Мертвая тишина - С. А. Барнс Страница 13

«Черный ящик» — устаревший термин, сохранившийся еще со времен зари авиации. Это независимое регистрирующее устройство, копирующее данные с навигационного компьютера и вахтенного журнала, а также сохраняющее записи переговоров на мостике, данные с климатической установки и тому подобное.

Другими словами, это именно то устройство, которое расскажет «Веруксу», что же произошло на «Авроре».

Как я и обещала Лурдес.

Вот же, мать твою. Я раздраженно тру лоб, совершенно позабыв про подшлемник, в результате чего он безнадежно сбивается набок.

— Так. Ладно, — говорю я, пряча обратно волосы. «Черный ящик», по крайней мере, послужит прекрасным свидетельством для нашей заявки по Закону находки. — Кейн, ты за главного в мое отсутствие. Воллер…

— Эй, кэп! — доносится вдруг из интеркома голос Ниса. — Думаю, прежде чем ты отправишься на лайнер, нужно подобрать аварийный буй и отключить его. Он километрах в трех по носу.

— Я могу сделать это, — немедленно отзывается пилот, и снова мне не отделаться от ощущения, что он чересчур услужлив. И от этого становится немного не по себе.

— Зачем? Нис, это же просто чертов сувенир!

Вместо него отвечает Кейн.

— Потому что, если кто-то еще поймает сигнал и решит его проверить, на борту «Авроры» ты ничего не сможешь сделать. — Он вскидывает руку, предупреждая мои возражения. — Знаю, маловероятно, и все же. Других анализаторов, допустим, здесь и нет, но утильщики шныряют повсюду.

Утильщики, которые обычно вооружены до зубов и куда больше озабочены возможностью безнаказан но поживиться, чем соблюдением приличий. С этих станется выпотрошить «Аврору», захватить ЛИНА, чтобы мы не донесли на них, и оставить здесь умирать. Или сразу же перебить нас.

Кейн прав, как бы мне ни хотелось обратного. Потому что если бы он ошибался насчет радиобуя, то мог бы ошибаться и во всем остальном. В том числе насчет нашей вылазки.

— Ладно, — вздыхаю я. — Сначала займемся буем.

Я ожидаю бурю негодования, хотя бы недовольного ворчания, однако после секундной заминки следуют утвердительные отклики. Затем Кейн принимается что-то искать в одном из шкафчиков вдоль стены, а Воллер — не исключаю, впервые в своей жизни — безропотно встает и в натянутом до пояса скафандре отправляется обратно на мостик. Их молчаливое согласие следовало бы считать победой — по крайней мере, никто не стал спорить с капитаном, — вот только с моей стороны это в лучшем случае вынужденная уступка.

— Вот, — говорит механик, протягивая мне черный пластмассовый кейс.

— Плазменный бур? — хмурюсь я. Этим инструментом мы пользуемся довольно редко, если требуется проделать отверстия в корпусе маяка комсети. — Зачем?

— Потому что другого оружия у нас нет, — отвечает Кейн и мрачно поджимает губы.

Я смотрю на него во все глаза.

— Ты думаешь, Воллер…

— Нет-нет, — мотает он головой. — Не Воллер.

— Да там же ни одной живой души не осталось! — Отпихиваю кейс, однако Кейн и не думает уступать.

— Этого мы не знаем. — Он откидывает крышку и вытягивает закрепленный на основании ручки бура ремешок, пристегиваемый к скафандру. — Климатическая система не функционирует в помещениях, которые нам удалось разглядеть, но это не значит, что она не работает повсюду.

— Что, протянула целых двадцать лет? — недоверчиво посмеиваюсь я. — Запасы воды и продовольствия на такой срок не…

— А для одного-двух человек, при тщательно вымеренных нормах? — Поколебавшись, Кейн добавляет: — Да еще с таким запасом протеина, если они совсем отчаялись?

Протеин. Наполненное новым и куда более зловещим смыслом, передо мной встает зрелище вмерзшей в лед отчлененной руки.

— Подобное порой случается, — напоминает Кейн.

Однако история Марса мне прекрасно известна — возможно, даже лучше, чем механику. Трагедия на Феррисе была отнюдь не первой.

— «Дедал», — киваю я.

Около восьмидесяти лет назад одни из первых марсианских колонистов — из состава научной экспедиции под названием «Дедал» — оказались в ловушке, когда из-за стычек развязавшейся первой Корпоративной войны остановились производство и поставки деталей шаттлов, которые требовались и без того испытывавшему трудности НАСА для доставки продовольствия. Несколько неурожаев в примитивных оранжереях «Дедала» неминуемо привели к голоду, а потом НАСА и вовсе потеряло с ними контакт. Когда же годом позже «Сити-Футура» и «Верукс», эти два победителя в том раунде раздувания цен и коррупции в авиакосмической промышленности, наконец-то прибыли на собственных кораблях на станцию… положение там было скверным. Скверным, как в старом добром Джеймстауне, первом поселении англичан в Северной Америке. Большинство колонистов умерли от голода. Несколько выживших ради спасения решились на отчаянные меры и питались всем, что могли найти.

В том числе и бывшими коллегами.

— Сомневаюсь, что здесь до этого дошло, — качаю я головой.

Однако все-таки беру бур и пристегиваю к скафандру. Просто на всякий случай.

5

Сейчас

— Итак, вы признаете, что взяли на борт плазменный бур? — уточняет Рид, подаваясь вперед. — И, согласно вашему собственному отчету, Кайл Воллер умер из-за ранений, нанесенных именно этим буром.

От ярости я стискиваю зубы. Вот только если не изображать готовность помочь следствию, необходимую информацию мне не видать как собственных ушей. Тем не менее отвечаю я, обращаясь к Максу:

— Еще я сказала, что он покончил с собой.

— Да, сказали, — кивает мужчина.

Словно по команде, откуда-то из недр здания доносится хриплый мужской вопль. Рид вздрагивает от неожиданности, но быстро берет себя в руки.

Ему еще нет тридцати — то есть он лет на десять младше меня. Костюм на нем сидит идеально по фигуре, почти щегольски. Сразу видно, что ему уже и так все ясно и никакие другие ответы он не примет. С другой стороны, откуда младшему следователю отдела контроля качества одной из крупнейших корпораций на Земле набраться альтернативного опыта? Он живет в аккуратно очерченных рамках, без каких бы то ни было оттенков и неопределенностей.

А Башня и ее обитатели как раз и есть такие вот опенки и неопределенности.

Например, Вера — женщина, которая кричит по ночам в соседней палате. В данный момент она ежится в дальнем углу комнаты отдыха возле настенного экрана, играющего роль окна с зимним пейзажем. Сегодня это нью-йоркский Центральный парк — вековой давности, судя по мелькающему транспорту на ископаемых видах топлива. Но женщина либо этого не замечает, либо ей все равно. Она дышит на экран и водит пальцами по несуществующему конденсату на несуществующем стекле.

Рид с отвращением кривится.

— У вас, посмотрю, на все готов ответ.

— Если вам не нравятся ответы, задавайте другие вопросы, — огрызаюсь я и вдруг ощущаю, что гул у меня в ушах усиливается. Значит, вот-вот кто-то появится. Руки начинают трястись, и я сжимаю