, ну и что? – не отставала Смелова. – Маленькой девочке негде прятаться от злых людишек? У-тю-тю.

Наташа сделала глубокий вдох и медленный выдох.

– Ну и молчи. Пожар-то твой бывший возлюбленный устроил, ты вообще в курсе? Твой замечательный милый Ванечка.

Тут девочка не выдержала. Она, развернувшись на пятках, оказалась лицом к лицу с надменной Смеловой. Та заулыбалась в полный рот белоснежных зубов.

– О, так ты не глухая?

– Врешь!

Она едва не схватила неприятную девицу за грудки и не потрясла. Сил бы хватило. Сил и злости. Как она смеет вспоминать о пожаре как о пустяковом событии?! Как они посмели поджечь лес?!

– Нет, милочка, – скучающим голосом ответила Ира, но сделала шажок назад. – Вано специально подпалил ветки. Он ради меня на все готов пойти. Ты, кстати, в курсе, что он с тобою встречался по моей просьбе? А?

– Бредятина. Мы же все могли сгореть.

Наташа развернулась и пошла дальше, но былое равнодушие испарилось. В голове она прокручивала случившееся той страшной ночью. Был ли хоть малюсенький шанс того, что искра отлетела не от костра?..

– Он не собирался сжигать весь лес. Хотел позвать тебя, чтоб ты разревелась и все такое. Мы бы поржали и потушили пламя. Да и вообще, это ж Вано. Он никогда не отличался хорошей думалкой, – Смелова не отставала.

Нет, Наташа ей не поверила. Слишком слаженный получился рассказ. Кто в здравом уме будет поджигать дерево? Огонь перекинется на другое, и все. Вано, может, и не был гением, но и дураком тоже.

– Поржали? – невесело хмыкнула Наташа. – Потушили? Спасибо, что сообщила.

Но Ира не унималась.

– Приятно видеть, как ты распускаешь сопли по какому-то деревцу. Если бы было можно, я бы сожгла его повторно.

Наташа не хотела бить эту самовлюбленную гадину. Кулаками размахивают только слабые, те, кто не способен воевать словами. Но разум отключился, а руки уже уперлись в плечи Смеловой. Толчок получился сильный. Ира плюхнулась вначале на пятую точку, но, не удержавшись, завалилась на спину. Футболка с шортами моментально вымазались в дорожной пыли.