Анна Сеничева - Перстень Рыболова Страница 27

– Вы правы, Фиу, как всегда. Чары?

– Да какие там чары. Странно, что вы за столько лет не узнали его хорошенько. – Лэм подкрутил фитилек у лампы.

– Они с Рельтом ввязались в драку в таверне неподалеку от гавани. Хм… Граф погостит у Остролиста денька два, а по возвращении готов рассказать много любопытного о Лафии… Лафии… – Расин напряг глаза в полумраке. – Что это за слово, Фиу?

– Где?

– Вот, последняя строчка. Что-то в глазах темнеет.

– «Бунташная», – ответил чародей.

– Это надо же, – князь задумался. – Верно как сказано! Лафия бунташная… Да, старики у нас так говорят про смутные времена. – Князь откинулся на спинку кресла, вытянув ноги, и кивнул на поясок, разложенный на столе. – А это у вас откуда?

– В лавке старьевщика побывал.

– Обновку себе выбрали? – улыбнулся Расин.

– Можно и так. Посмотрите-ка внимательно. Что скажете?

Князь пригляделся.

– Работали что-то такое одно время на Северном архипелаге. Будто монастырского дела. Сам поясок простой, – князь побренчал чернильницей, – все это уже потом навесили: цепочки разные и пришиты кое-как. Лет больше десяти, красная цена – пять грошей по нашему счету. Где вы говорите, его нашли, у старьевщика? Там ему и место.

– Незнакомая вещица, а, ваша светлость? – спросил чародей.

– У меня не такая хорошая память на мелочи, как у вас. Может статься, и встречал на ком-то, да сейчас не припомню. В пояске был? – Расин взял перстень.

– Верно.

– Да уж, каков тайник, таковы и драгоценности, – Расин покрутил в руках перстень и небрежно подбросил на ладони. Огонек лампы дрогнул, и на миг вдруг полыхнуло радужным сполохом в размытых гранях камня. Князь поймал перстень, едва не выронив его от неожиданности, и крепко сжал в ладони. – Вы заметили, Фиу?

– Что заметил? – чародей оторвал голову от пояска и взглянул на Расина.

Князь держал перстень и смотрел на него, силясь вспомнить что-то.

– Будто я видел его… Когда-то, очень давно. Вот только на ком? – перстень жидко блестел в неярком свете мутным камнем, такой же невзрачный, как мгновение назад. Расин осторожно положил его на стол, по-прежнему не сводя взгляда. – Если вспомню, непременно скажу, Фиу.

В распахнутые окна лился вечерний воздух. Свежело, и в домике становилось прохладно. Лэм встал закрыть ставни, но Расин удержал его.

– Не надо, Фиу, – князь, путаясь в пуговках, расстегивал шитый серебром воротник. Пальцы подрагивали. – Душно что-то…

Лэм прошелся по комнате и мимоходом зашел князю за спину: воротник и волосы у Расина на затылке намокли от пота, на висках тоже блестели крупные капли. Чародей простер ладонь над его головой. Замер, точно прислушиваясь к чему-то, нахмурился. В парке громко заухала сова. Расин вздрогнул, и Фиу еле успел отдернуть ладонь. Пальцы обдало жаром – нездоровым, лихорадочным.

– Ваша светлость… – начал чародей, но князь порывисто вскочил.

– Со мной все хорошо, – отрывисто сказал он, хотя Лэм еще ни о чем не спросил.

– Разумеется, – мягко ответил Фиу. – Вы присядьте.

Князь стоял, вцепившись в спинку кресла.

– Я пойду.

– Погодите…

– Нет. Пора. До завтра, Фиу, – и Расин вышел из домика.

Когда за князем захлопнулась дверь, чародей прокрался к окну, следя за ним взглядом. Расину нездоровилось. Устал или переволновался? Нет, не то… Кот жалобно мяукнул и потерся о его ногу.

Ночь принесла мрак на своих крыльях.

Тьма, везде тьма, она объяла все вокруг, нет от нее спасенья. Горят свечи, воск льется с их мокрых тел, как пот, сверкает в пламени. Но Расин знает, что свечи – пособники мрака, они заодно с ним. Так пляшет и кривляется обманный огонь, так ломаются тени на стенах, чтобы темнота казалась еще сильнее. А зачем эта тьма? Она кого-то скрывает в углах… Прячет от глаз.

Расин, еле держась на ногах, обошел комнату. И в темном углу, там, где сгущалась самая мгла, увидел его .

Из мрака смотрело на него лицо. Одно только лицо, бледное, безо всякого выражения, словно маска, и не понять даже, живое оно или выбито из белого мрамора. А из глазниц смотрят на Расина два изумруда, спокойных и пронзительных. Не то живые, не то мертвые…

Князь кинулся на него и упал с постели. Он заснул, а это лицо приснилось ему. Расин повел вокруг воспаленным взглядом. Боже, как душно… Он, пошатываясь, сделал пару шагов на непослушных ногах.

Из окна лился лунный свет. И в нем неподвижно белело в углу комнаты мертвое мраморное лицо с зелеными глазами, на дне которых будто горели две свечи.

– Ты! – Расин вскинулся от собственного крика и сел на постели. Опять сон… Неужто бывают такие живые сны?

