Марк Даниэль Лахлан - Песнь валькирии Страница 36

Его пальцы зашевелились на шее, на грудь упало что-то тяжелое. Он снова обвязал вокруг шеи камень и, как будто пройдя через дверь, ступил из света в темноту. Теперь он не мог ни видеть, ни слышать. Воздух не был спертым, земля не была наполнена сладковатым запахом разложения. Луис почувствовал беспокойство — но не страх, потому что за все эти годы в нем пропал всякий страх смерти, который он когда-либо переживал. Он должен найти своего убийцу, должен защитить его.

Он на ощупь двигался по туннелю, задевая локтями стены, ударяясь головой о потолок.

— Прости! Прости! — доносился до него женский голос. — Я должна. Я… — Женщина говорила по-гречески.

Фраза оборвалась. Раздался пронзительный крик, отдавшись эхом где-то рядом. Вслед за ним послышались вопли, всплеск и хлопки. Луис прыгнул, пол ушел из-под ног, и он тяжело упал в воду. Он слепо нырнул навстречу шуму, крикам и всплескам, рыданиям и мольбам — туда, откуда, как ему казалось, все это исходило. Пещера была маленькой, голоса громкими, эхо заполнило все пространство. Он протянул руки, но наткнулся на стену.

— Они уходят. Где они? Они уходят.

Стилиана. Ее голос звучал прямо за его спиной. Кто-то ударил его, он схватил его за руку, затем за туловище. Чьи-то пальцы с бешеной злобой вцепились в него, царапая кожу, и он, отчаянно защищаясь, стал толкать и бить напавшего. Ему нужно было найти девушку-убийцу. Он был уверен, что она где-то здесь, но с камнем на шее не мог определить, где именно. В то же время Луис понимал, что встретиться со Стилианой, когда волк свободно гуляет в лесу его души, — это большой риск: он может убить ее, высвободить ее руны, приблизить возрождение бога, а этого нельзя допустить. Если Один вернется, история может повториться, — и тогда бедствия и гибель будут продолжаться еще века и тысячелетия.

Даже бороться с ней ему нужно осторожно — если она упадет или потеряет сознание, она может умереть.

— Госпожа, я здесь. Я спасу вас от этой ужасной женщины. Где вы?

Стилиана вскрикнула и высвободилась. Он прыгнул за ней, хватая тьму. Здесь был кто-то еще, больше, чем миниатюрная Стилиана. Он уже держал ее в руках, а потом потерял. Она исчезла. Рядом никого не было. Он снял с шеи камень.

Вспыхнул свет, и он увидел руны, мерцающие в воздухе, словно луна на поверхности воды. Бассейн был наполнен теперь не водой, а каскадом звезд. Когда в нем проснулся волк, руны вскрикнули и задрожали, улетая прочь. Камень на бечевке был дырой, темной сферой в его руке.

Девушка, вся в сверкающей влаге, сияла в лунном свете. Жидкость на ее коже влекла его, вызывая сильный интерес, — вода камня, соли, железа, которую называют кровью и которую так приятно лакать. Она его не видела, но что-то было у нее на шее.

Его душа была песком, гравием, но таким, который плавят кузнецы, она — металлом, плавящимся в нем. Они выражали друг друга, не существуя, не имея смысла по отдельности. В такой воде он был раньше, с другой женщиной, которую ему хотелось бы видеть живой вместо себя.

Луис вынул нож и перерезал бечевку на ее шее, и она всем телом, хрипя и захлебываясь, упала ему на руки. Он помнил женщину в воде сто лет назад. Эти плечи были другими, руки не тонкими, как у принцессы, а крепкими от многих лет тяжелого труда — они доили коров, носили воду, ухаживали за поросятами, надевали на шею быку тяжелое ярмо. Однако это была она. Девушка, умершая, чтобы спасти его, и возродившаяся, потому что ее прокляли норны.

Он не помнил ее за столом, лишь отрывочно помнил ее в их постели. Но он хорошо помнил ее в Источнике Мимира под Константинополем, в том источнике, цветке знания, который питал весь мир.

— Не умирай, Беатрис. Не умирай!

— Видишь мою кровь в воде? Это лента света, которая вытащила тебя назад из царства богов, — сказала она.

Теперь это воспоминание о ней было лептой, которая вытащила его из пасти внутреннего волка. Он — Луис из Нормандии, бывший квестор священного двора византийской империи, раньше — муж Беатрис Нормандской, ученый и отец, мастер пера и пергаментного свитка.

Он поднял ее на выступ. Девушка молчала. Он наткнулся на кого-то еще. Это была женщина — не слепая, но не видящая его: она всматривалась в воду, не замечая ничего вокруг. Его волчья сущность имела способность, незнакомую людям, — определять направление внимания. Не думая, он мог определить, видит его человек или нет. Взгляд Фрейдис в воде был сфокусирован, как солнечные лучи, проходящие через лупу. Он двинулся вверх по туннелю на запах крови варягов.

