Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы Страница 15

– Я – не Вальборг, – твердо ответила девушка. – Могу тебе поклясться.

Торвард молчал. Знатная девушка, слэттинский выговор, совсем одна. Признавалась, что не любит фьяллей. Знакома с Бергвидом и в ужасе от этого знакомства. Именно сейчас! Допустим, она не Вальборг, но дочь конунга не путешествует одна, с ней должны быть всякие родственницы, дочери ярлов. Хотя бы тех самых, что сидят в корабельных сараях Трехрогого фьорда. Да нет же, тот парень, что с Болли Рыжим, уверял, что женщина на корабле находилась одна. В зеленом платье, а на этой синее…

– У тебя, часом, недавно не было зеленого платья? – спросил он, внимательно вглядываясь в ее лицо, которое уже стало видно, потому что короткая летняя ночь кончалась.

– Не припомню, – честно ответила она, и на лице ее отражалось недоумение. – Я вообще зеленого не люблю.

– Ты любишь красное? – уточнил Торвард, просто так, чтобы проверить свое впечатление.

– А как ты догадался?

– Да просто тебе пошло бы. Ты вся какая-то… Как факел.

И вот тут Ингитора ощутила, что самое для нее лучшее – немедленно лечь и заснуть. Этот разговор совершенно отвлек ее от ночных страхов и заменил их заботой о сохранении своей тайны, ради чего лучше замолчать.

Глава 3

Когда она проснулась, солнце сияло вовсю и даже роса высохла, а воздух совсем потеплел, то есть утро было не такое уж раннее. Но зато все ночные тревоги ушли далеко, будто на луну, она прекрасно выспалась и рассматривала голубое небо в просветах зеленых ветвей с большим удовольствием. Приятно шелестела листва, звонко, бодро попискивали птички – по всем ощущениям, она находилась здесь одна. Повернув голову, Ингитора обнаружила на лежанке Аска брошенные плащ и рубаху, поблизости – уже знакомый ей ремень, копье и лук, а сам Аск и его меч отсутствовали. Куда он ушел с мечом и что там делает, Ингитора не спрашивала: и так ясно, что каждый воин, если он не хочет растерять силу и навыки, должен упражняться каждый день, где бы он ни был. Слава асам, что у Аска нет возможности (или необходимости) «упражняться» в настоящем бою!

Пользуясь тем, что он ее не видит, она быстро выползла из-под своего плаща, умылась в озере и надела платье. Она уже расчесывала волосы, когда он появился – веселый, довольный, с мокрыми концами волос, с каплями воды на смуглой коже, источая всем обликом утреннюю бодрость, и подмигнул Ингиторе, так что она не могла не улыбнуться в ответ. Золотых браслетов оказалось не два, а три: третий был надет на левую руку почти под локтем, так что раньше его скрывал рукав. На груди его висел на тонком ремешке маленький молоточек-торсхаммер, но не серебряный и не бронзовый, а из настоящего кремня. Такого амулета Ингитора еще не видела… и рассмотрела бы его получше, если бы в глаза ей не бросилось несколько кривых, белых, старых шрамов у Аска на груди и на плечах. Ничего удивительного, ясно же, что это не первый его поход. Но почему-то эти шрамы ее так взволновали, что она вздрогнула и отвернулась.

– А ты умеешь плавать под щитом? – спросила она, сама не зная, почему этот вопрос вдруг пришел ей в голову.

– Умею, – отозвался Аск, просовывая голову в ворот рубахи. – Но доказать не могу, потому что щита у меня тут нет, и придется тебе поверить мне на слово.

– Что же ты его не захватил? – поддела его Ингитора, хотя и сама догадывалась, что в долгом пешем походе лишняя тяжесть ни к чему.

– А я умею обходиться без него.

– А я думала, однажды ты его сгрыз, [5]  – с мнимо-опасливым видом отозвалась она.

– Да разве я похож на берсерка? – Аск вдруг встал на колени почти вплотную к сидящей на лежанке Ингиторе и заглянул ей в глаза. – Посмотри, разве похож?

Ингитора молчала. Глаза у него были умные, ясные, дивного темно-карего цвета, с длинными черными ресницами, которые украсили бы даже женщину, с густыми, красиво изогнутыми черными бровями, из-под которых взгляд казался еще значительнее. Они смотрели друг на друга, как настоящие Аск и Эмбла, впервые очнувшиеся на берегу моря и обнаружившие один другого. У Ингиторы вдруг так бурно забилось сердце, что стало трудно дышать: он был какой-то слишком сильный, яркий, как живой огонь. Нет, конечно, он не берсерк, и эти мощные, прекрасно развитые руки и плечи говорят вовсе не о слепой ярости зверя, а совсем наоборот: о том, что он свою силу прекрасно осознает и четко ею управляет. Никого похожего она не встречала, хотя затруднилась бы объяснить, чем же Аск отличается от прочих. Он был какой-то слишком… богатый, разнообразный и притом цельный. Он так ловко потрошит глухарей, словно для него это самое привычное дело, но когда он обещает так же отрезать голову Бергвиду Черной Шкуре, это не кажется бахвальством и звучит очень достоверно. Всего ее воображения, всего ее привычного умения подбирать слова не хватало, чтобы осмыслить впечатление, которое он на нее производил. Дело было тут не в силе, не в знатности, не в золотых браслетах, которые он просто не догадался снять для этого похода, потому что привык к ним и не замечает… Так в чем же?

