Наталья Бульба - Космический маршал. Очень грязная история Страница 10

Чем это может обернуться в исполнении полковника, генерал думать опасался. Лазовски, кстати, тоже. О степени одержимости куратора Службы Внешних границ от контрразведки оба предпочитали только догадываться.

С того дня у Лазовски и ночи у Шторма, когда они надирались, сидя каждый в своем кабинете, и молча смотрели друг на друга, прошло три месяца.

Орлов оказался прав, пропажа обнаружилась сама. Да так, что волна от тех событий добралась и до Союза. Знали об этом немногие, помощник директора Службы Маршалов Союза был среди них.

В режиме строжайшей секретности Штаб Объединенного Флота начал подготовку к вторжению извне.

Похоже, для полковника начавшиеся тогда события не просто не закончились, но и набирали обороты. Было понятно, что Шторм не останется в стороне от таких дел, но, глядя сейчас на друга, у Лазовски возникало ощущение, что тот уже совершенно загнал себя, взваливая на свои плечи значительно больше, чем мог вынести.

Идея обратиться за помощью к старому другу больше не казалась правильной. Со своими сложностями он мог разобраться и сам.

– С ней все в порядке. Просто хотел увидеть.

Шторм ответил усталым, но жестким взглядом. Сел обратно в кресло, потянулся за инъектором, но движения не закончил. Роверу было видно, что тот безнадежно пуст.

– Извини, – полковник докрасна растер мочки ушей, крутанул усы. После проигранного Таласки спора те успели отрасти, – шестые сутки без сна, а тонизаторы медики запретили, говорят, что опасно. А тут, – он повысил голос, но тут же, спохватившись, продолжил уже тише, – не знаешь, что опаснее!

– Людей не хватает или доверяешь только себе? – с легким ехидством поинтересовался Лазовски. По прошлому знал, что сам Шторм в число тех, кого он способен пожалеть, не входит. – Не думал, что будет, если не выдержишь?

Тот, что удивительно, спорить не стал.

– Думал. Потому и тороплюсь.

Лазовски не оставалось ничего, как только вздохнуть. Неисправим!

– Моя помощь нужна?

Во взгляде, который кинул на Ровера Шторм, в иронии можно было захлебнуться.

– А если скажу, что нужна, бросишь все и примчишься?

– Могу и примчаться, – хмыкнул Лазовски, замечая, как слегка расслабляется Вячек. – Помощники натасканы, справятся. Да и нет пока ничего, что требовало бы пристального внимания.

– Почти поверил! – На лице полковника появилась едва заметная улыбка. – Но только почти! Выкладывай, во что еще вляпалась наша любительница приключений?

– Вячек…

Тот качнул головой и резко прервал:

– Я ценю твою заботу, но понимаю и другое: раз уж ты решил со мной связаться…

Он не закончил сам, давая понять, что ничего не забыл. Что помнит, как рисковал женщиной, которую Геннори любил. Что признает свою вину, хоть и оправданную, но все равно оставшуюся между ними невысказанными словами. Что…

Возможно, многое из этого уже почти не имело значения, но оно продолжало таиться в каждом из них, добавляя дружбе ненужных проблем, но пока еще не отменяя самой дружбы.

– Элизабет и Шаевский на Приаме.

Шторм кивнул – в курсе, но посчитал правильным добавить:

– Нравится тебе или нет, но Виктора я верну.

Лазовски сделал вид, что не услышал.

– Их подопечные убиты. Вместе с командиром группы дознания и охраной.

Полковник откинулся на спинку кресла, закинул руки за голову. Потом, не сдержавшись, наклонился вперед, упершись ладонями в стол.

Прорычал недовольно:

– Ведь чувствовал, что там нечисто!

– Чувствовал? – переспросил Лазовски, сощурившись. – Говоришь так, словно там что-то затевается…

– Да ничего не затевается! – Реплика Шторма была излишне резкой.

Ровер проигнорировал и это. Усталость. Выдержка полковника еще не сдалась, но уже отступала.

Словно опровергая мелькнувшие у Лазовски мысли, Шторм продолжил совершенно иным тоном:

– Я про Приам никогда не забывал. Кто-то из моих всегда находится там, чтобы наблюдать ситуацию изнутри. Самариняне в секторе есть, но ведут себя тихо, никаких намеков на активные действия.

– А с побегом Исхантеля это не может быть связано?

Шторм усмехнулся, довольно качнул головой:

– Знаешь? – Отвел взгляд, передвинул планшет на столе, снова посмотрел на Лазовски. – Откуда, не спрашиваю, хоть и интересно. Но на твой вопрос отвечу – нет, не связано. Там своя игра.

Ровер кивнул:

– Я так и понял.

Теперь был черед Шторма не замечать язвительного высказывания.

