Вероника Рот - Дивергент Страница 7

Мы садимся за стол. Мы всегда передаем еду направо, и никто не ест, пока все не будет разложено. Папа протягивает руки маме и брату, а они – мне, и папа благодарит Бога за пищу, работу, друзей и семью. Не все семьи в Отречении религиозны, но папа говорит, что мы должны стараться не замечать этих различий, потому что они только разделяют нас. Я не уверена, как к этому отношусь.

– Итак, – говорит мама отцу. – Рассказывай.

Она берет отца за руку и чертит небольшой круг над его костяшками пальцев. Я смотрю на их скрепленные руки. Мои родители любят друг друга, но они редко демонстрируют это нам непосредственно. Они учили нас, что физический контакт несет в себе силу, поэтому с детства я опасаюсь его.

– Скажи мне, что тебя беспокоит, – добавляет она.

Я смотрю на свою тарелку. Интуиция матери часто поражает меня, но сейчас мне становится стыдно. Почему я была так сосредоточена на себе, что даже не заметила, что отец хмурится и напряжен?

– У меня был тяжелый день на работе, – говорит он. – Точнее, тяжелый день был у Маркуса. Не могу претендовать на его место.

Маркус – коллега моего отца, они оба политические лидеры. Город управляется советом из пятидесяти человек, полностью состоящим из людей Отречения, потому что это фракция считается не склонной к коррупции из-за наших обязательности и самоотверженности. Наши лидеры выбираются своими коллегами за идеальный характер, моральную стойкость и лидерские качества. Представители каждой фракции могут выступать по какому-то вопросу, но в конечном итоге, решение всегда за советом. И, хотя технически в совете решения принимаются коллективно, у Маркуса есть особое влияние.

Так было с самого момента формирования фракций. Думаю, система сохраняется, потому что мы боимся того, что будет в ином случае: война.

– Это из-за статьи, выпущенной Джанин Мэтьюс? – спрашивает мама. Джанин Мэтьюс – единственный представитель Эрудиции в совете, отобранный из-за ее коэффициента интеллекта. Отец часто на нее жалуется.

Я поднимаю глаза.

– Статьи?

Калеб посылает мне предупреждающий взгляд. Мы не должны говорить за обедом, если родители не задают нам прямой вопрос, чего они обычно не делают. Наша готовность слушать – подарок для них, говорит отец. После ужина в семейной комнате мы можем пользоваться тем, что услышали.

– Да, – соглашается папа. Он сужает глаза. – Эти зазнайки считают себя самыми правильными... – Он останавливается, прочищая горло. – Прошу прощение. Но она опубликовала статью с нападками на характер Маркуса.

Я поднимаю брови.

– Что в ней говорилось? – спрашиваю я.

– Беатрис, – шепчет Калеб.

Я опускаю голову, снова и снова работая вилкой, пока краска не уходит с моего лица. Не люблю, когда меня одергивают. Особенно мой брат.

– В ней говорилось, – отвечает папа, – что насилие и жестокость Маркуса по отношению к его сыну – причина, по которой тот выбрал Бесстрашие вместо Отречения.

Мало кто из рожденных в Отречении покидают его. Когда такое происходит, мы запоминаем. Два года назад сын Маркуса Тобиас ушел от нас к Бесстрашным, Маркус был раздавлен. Тобиас был его единственным сыном... И вообще его единственной семьей с тех пор, как умерла его жена во время родов второго ребенка. Малыш умер несколькими минутами позже.

Я никогда не встречала Тобиаса. Он редко присутствовал на общественных мероприятиях и никогда не приходил с отцом к нам на обед. Мой папа считал это странным, но теперь это уже не важно.

– Жестокость? Маркуса? – Мама трясет головой. – Бедняга. Неужели необходимо напоминать ему о его потерях?

– О предательстве его сына, ты имеешь в виду? – говорит отец холодно. – Я не удивлен. Эрудиция нападает на нас с такими статьями уже несколько месяцев. И это не конец. Будет еще. Гарантирую.

Мне не следует снова говорить, но я не могу остановиться. Я выпаливаю:

– Почему они это делают?

– Беастрис, почему бы тебе просто не выслушать своего отца? – говорит мама мягко. Звучит как предложение, не как команда. Я смотрю через стол на Калеба, всеми силами демонстрирующего мне свое неодобрение.

Я перевожу взгляд на свой горох. Сомневаюсь, что смогу еще хоть немного пожить такой жизнью. Я не достаточно хороша.

– Ты знаешь, почему, – отвечает отец. – Потому что у нас есть то, чего они хотят. Знание как высшая ценность в жизни приводит к жажде власти, а это ведет людей к темным и пустым местам. Мы должны радоваться, что нам это известно.

Я киваю. Я знаю, что не выбрала бы Эрудицию, даже если бы мой тест велел мне сделать это. Я дочь своего отца.

Родители убирают после ужина. Они не разрешают Калебу помочь им, потому что мы должны побыть этим вечером наедине с собой, а не собираться в общей комнате, чтобы обдумать наши результаты.

Моя семья могла бы помочь мне выбрать, если бы нам разрешалось говорить о результатах. Но нам нельзя. Предупреждение Тори появляется в моей памяти каждый раз, как мне становится сложнее держать язык за зубами.

Мы с Калебом поднимаемся по лестнице, и на самом верху, где наши пути расходятся в сторону наших спален, он кладет руку мне на плечо.

– Беатрис, – говорит он мне, глядя прямо в глаза. – Мы должны думать о нашей семье. – А затем чуть тише: – Но... Но еще мы должны думать о себе.

Мгновение я просто пялюсь на него. Я ни разу не видела, чтобы он думал о себе, никогда не видела в нем ничего, кроме Отречения.

Я настолько ошарашена его словами, что просто говорю то, что должна сказать:

– Тесты не должны влиять на наш выбор.

Он чуть-чуть улыбается.

– Думаешь, не должны?

Он сжимает мое плечо и направляется к себе в спальню. Я заглядываю в его комнату и вижу на не застеленной кровати и столе стопки книг. Он закрывает дверь. Хотела бы я сказать ему, что мы думаем об одном и том же. Хотела бы я поговорить с ним по-настоящему, а не так, как должна. Но мысль о признании того, что мне нужна помощь… это слишком для меня, поэтому я разворачиваюсь.

Я иду в свою комнату и, закрывая дверь, вдруг понимаю, что решение может быть простым. Для Отречения нужно больше самоотверженности, для Бесстрашия – храбрости, и, возможно, именно выбор между этими двумя фракциями покажет, какой из них я принадлежу. Завтра две эти особенности будут бороться во мне, и только одна сможет победить.

5

ГЛАВА ПЯТАЯ

Перевод: Дарья Титова

Редактура: Марина Самойлова

Бета-вычитка: Denny Jaeger и Лина Алехнович

Автобус, в который мы садимся, чтобы добраться до места Церемонии Выбора, полон людей в серых рубашках и слаксах. Бледное кольцо солнечного света врезается в облака, словно конец зажженной сигареты. Я никогда не буду курить, курящие больше чем остальные подвержены тщеславию, однако толпа из Искренности делает это перед зданием, когда мы выходим из автобуса.