Вдруг он опустил глаза и бережно провел по ее руке тыльной стороной своей ладони.

– И если бы такая прекрасная белая лебедь мне позволила ее обнять, я не помял бы ни единого нежного перышка! – услышала Ингитора тихий, пониженный, полный тайного волнения голос, и ее облила горячая дрожь, а сердце упало куда-то вниз, так что она испугалась, что не сможет вдохнуть.

Сказал он это или ей померещилось? Или ее воображение само облекло в слова то, что отразилось в его глазах? Ингитора не успела даже испугаться этих слов, как он быстро встал и уже другим, будничным голосом сказал:

– Без щита я обходиться умею, а вот… гребень я забыл. Ты мне не одолжишь?

И изумленная Ингитора, не успев опомниться от всего этого, протянула ему свой красивый резной гребень, которым только что расчесывалась сама, подарок щедрой йомфру Хильды. И только когда Аск перехватил прядь своих черных волос возле головы и стал немилосердно раздирать концы пряди костяными зубьями, она сообразила, что сделала. Она всегда была довольно брезглива, а гребень и вовсе никогда никому не дала бы. [6] А ему дала, и почему-то не видела в этом ничего ужасного. Между ним и собой она, как ни странно, не ощущала той преграды, которая отделяет себя от прочих людей. Но это случилось с ней в первый раз, и она еще не понимала, что это значит.

– Подожди! – с мольбой воскликнула она и протянула к нему руки. – Поди сюда, несчастный! У вас во Фьялленланде нет запрета подпускать чужих к своей голове?

– Н… особо нет. – Он опустил гребень, глядя на нее с выражением радостного недоверия. – Ты что, намекаешь, что готова сама меня причесать?

– Намекаю! – подтвердила Ингитора. – А ты сам или волосы все повыдерешь, или гребень поломаешь. А мне его жалко, такая забавная девушка подарила…

Она еще не окончила, как Аск уже сидел возле нее на земле, подставив ей свою голову, как будто боялся не успеть, пока она не передумала. Ингитора причесывала его и удивлялась сама себе – как-то так получилось, что за полгода знакомства она ни разу не причесывала Эгвальда ярла, за которого якобы собиралась замуж. Правда, она никогда не оставалась с ним наедине… да как-то и в голову не приходило! А сейчас это казалось самой естественной вещью, она не чувствовала никакой неловкости, а напротив, ей нравилось сидеть к нему так близко, нравилось перебирать его теплые волосы. И буквально руками она ощущала, что он источает тихое блаженство, от чего ей самой делалось еще приятнее оказывать ему эту маленькую услугу, на душе становилось светло и по жилам пробегала какая-то тайная, теплая, озорная радость. И весь мир от этого казался живым, ярким и прекрасным, как никогда, каждый вздох доставлял острое наслаждение. Увлекшись, она принялась было заплетать ему косу, как отцу, но опомнилась:

– Ой, нет, тебе же две косы надо? Ты так привык?

– Нет, лучше просто хвост! – Он подал ей свою тесемку. – Все равно у меня одна коса вечно распускается, морока одна!

Он встал и стал застегивать пояс. У Ингиторы мелькнуло какое-то смутное, далекое воспоминание – что-то она слышала о чьей-то косе, которая сама все время распускается… Но вот куда девать несколько ее рыжих и его черных волос, застрявших в зубьях гребня, чтобы их, чего доброго, не подобрала ведьма – это было важнее. Аск взял у нее из пальцев скатанный комочек и сунул к себе в кошель на поясе. Слава асам, запрет разбрасывать свои волосы где попало во Фьялленланде тоже известен. Ингитора успокоилась, и смутное воспоминание ускользнуло, так и не прояснившись.

Чем дальше на юго-восток они забирались, тем менее обжитыми становились места, и за весь третий день им ни разу не попалось ни поля с ячменем или овсом, ни луга с коровьими лепешками, ни сенного стога, ни дворика или усадебки, ни даже пня, обрубленного топором. С одной стороны, Ингиторе было спокойнее знать, что едва ли их увидит кто-то, а с другой – волнами накатывалась робость при мысли, что на целые переходы вокруг нет людей, кроме них. Но и это же давало ощущение неведомой ранее свободы, от которой делалось жутко и весело.