Алла Гореликова - Корунд и саламандра, или Дознание Страница 54

– Что ж, я не откажу вам в обряде. Валерий, Сергий! – Отец Ерема уважительно, как перед взрослыми, склоняет голову. – Вы можете войти со мной во внутреннюю часовню миссии Братства. Я признаю вас достойными.

– Ну вот, – отец Еремий тяжело переводит дух. – Ваши побрякушки, чадушки, стали настоящими амулетами. На них теперь – доподлинные чары, а не те фокусы, что считают волшебством люди темные и несведущие. Вы связаны дружбой, родовыми амулетами и кровью на них, и чары братства свершились для вас.

– Спасибо, отец Ерема, – широко улыбается Серый.

– Спасибо, – Лека остается серьезен. – Отец Ерема, так теперь, если один из нас вдруг погибнет…

– А вот это, чадушко, тот самый случай, когда невозможно предугадать результат. Надежда есть, но… лучше бы вам не пришлось испытывать судьбу.

– И все же расскажите, отец Ерема, – рассудительно просит Лека. – Вдруг пригодится.

– Ваши амулеты связывают вас теперь. Это не обмен мыслями, эта связь более глубокая, и со временем она станет для вас такой же естественной, как дыхание. Вам ведь случалось передавать арканом сигналы?

– Конечно. Это умеет любой мальчишка.

– Любой простой мальчишка. И я рад, что наш будущий король знаком с играми детей воинов и пастухов. Сигналы, что пойдут по невидимому аркану меж вашими амулетами, подавать будет не разум ваш, но тело и душа. Когда телу плохо, оно молит о помощи. Даже если ты стиснешь зубы намертво и не проронишь ни звука – все равно. Не всякий крик слышен. Но и такой крик одного побратима разбудит амулет другого. А душа… Не воскресить того, кто убит в бою, кто ранен смертельно или неизлечимо болен. Людям не дано всемогущества, и глупо на это роптать. Но если телу всего лишь не хватило сил… или, так бывает, из человека выпили жизнь, оставив тело в целости – тогда может побратим воскресить его. Если всей душой пожелает. И все силы души своей – не пожалеет.

– И это подействует? Просто захотеть?! – Теперь Лека улыбается. Широко и радостно.

– Не просто, чадушко, совсем не просто. Любой из вас сможет влить сил ослабевшему. Поделиться радостью. Взять на себя боль. Пока жив побратим, многим можно помочь ему – лишь пожелав. Но в споре со смертью мало желания. Надо молиться. Искренне, от души, из глубины сердца – молиться. Вы веруете искренне?

– Конечно, – пожимает плечами Серый.

– Может быть, мы веруем не настолько искренне, чтобы надеяться на чудо Господне, – тихо поправляет Лека.

– Я должен был бы так сказать: «Дай вам Господь испытание, дабы укрепились вы в вере вашей». Но я не желаю вам такого испытания. Дай Господь тебе долгой жизни, полной достойных деяний, Валерий, мой принц и будущий король. Дай Господь тебе силы следовать за своим королем, храня верность побратиму, Сергий. Благослови вас Господь, чадушки…

2. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Обряд я увидеть не смог. Видение просто померкло на миг – и сменилось другим. Когда я попытался снова, вновь вышло то же самое. И в третий раз – опять.

Верно, не все таинства доступны любопытному взгляду.

После обряда «серебряная трава» оказалась на руке принца Леки. А на груди Серого висел на трехцветном «счастливом» шнурке серебряный степной волк с аметистовым глазом. Родовой амулет короля. Тот, который вроде бы сам король Валерий пожертвовал нашему монастырю…

Странно… странно и удивительно! Лежат передо мною два амулета, связавших когда-то своих хозяев чарами братства. Рядом. Как стояли рядом два тринадцатилетних пацана…

Я беру в руки серебряного Лекиного волка. Просто так беру, не для дознания. Подношу к глазам – увидеть, как подмигивает он мне острым аметистовым глазом. Для меня он сейчас – размытое, нечеткое пятнышко серебра с фиолетовым отблеском… но я ведь помню, какой он на самом деле.

Как же ты снова попал к Леке, остроглазый приятель?

Когда-нибудь я узнаю…

3. Бедовая сестренка

Отец Лаврентий, ранняя пташка, поймал нас троих, когда мы пристраивали меловую ловушку над дверью аббата Ефигения. Откроет дверь – тонкая бумага порвется, и мелового порошка как раз хватит обсыпать Фигушкина с головы до ног. Мел мы с Лекой стащили вчера от часовни. Недосчитаются толики для побелки, подумаешь! Тем более, все равно на Фигушкина пойдет – вполне, можно сказать, богоугодное дело!

Отец Лаврентий считает иначе.

Нет, в том, что подобные выходки не к лицу четырнадцатилетним парням, мы с ним согласны. Да ведь не в нас же дело… пусть не к лицу и вообще неподходящее занятие, но отпустить Софи творить месть в одиночку мы с Лекой не могли. Сестренка у меня бедовая, лучше за ней приглядеть.

Готовую к употреблению ловушку отец Лаврентий доставляет к королю вместе с нами. Долгих объяснений не требуется.

Мне кажется, король едва удерживается от смеха. Но начинает говорить строго:

– Два почти что воина и благонравная девушка, дочь первой дамы двора! И вам не стыдно?!

– Мне не стыдно! – гордо заявляет Софи. – Пусть Фигушкин другим подзатыльники раздает, а меня пускай не трогает!

– И мне не стыдно, – передразниваю я сестренку. – Пусть Фигушкин другим подзатыльники раздает, а за мою сестру получит!

– И тебе не стыдно, – усмехается король, поглядев на сына. – Я правильно понял?

– Конечно, – Лека копирует степенную солидность аббата Ефигения. – Вступиться за даму, наипаче же и особливо благородную даму, суть прямая обязанность любого дворянина, особливо же и наипаче того, кого Вышний Промысел поставил над оною дамой и обязал…

– Хватит, я понял! – Король Андрий хохочет. – Ох! Прекрасная дама и благородные заступники! София, но ведь аббат учит вас, и он – человек Господа.

– Я ему все равно еще устрою, – бурчит Софи. Вроде себе под нос, но так, чтобы все слышали.

– София! – Наш пленитель укоризненно качает головой. – Дитя, тебе так не к лицу обида! Лучше улыбнись. Двенадцать лет – не тот возраст, чтобы начинать хмуриться и бурчать. Для этого у тебя будет старость.

Софи прыскает. Подбегает к отцу Лаврентию, хватает его за руку, оборачивается к королю и заявляет:

– Вот отец Лаврентий тоже человек Господа! Может, пускай лучше он учит?

– Дитя, у меня другие обязанности пред Господом и королем, – вздыхает отец Лаврентий. – Я не думаю, что из меня выйдет хороший учитель…

– Из Фигушкина учитель уж точно никакой, – фыркает Лека. – Признаюсь, отец Лаврентий, я тоже предпочел бы ваши наставления.

Король хмыкает. Чешет бороду. Вздыхает:

– Весомое мнение. Отец Лаврентий, я думаю, лучше простить Софии эту выходку. Тем более, что аббат не пострадал… и даже не знает о покушении?