Пот градинами лежал на груди. Расин протянул руку к кувшину с водой. Дрожащие пальцы шарили по гладкой поверхности стола. Где же он? Князь приподнялся на локтях, ища глазами сосуд, и снова из угла на него смотрели, не мигая, два зеленых прозрачных камня. Расин отвернулся, силясь усмирить бешено колотившееся сердце, но в другом углу опять наткнулся на мертвенный взгляд.

– Нет, не надо… Уйди! Прочь, прочь!

Он шептал и просыпался от своего шепота. Сон мешался с явью, давил горячий бред. Уставшие глаза слезились, но стоило их закрыть, как в углу вставало белое лицо с зелеными глазами.

Только под утро, когда посветлела тьма, Расина сковал тяжелый сон.

XI

– Худо спал, оттого и не вышел, – тряся седыми кудрями, проскрипел Кассель, когда Лэм справился, почему его светлости нет за завтраком.

– А к себе принести не велел? – спросил Фиу.

Слуга снова потряс пегой куделью.

– Благодарю, – и Кассель удалился, волоча ногу.

«Да что же случилось?» – чародей припомнил вчерашнее ощущение горячечного жара, которое обожгло ему руку. Если до обеда князь не встанет, плохо дело. Фиу нащупал в кармане мешочек с перстнем. Надо бы поискать золотых дел мастера, да чтобы не из болтливых…

Королевского ювелира Фиу застал за работой.

– Бог в помощь, сударь, – учтиво поздоровался чародей.

– Благодарствую, – кивнул мастер. – С чем пожаловали?

– Взгляните-ка, – Лэм вытащил перстень из мешочка. – Какова ему цена?

Ювелир мельком взглянул на перстень.

– Полдуката, камень входит в цену.

– Что это за камень?

– Горный хрусталь, и не самый лучший. Скверная поделка.

– А возможно, что когда-то эта вещь стоила очень дорого? – спросил Фиу. – Лет пять назад или около того?

– Вряд ли. Дайте взглянуть, чье хоть клеймо на нем стоит, может, что дельное скажу.

Лэм протянул ему перстень, а сам отошел к окну, чтобы не стоять у мастера за спиной. Когда через минуту чародей обернулся, ювелир по-прежнему стоял, держа перстень в руке и не сводя с него глаз.

– Откуда он у вас? – изменившимся голосом спросил мастер.

– Купил вчера поясок в лавке старьевщика. – Фиу подошел ближе. – В нем и зашит был. А мне любопытно стало, зачем такую безделицу прятать.

– Безделицу… – повторил ювелир. – Больше-то никому не показывали?

– Только Расину.

– И не признал он? – мастер говорил тихо, оглядывая перстень со всех сторон. – Да и мудрено признать… Таким его мало кто видал-то.

– О чем вы?

Ювелир пожевал губами, словно решаясь, говорить или не стоит.

– Это, ваша милость, перстень Рыболова. – Фиу Лэм обомлел. – Единственный в Светломорье, тот самый, который нашивал принц Серен, упокой, Господи, его светлую душу… Нет, сударь, я не ошибся, нечего на меня глядеть будто на сумасшедшего.

– Да почему же Расин не узнал? – воскликнул Фиу. – Ведь должен был помнить! – чародей скомкал в руках бархатный мешочек. – Столько лет его брат носил!

– Да не вините вы королевского племянника! – откликнулся ювелир. – Говорю же – мудрено признать.

– Так вы же признали!

– Э, сударь… – мастер присел, опершись рукой о колено. Перстень он положил на стол. – Я тогда старшим подмастерьем был при королевском ювелире, лет двенадцать назад. И так запал мне в душу этот перстень! Оправа тончайшая, камню и держаться не за что. А сияет так, будто сам Первый рыболов одним глазком смотрит и улыбается. Раз я осмелел и выпросил его у принца, чтобы разглядеть поближе. Серен с пальца снял, я глядь – а он вон какой. Смотреть не на что! Принц его надел, и камень загорелся, как звезда с неба! Говорят ведь, что это глаз самого Первого рыболова, отданный принцам Светломорья. Я-то не верил всерьез никогда, а тут поверил… Он это, сударь. Я потому и спросил, откуда взяли.

Чародей встрепенулся, ловя ускользающую догадку.

– Серен его на Лакос с собой увез? В семнадцать лет?

– Знамо дело, – сумрачно кивнул ювелир.

– И когда Серен сгинул, перстень исчез вместе с ним… – Фиу встал в амбразуре окна, глядя на пасмурное небо. Теперь он шепотом говорил сам с собой. – Исчез, а теперь вот объявился, через десять лет. Что же, это принца поясок? – Лэм встряхнул головой. Нет, пояс он видел на ком-то другом.

Значит, кто-то завладел перстнем. Снял у Серена с пальца, когда принц уже был мертв. Или обладатель пояса случайно подобрал где-то перстенек, и знать не знает, какое сокровище ему досталось? Чародей глянул через плечо. Перстень лежал на столе, тусклый, невзрачный, мимо пройдешь – не взглянешь. Нет, знал, точно знал, с чьего пальца снят. Лэм поднял глаза на ювелира.