Виктор Тарнавский - Время жить. Пенталогия (СИ) Страница 12

Тем временем Билон последний раз проверил кинокамеру, и Собеско медленно, словно под обстрелом, выпрямился, перелез через камень и так же медленно, спокойно, через каждые пять шагов останавливаясь, чтобы поднести к глазам фотоаппарат, начал спускаться.

Вслед за Собеско из-за камней выпрыгнул Билон. В этот момент он ощущал только азарт. Спотыкаясь и съезжая по осыпям, он шел вниз, не отрываясь от кинокамеры, стараясь только захватить в кадр одновременно и корабль, и Собеско. Фотоаппарат бил его по боку, в ботинки забились пыль и каменное крошево, но Билон не замечал ничего.

Сейчас и он, и Собеско уже были видны на большом экране в Главной рубке. Станция связи работала на полную мощность, посылая информацию в штаб на орбиту. Во избежание перехвата передача производилась в импульсном режиме — сигналы словно спрессовывались в короткие, длительностью всего в пять сотых секунды, импульсы, передаваемые раз в две секунды.

Командир нервно расхаживал по рубке, придирчиво следя за качеством передачи и свирепо рыча на операторов. Вдруг изображения Собеско и Билона, все время удерживаемые в центре экрана, стали перемещаться к нижней кромке, а затем и вовсе пропали за краем.

— Что такое!? — заорал командир на оператора-рядового. — Почему не следишь за картинкой?!

— Мертвая зона, господин суперофицер первого ранга, — четко ответил не растерявшийся оператор. — Они слишком близко подошли к кораблю и вышли из поля зрения датчиков.

Командир помедлил всего секунду.

— Включить обзорные датчики системы наружного контроля! Изображение перевести на главную рубку!

— Придется подождать несколько минут, — виновато сообщили из отсека контроля. — Датчики сейчас на режиме консервации. По инструкции рабочее положение разрешено только в космосе…

— Ждем, — бросил в микрофон уже остывший командир и, обращаясь к начальнику штаба, добавил: — Надеюсь, за эти несколько минут они не доставят нам неприятностей.

В это время Собеско и Билон стояли прямо под одной из восьми опор корабля. Огромная металлическая мачта высотой в двадцать с лишним метров заканчивалась пятиметрового диаметра кругом, углубившимся в твердую почву пустыни на полметра. Внизу под кораблем был заметен широкий кольцевой выступ, окруженный невысоким валом. Земля в нем была глянцево-шоколадного цвета и казалась спекшейся от жара.

Не без робости Билон первым прикоснулся к опоре. Металл был холодным — здесь была постоянная тень. Корабль нависал над головой — огромный, чужой, непонятный, пугающе необычный. И было очень тихо, даже ветер, вечный ветер пустыни, в это утро был совсем не сильным и неслышным.

Медленно, молча, стараясь не поднимать шума, Билон и Собеско пошли в обход корабля. Билон шел впереди, а Собеско двигался, все больше забирая влево и скорее удаляясь от корабля, стремясь одновременно видеть Билона и самому удерживаться в поле зрения Эргемара.

Корабль был безмолвен. Он ничем не реагировал на незваных гостей, словно они были слишком незначительными по сравнению с его размерами и мощью. Азарт, вначале охвативший Билона, начал понемногу уступать место подавленности. Тишина действовала на нервы, а неподвижность и громадность корабля пугали.

Пленка в фотоаппарате кончилась. Билон остановился, начал обратную перемотку и внезапно уловил краем глаза движение в доселе непроницаемой корабельной броне. Забыв о фотоаппарате, Билон поспешно поднял к глазам кинокамеру и нажал на спуск.

Он не ошибся. Действительно, из корабельного металла выдвинулся небольшой предмет, похожий на гриб с плоской шляпкой. Из щели под шляпкой, как на секунду показалось Билону, будто сверкнул глаз объектива.

Раздался щелчок. Пленка кончилась. Билон опустил кинокамеру и вдруг заметил, что привлекший его внимание грибок был не один. Стараясь как можно быстрее перемотать пленку, Билон начал медленно отступать по направлению к Собеско. Грибки — их в его поле зрения было около двадцати — больше не проявляли ни малейшей активности, но Билону казалось, будто оттуда следят за ним чьи-то недобрые глаза.

Поменяв пленку, Билон сделал несколько снимков и, пятясь и спотыкаясь, поспешил обратно. Но, добежав до Собеско, он устыдился собственного страха. Ничего больше не происходило, все по-прежнему было тихо и спокойно, и Собеско стоял, широко расставив ноги на неровном склоне.

