Селия Фридман - Рожденные в завоеваниях Страница 10

Ее девочка, что совсем недавно была просто ребенком, переживает боль отца так, словно это ее боль, его крики и агония пробуждают ее экстрасенсорные способности. Девочка умирает вместе с отцом, познавая безумие гибнущей плоти. В исступлении Дармел вырывает из тела больной кусок, как взбесившееся животное, которое хочет избавиться от частей тела, приносящих ему боль.

Кусок оторванного мяса попадает в Суан и пускает корни до того, как можно что-то сделать и извлечь его. Черная смертоносная гадость поглощает новую жизнь, быстро пожирает одежду и вторгается в тело Суан. Зная, какой конец ее ждет, и, имея в своем распоряжении лишь мгновение, пока кровавой пеной не заволокло сознание, Суан вонзает в себя кинжал, быстро, чтобы не успеть испугаться. Жуткий образ самоубийства разрывается в сознании девочки вместе со страхом и болью, которые испытывала мать в последние мгновения жизни.

Ребенок борется с желанием умереть и страданием, но это бесполезно. Но вот она находит ключ — ключ к тому, как закрыть сознание. Видение уходит, за ним исчезают звуки. Спокойная, благословенная тьма окутывает измученное сознание, оставляя только мысли в относительно безболезненной пустоте. Мысли… и память.

«Я видела его».

Ужасное, ужасное знание; какой ребенок может столкнуться с этим и не сойти с ума?

«Я видела его. Наемного убийцу. Хаша, помоги мне…»

Она помнит его таким, каким он был в тот день, азеанец, как все остальные… только другой . Они стоят в Музыкальном Зале, ждут конца антракта, она смотрит на него, пока он разговаривает с ее родителями. Слова у него лживые. Его одежда, золотистая кожа — лживые, и его азеанские глаза… Они должны быть черными, бархатисто-черными, глубокими, они скрывают ужасные тайны. Он смертоносен, но завораживает, хищник в человечьем облике, и когда он поворачивается посмотреть на нее, по ней ударяет полная сила его личности, и девочка содрогается. Как ей объяснить взрослым, что она видит? Кто поверит ребенку? Какой взрослый серьезно воспримет такую фантазию — а это определенно фантазия! — или поймет, что ее латентные экстрасенсорные способности, впервые проявившиеся сейчас, пронзили азеанскую наружность этого человека, различив под ней врага, вторгнувшегося на чужую территорию?

Убийца, жаждущий смерти, отворачивается и протягивает своей жертве — ее отцу — стакан легкого вина. Девочка чувствует охотничий азарт, разделяет его на мгновение и сила этого человека подавляет ее. Но она не кричит. Не взывает к родителям. Они не поверили бы ей, если бы их предупредила, и у них есть для этого основания. Она должна ошибаться — должна!

Убийца улыбается, переполняясь чувством торжества. Когда ее отец принимает чашу со смертью своей.

«Я могла тебя спасти! Ты мог выжить! Мне следовало что-то сказать — хоть что-то! Я должна была сделать так, чтоб ты поверил. Ты мог бы остаться в живых. Я убила тебя!»

Девочка ползет вперед, ощупью находит дорогу; чувство вины притупило другие чувства, остались лишь ощущения от прикосновения. Несмотря на удушливую тьму, она пытается двигаться, добраться до места, где все еще бурлит и кипит Черная Смерть, желая разделить судьбу тех, кого убила своим молчанием.

«Возьми меня!» — просит она Черную Смерть.

Но яд закончился, действие его прекратилось. Яд мертв. Он бессилен взять еще одну жертву, независимо оттого, что эта смерть будет справедливой.

Мириады далеких враждебных разумов грозят ворваться в недавно обретенное экстрасенсорное сознание.

В отчаянии она навсегда захлопывает перед ними дверь.

Девочка знает, что уязвима, одна, и… ее ненавидят. Она винит себя за смерть родителей. Она понимает: все увиденное — правда, но у нее не хватает знаний, чтобы ее интерпретировать. Нужно работать с ненавистью к себе, чувством вины, перекинувшемся на нее желанием матери умереть, а затем, конечно, с желанием собственной смерти…

Директор кивнул и налил Фериану еще вина. Притупляющий ощущения алкоголь медленно возвращал зонда к реальности, даже если алкоголь блокировал его экстрасенсорные способности. Потребовалось пять больших стаканов, чтобы он смог говорить.

— Ты сможешь это сделать? — осведомился Набу.

Фериан колебался. Еще выпил.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — невыразительно сказал он.

— О том, к чему тебя готовили.