– Об исчезновениях людей мне докладывали. Первые три версии: самариняне, вольные и выкуп, отпали. Вольные, вроде, имели какое-то отношение к происходящему, но то всплывали, то исчезали… Ничего конкретного. Я приказал смотреть за ситуацией, особенно, когда там оказывался кто-то из наших.

– Так… побег женщины…

Полковник махнул рукой.

– Моих рук дело. – Ровер приподнял бровь, Шторм поправился: – Горевски подсуетился, когда стало известно.

– Этот тоже там?!

Шторм уронил голову на сложенные в замок ладони. Тяжело вздохнул.

– У него длительный отпуск.

– Мне это не нравится, – не поддержал шутку Лазовски. Когда полковник выпрямился в кресле, еще и добавил: – Очень не нравится.

– Лучше бы отозвать эту парочку, но, боюсь, приамцы уже имеют на них виды. Не хочется портить с ними отношения, могут пригодиться.

– Уговариваешь?

– Думаю вслух, – отрезал полковник. – От тебя что-нибудь зависит?

Ровер смотрел на Шторма и молчал, просчитывал варианты. Не самая легкая задачка, когда из данных – лишь уверенность друга да собственные опасения.

Когда его люди работали в Союзе, где была хоть видимость некоего контроля, и то не обходилось без сюрпризов. А в чужом секторе только и оставалось, что рассчитывать на помощь друзей из контрразведки, которые довольно часто забирались в чужие епархии, не всегда правильно понимая свои функции.

Как бы ни хотелось возразить, но Славка был прав. Приамцы едва ли не впервые обратились за помощью, это стоило учитывать. Как и Шаевского, успевшего сработаться с Элизабет, что хоть и слегка, но уменьшило беспокойство Лазовски за нее.

Виктор был сильным игроком, но, что ценнее, без авантюризма, которым страдала Мирайя. Шалопаем он только казался, предпочитая четкий расчет взвешенному риску.

– У Элиз впервые проснулось чувство самосохранения, передала, что без моего приказа действовать не начнет.

– И ты ей веришь? – с улыбкой, хоть и усталой, но уже не похожей на оскал, поинтересовался Шторм. Заметив, как усмехнулся Лазовски, разделяя сомнения, закончил: – Вот и я нет. – Пауза была короткой, но ее хватило, чтобы тот принял решение. – Давай ей добро на работу. Я давно искал повод, чтобы отправить туда группу, считай, ты мне его дал – буду должен. Не кинут моих, возьму на «слабо» ребят из военной разведки. И… – он мог не продолжать, они понимали друг друга и без слов, но на этот раз Шторм предпочел их произнести, – на твоем месте я бы как можно скорее оказался на Эстерии. Раз говоришь, что помощники справятся…

Ровер полковника понял правильно. Дело было не только в том, во что могла влезть Элизабет. Сейчас речь шла уже о возможности пожалеть об упущенном им времени.

– Прошу меня простить…

Подумав, что все-таки была права, когда попросила Виктора оставить меня на несколько минут одну, посмотрела на подошедшего мужчину.

Короткие, почти белые, высветленные волосы. Очень светлые, серо-голубые глаза. Жесткие скулы, раздвоенный подбородок. Классический белый костюм, с молочным отливом рубашка, фиксатор воротника-стойки усыпан довольно крупными кристаллами кротоса. На руке перстень. Тоже кротос, в тяжелой оправе. Целое состояние.

– Я позволил себе бестактность подойти к вам, но…

– Мы летели с вами на одном лайнере, – воспользовавшись короткой паузой, произнесла я равнодушно. – Я вас помню.

Несмотря на мою отстраненную реакцию, в его улыбке виделось облегчение. Только взгляд оставался холодным.

– Дайрис Ханри, к вашим услугам! – Он поклонился, как принято на Приаме, но когда я протянула руку, легко коснулся запястья губами. – Я могу узнать, как зовут мое наваждение?

Посмотрела на него с интересом:

– Элизабет Кирайя. – Усмехнулась, на миг опустив ресницы. – Приятно слышать, что стала наваждением владельца корпорации «Ханри Сэвайвил».

– Я настолько популярен у красивых женщин? – несколько удивленно полюбопытствовал он. – Не замечал, чтобы моими голографиями пестрели информканалы.

В моей улыбке можно было заметить сарказм.

– Не помню имени журналистки, но описала она вас примерно так: «Никто не знает, что он предпочитает носить дома, но сотрудники видят его только в белом. И лишь черный камень на его пальце разбавляет ослепительное сияние». – Я чуть задумалась… – Припоминаю еще одну фразу, она мне понравилась: «Легкая небрежность, оживляющая возведенную в закон жизни идеальность!» Кажется, она касалась вашей прически.