— Сэр, помогите мне, кажется, они идут за нами. Там голоса.

Это был Гилфа, его тревожный шепот. Его страх шипел и брызгал, словно бекон, который жарят на сковородке. Луису хотелось проглотить его, почувствовать, как жир страха смазывает его зубы.

— Я должен поднять эту женщину. Потяни ее вверх, — сказал он.

— Мы погибнем, сэр. Нам надо бежать.

В его голове пронеслась мысль: «Тебе надо бежать. Хорошо бы услышать удаляющийся топот твоих ног, неуверенный, спотыкающийся бег по скользким ступеням, поймать тебя и увидеть, как стынут под холодным звездным небом твои внутренности».

— Гилфа, это царство смерти. Ты обитаешь в его залах. Пытаясь убежать от судьбы, ты только ускоришь ее. Тяни эту женщину вверх.

Луис поднял девушку над головой. Она была легкой, а у него была волчья сила. Гилфа наклонился и стал тянуть ее вверх за рубашку, а Луис подталкивал снизу. Потом Луис поднялся по веревке.

В тусклом свете он увидел, как пар от его замерзающего дыхания затуманивает воздух. Девушка умрет, если останется в мокрой одежде. Она хрипела и учащенно дышала. Нет смысла просить ее дышать тише, эти хрипы и всхлипывания свидетельствовали о борьбе со смертью. Он снял одежду с викинга. Сейчас не время. Сейчас не время — это говорил Гилфа.

— Спрячься за могилой. Если они спустятся сюда, ударишь им в спину.

— А если их будет много?

— Если их будет много, ты умрешь смертью храбрых. Я расскажу историю о тебе.

— А ты будешь жить?

Он не ответил. Одежды варяга висели на девушке нелепым мешком, но они были сухими. Она попыталась сопротивляться, не поняв его намерений, но он успокоил ее, заговорив с ней по-норманнски и по-норвежски. «Я твой друг. Винр. Винр».

Голоса и шаги раздавались вдалеке, где-то у входа в туннель. От возбуждения его рот наполнился слюной, по коже побежали мурашки. Нет. Он не сможет одолеть весь отряд. А что, если она умрет? Он поднял свой изогнутый меч. Из темноты доносились голоса норманнов.

— Кто здесь?

Девушка тяжело дышала и кашляла.

— Заткнись! — сказал Гилфа, хватая ее за край шерстяного плаща.

— Кто здесь?

— Разве нельзя человеку вынуть свой конец, чтобы ему не учинили допрос? — закричал Луис в ответ норманнам.

— У тебя там женщина? Дай и нам разок, когда закончишь. Роберт только что убил нашу последнюю, и мой конец примерз от этого собачьего холода.

— Эта моя. Найди себе другую.

— Не жадничай, сынок.

Девушка справилась с собой и затихла. Глаза ее были полны страха. Луис отвел ее в тень усыпальницы. Гилфа поспешил за ними.

Тяжело ступая и звеня кольчугами, словно они несли мешки с монетами, вошли трое норманнов.

— Где ты?

Дыхание Гилфы показалось Луису слишком шумным. Мальчишка пытался дышать ровнее, но от этого сопел еще громче. Убить его? Нет, чересчур много возни. Отдать его норманнам, вытолкнуть отсюда: роль самого слабого — умереть ради остальных. Нет.

— Как тебя зовут? Ну, сынок, это не смешно. Сегодня ночью, кажется, все тролли вокруг нас бродят.

В лунном свете, который пробивался сквозь дыру в крыше, Луис смутно различал их фигуры. Их головы были едва освещены, так что создавалось впечатление, будто они плавают в сумраке, отделенные от тел.

— Мы не уйдем отсюда, пока не найдем тебя. Женщина может знать что-то важное об этих взбунтовавшихся ублюдках, которые недавно тут были.

— И мы должны вытрахать это из нее.

Раздался короткий хриплый смешок. Одному из них это показалось забавным.

— Зажги факел.

Чья-то возня и проклятия. Стукнул о сталь кремень, высекая искры, чудовищно яркие на фоне непроглядной тьмы. Затем загорелся факел, и языки мерцающего света стали лизать темные тени.

— Я вижу, кто ты, — сказала она по-норвежски с сильным акцентом, шепча ему в самое ухо.

Он зажал ей рог рукой и подумал, каково было бы схватить ее зубами за шею, словно теленка.

Она убрала его руку.

— Здесь! — громко произнесла она.

Факел прочертил в черноте огненные линии, мужчины закричали:

— Где ты?

— Сука! — воскликнул Гилфа, и Луис ощутил хлынувшую от мальчишки волну ярости — гот наверняка убил бы ее, если бы она не была под его защитой.

Девушка встала.

— Здесь! — хрипло повторила она.

Теперь они увидели ее и, едва различимые за факелом, стали подходить ближе, переговариваясь.