— Меня учили заниматься телекоммуникациями. Меня учили действовать как браксана, — Фериан большим глотком осушил еще один стакан. — Помнишь: возможность, что выпадает раз в жизни. Главное Оружие. Отправить его на Бракси, позволить ему стать шпионом Империи. По крайней мере, ты так говорил моей матери, когда убеждал ее жить с памятью об изнасиловании. А также выносить меня с этой памятью в душе и родить, — Фериан внутренне содрогнулся. — Разум девочки — это ад саморазрушения. Не надо меня обрекать на работу с ним, если только ты не хочешь отправить меня на вечный отдых раньше времени.

— Послушай, — директор подался вперед и торопливо заговорил. — Она не нужна государству. Они позволят Институту забрать ее и забудут о том, что она когда-то существовала. Ты понимаешь, что это значит? Н и к о г д а еще не появлялось на свет потенциального телепата, подобного ей! Никогда не встречалось такого высокого, как у нее, изначального рейтинга, и определенно еще не было полного пробуждения до наступления половой зрелости. Черт побери ее родителей! — выругался он. — Мы не раз пытались побеседовать с ними. Почему они не игнорировали наши попытки? Если бы мы ее обучали…

— Вы не начали бы так рано, и ты это знаешь. А что касается ее родителей… — Фериан вздохнул. — Они заплатили страшную цену за все, что сделали с ней. Но я думаю, что какую-то часть ее сознания можно спасти. — Он снова наполнил стакан дрожащей рукой. — Перевести вину в злость, перенаправить ненависть с себя на внешний объект… вот как-то так.

— Какой объект? — насторожился ли Пазуа.

— Думаю, им станет убийца ее отца. «Хищник с глазами бархатной смерти», — вот как она его назвала, — Фериан поморщился. — Или на его расу, если не получится на него лично.

— Браксинцев?

— Я так предполагаю. Она так предполагает.

«Представитель племени браксана», — подумал Фериан, и внутри у него все сжалось, когда он заново пережил воспоминание, что разделил с девочкой. Где тут был страх девочки и где — его собственный страх? Эти золотистые глаза, которым следовало быть черными, взгляд их проникал в его душу, и хотя эмоциональные реакции Фериана не окрашивались смущением или непониманием, как у девочки, он оценил убийцу лиу Туконе точно так же, как и она. «Человек, с которым я надеюсь никогда не встретиться, — подумал Фериан. — Очень опасный человек».

— Значит, будешь питать ее ненавистью? К Бракси? — переспросил директор.

Фериан кивнул и в этот момент понял, что согласится выполнить задание.

— Будет очень тяжело, — предупредил ли Пазуа.

Фериан заставил себя рассмеяться.

— Не впервой! — и залпом осушил очередной стакан.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«Цивилизованный человек жаждет иллюзии варварства. Или его культура удовлетворяет эту необходимость, устраивая соответствующие церемонии, или его совратит первый контакт с культурой, которая это может предложить».

Во тьме между звездами шевелится Цель. Ее направляет мысль, усиленная телепатией, она выходит наружу из своего создателя — директора Института — и ищет в психосфере Лугаста первого выбранного рецептора.

Тот мысленно отвечает:

— Это Адран ли Касуре, лугастинский телепат.

— Директор Набу ли Пазуа, из Института. Как я предполагаю, вы получили сообщение?

— Минимальное. Вы хотите что-то передать на Бракси?

— Под моим руководством.

(Образ: Адран ли Касуре кивает).

— Конечно.

— Готовьтесь к подключению.

Более слабое сознание расслабляется, плывет… и поглощается сознанием учителя, силой, если не личностью. И вновь директор направляет сознание к Бракси, усиленное поддержкой ученика.

Затем он вступает в контакт на Киау, и обеспечивает дальнейшую передачу.

И достигает Иенды.

Суула.

Адриша.

Пока, наконец, не пронзает щупиком мысли сам Холдинг.

И Бракси.

— Фериан? — следует запрос.

Ответ очень слабый, но интенсивность нарастает, когда браксанский зонд концентрируется на передаче и добавляет свою силу к усилиям других.

— Да, я на связи, — ответил Фериан. — Хотя принимаю с трудом. Это лучшее, что можно сделать?

— К сожалению.

— Значит, придется довольствоваться этим. Тут сложилась следующая ситуация. Они полностью купились на мой рассказ. Мне пришлось пройти базовый генетический осмотр, но их интересовало только подтверждение моей браксанской половины; не думаю, что у них вообще есть азеанские коды в файлах. Они подтвердили наличие у меня браксанской крови, хотя у них такая примитивная наука, что они не могли свести ее до конкретной родословной. В результате я прошел проверку, меня приняли и сочли своим.