Гарри Гаррисон - Падающая Звезда Страница 29

– Элай, давай ко мне.

Физик-ядерщик медленно выплыл из туннеля, притормозил и повернулся. Проведя несколько часов в космосе, все члены экипажа начинали уже сносно передвигаться в невесомости.

– Какая чудесная машина, – не удержался от улыбки Элай. – Ты только посмотри – сам ядерный реактор стоит семь миллионов долларов, а урановое топливо, на котором он работает, обошлось и того дороже Двигатель был отсюда не виден – он находился с внешней стороны, за водородным баком и 25-тонным биологическим щитом, призванным уберечь астронавтов от радиации. В отсеке был лишь пульт управления – довольно сложный, со множеством кнопок и датчиков. По-прежнему улыбаясь, доктор Брон уселся на стул перед пультом и пристегнулся.

– Так. Теперь включим эту штуковину и как можно быстрее подготовимся к полету.

Он нажал какую-то кнопку, и пульт сразу же ожил. Элай дал компьютеру команду, и тот изобразил на боковом дисплее последовательность предстартовых операций. Тем временем на главном дисплее появилась многоцветная схема, объединявшая информацию о состоянии всех звеньев управления. Элай быстро проверил всю систему и отключил предохранительный ингибитор Потом еще раз проверил всю цепь водородный бак был полон; двигатель стартовой системы и клапаны готовы к работе; сопла двигателя прочищены…

Патрик молча наблюдал, как Элай прогоняет на дисплее весь цикл. Наконец Брон откинулся на спинку стула, полностью удовлетворенный, и показал Уинтеру два больших пальца.

– Проверка окончена. Все в порядке. Супер о'кей, очень о кей. Свяжись с Центром и скажи им, что можно начинать, мы готовы к старту. – Он посмотрел на табло Полетного Времени. – Сейчас 09:16. В относительной безопасности мы можем находиться на этой орбите двадцать четыре часа. Это значит, что остается всего 14 часов 44 минуты, а это не слишком много. Передай Центру, что мы торопимся – нам еще нужно успеть на свою орбиту.

Глава 21

Академик А. А. Цандер был человеком старым и своего возраста не скрывал. Он выглядел дряхлым восьмидесятилетним старцем с растрепанными седыми космами и окладистой белоснежной бородой. Цандер и в молодости не отличался с гатью, а с годами совсем ссутулился и теперь, разговаривая с людьми, должен был запрокидывать голову. Тем не менее академик был вовсе не так дряхл и слаб, как это могло показаться. И за минувшие годы не раз доказывал свои бойцовские качества. Для того чтобы достигнуть столь высокого поста в Академии наук, мало было научных заслуг – требовался еще и талант политического интригана Цандер был щедро одарен всеми нужными качествами; однако ему уже стукнуло 83, и он знал: нужно беречь силы для критических моментов.

Сейчас он лежал в своем кабинете на кожаном диване и спал, сцепив длинные белые пальцы на груди. Дышал академик так тихо, что его можно было принять за покойника. Однако стоило двери чуть-чуть приоткрыться, как Цандер тут же пробудился – Который час? – спросил он.

– Почти полночь. Пришел американский полковник Вы просили…

– Да-да. Сейчас спущусь.

Трех часов сна Цандеру было вполне достаточно, чтобы восстановить силы перед предстоящей ночной работой. Он сполоснул лицо и руки водой, вытерся полотенцем. Потом зажег русскую «папиросу» – своеобразную сигарету, в которой бумаги больше, чем табака. Сунув в карман запасную пачку курева, Цандер вышел в коридор. Там было тихо и пустынно; академик шагал медленно, чтобы не расходовать силы попусту. Он чувствовал, что энергия ему сегодня понадобится.