— Ты видишь? — громко спросил Билон и ободренный звуком собственного голоса, добавил: — Они заметили нас.

Собеско молча кивнул. Со своего места он видел, что грибки не разбросаны в беспорядке. Они образовали три кольца — одно в нижней части корабля и два — выше перегиба, там, где металл плавно загибался, очерчивая контуры гигантской юлы.

Страх у Билона уже прошел. Вспоминая прочитанные им фантастические романы о встречах с представителями иных миров, он медленно пошел вперед, по направлению к ближайшему грибку. Майдер Билон был готов ко встрече с представителями иной цивилизации. Он ждал ее.

Корабль был уже совсем близко. Билон остановился.

— Привет! — закричал он, задирая голову. — Я Майдер Билон, а там мой друг Кен Собеско! Мы приветствуем вас на Филлине! Выходите! Мы ваши друзья! Мы готовы встретиться с вами!

Но корабль молчал. Он больше ничем не реагировал на Майдера Билона. Пришельцы не желали с ним разговаривать.

Билон ждал. Он ждал минуту, две, пять. Все по-прежнему было тихо. Нет, корабль все же определенно казался зловещим. Он был чужим, недобрым, подозрительным. Билон уже не ждал от него ничего хорошего.

На вершине Собеско и Билона встретил Эргемар, отснявший все пленки, потный и уставший от жары и от лежания на горячих камнях, но в хорошем настроении.

Вскоре хорошее настроение вернулось и к Билону. Корабль остался позади, и навеянные им страхи развеялись. Билон оживленно обсуждал с Эргемаром различные версии и с нетерпением предвкушал сенсацию, которую он произведет в мире своим сообщением. Жизнь снова казалась ему прекрасной.

Глава 5. Ослепительные перспективы

Любая сенсация нуждается, в первую очередь, в широкой огласке. Поэтому теперь главной задачей Билона стала доставка добытой информации по назначению. Справился он с этой задачей великолепно, хотя, справедливости ради, надо отметить, что главная роль в этом принадлежала не ему.

Вначале дело в свои руки взяли Эргемар и Собеско, уже к вечеру посадившие свой вертолет на аэродроме Дурдукеу. Затем пришла очередь самого Билона. Примчавшись с аэродрома в свой номер в отеле, он мужественно подавил желание сначала принять душ и, даже не переодевшись, первым делом проявил в своей импровизированной фотолаборатории одну из отснятых пленок. Получив, вопреки мрачным прогнозам Эргемара, великолепные негативы, и едва дождавшись, пока пленка просохнет, Билон выдернул с вечеринки у посла Виллама Сентера и уже с его помощью отпечатал свыше полусотни фотографий, на которых фигурировали Собеско и корабль в разных видах и сочетаниях.

После этого эстафету принял отчаянно зевающий Виллам Сентер. Мало озабоченный невероятностью увиденного и услышанного, а может, просто не забивая себе этим голову, он вызвал по рации представителя «Ренгера» в Кушуде и, не особенно вдаваясь в подробности, но упомянув о сенсации века, попросил о присылке внеочередного самолета.

Представитель «Ренгера» в Кушуде, немало удивленный тем, что его подняли с постели глубокой ночью, кажется, в душе был романтиком. А может, ему уже настолько осточертела тяжкая работа в тропической малоцивилизованной стране, что он, как и Билон, был уже готов поверить во все что угодно. Или, может, даже посылка внеочередного самолета в Зерманд была для него чем-то заметным, нарушающим ежедневную беспросветную рутину. Во всяком случае, уже в восемь часов утра небольшой самолетик компании «Ренгер» с кушудскими опознавательными знаками к недоумению не введенных в курс дела служащих аэродрома совершил посадку в Дурдукеу. Всего через четверть часа самолет вылетел обратно, имея на борту важный груз в виде толстого пакета с непроявленными фото- и кинопленками, проявленными негативами, пачкой отпечатанных фотографий и подробным репортажем Майдера Билона о произошедших событиях.

В Кушуде самолет уже ждали. Ознакомившись с материалами, отправленными, по его просьбе, в незапечатанном конверте, представитель «Ренгера», несколько ошарашенный размахом сенсации, но не сбитый с толку, решил не доверять судьбу бесценного пакета кушудской почте и сам на том же самолете немедленно вылетел в столицу.

В столице он развернул очень бурную деятельность и, использовав все возможные связи, от кушудского министра почт и телеграфов и горданского посла до представителя горданской авиакомпании и командира летного экипажа, он добился того, что пакет тем же вечером был отправлен в Гордану транзитом через Барганд на рейсовых самолетах.