В Центре наземного командования, в отличие от темных коридоров, горел свет и было шумно. Здесь билось самое сердце Капустина Яра, командного пункта, куда поступали все данные и откуда исходили все приказы. Полковник О'Брайен, скромно стоявший у стены, был счастлив, что оказался здесь. В течение десятилетий вся близлежащая зона считалась совершенно секретной, и прочесть о ней можно было лишь в отчетах ЦРУ – да и то безо всяких подробностей. Русские называли командный пункт в Капустном Яре КЯЦНК – в своей любви к аббревиатурам они вполне могли поспорить с американцами. Сюда сходились все нити советских ракетных и спутниковых систем. Сейчас, правда, командный пункт ракетных войск был перенесен отсюда в какое-то иное место – полковник О'Брайен не знал, куда именно. Возможно, ЦРУ было в курсе. В Капустином Яре остался только Центр управления космическими программами, отвечавший за благополучное приземление ускорителей «Прометея». А поскольку проект был совместным, приходилось терпеть присутствие и американского наблюдателя, обеспечивавшего связь с Хьюстоном.

Как долго русские виляли и финтили, стараясь этого избежать! Вопрос обсуждался во все более и более высоких инстанциях, и в конце концов ЦК принял соответствующее решение, ведь выше обращаться было уже некуда. На следующий же день в Капустин Яр прибыл полковник О'Брайен, много лет мечтавший о подобной возможности.

Он был поначалу несколько разочарован, убедившись, что советские, как всегда, переусердствовали по части секретности. Тут не было ничего такого, что отсутствовало бы в Хьюстоне. В Хьюстоне, пожалуй, оборудование было даже посовременнее. И все же наблюдать за работой русских оказалось очень интересно: можно было получить представление и о том, как они управляют ракетными системами. О'Брайен вовсе не считал себя сторонником холодной войны, но все же являлся человеком военным, а потому стремился выяснить как можно больше – глядишь, и пригодится. Полковник относился к новому типу военных – имел ученые степени по математике и физике, но при этом оставался честным солдатом. Зажав под мышкой портфель, он с любопытством разглядывал рабочую суету в зале и пульты управления, к виду которых уже успел привыкнуть. Никаких особенных новинок здесь не было, но система работала, и очень неплохо.

– Данные принесли? – спросил по-русски низкий хрипловатый голос.

– Так точно, сэр, – ответил О'Брайен тоже по-русски, ибо владел этим языком в совершенстве. Обернувшись, он отдал честь генерал-лейтенанту В. Ф. Быковскому, руководителю проекта с советской стороны. Быковский небрежно отсалютовал в ответ; вид у него был расслабленный и, пожалуй, скучающий. Однако О'Брайен знал, что внешность обманчива. Генерал-лейтенант был председателем КОК при МККИ, то есть Комиссии по освоению космоса при Межведомственном комитете космических исследований. Таким образом, он являлся руководителем всех советских проектов, подчиняясь непосредственно ЦК. Большой начальник. O'-Брайен открыл портфель и достал толстую стопку бумаг.

– Вот последние данные об орбите «Прометея», полученные всего час назад, а также расчет на три следующие орбиты.

– Очень хорошо, – кивнул генерал, протягивая руку.

– Не «очень хорошо», а просто отлично, – сказал, присоединяясь к ним, Цандер. – Эти данные помогут нам уточнить нашу собственную орбиту.

Старик едва доставал до плеча обоим военным, но в данном случае рост не имел значения. Тот, на ком лежала основная ответственность, и был здесь главным. А за приземление ускорителей отвечал Цандер. Принесенные О'Брайеном бума! и предназначались в первую очередь ему. Академик быстро пролистал их, бормоча что-то себе под нос.

– Как вы намерены поступить с последней ступенью? – как бы между делом поинтересовался О'Брайен. Губы Быковского искривились в легкой улыбке, но взгляд узких гагарских глаз остался серьезным.

– Будем сажать, полковник, как же иначе? А для чего же мы тут?

– Разумеется, генерал. Но вы ведь знаете, что там какие-то проблемы с двигателем. Падкие на сенсацию журналисты уже подняли шумиху о возможных последствиях падения ускорителя на Землю.

Отлучившийся ненадолго Цандер появился вновь; к губе его прилипла папироса, седые волосы разлохматились еще больше обычного. Пачка бумаг, которую академик держал под мышкой, стала еще толще.

– Господа, нам нужно поговорить. Можем мы воспользоваться вашим кабинетом, Валерий Федорович?

– Конечно, – кивнул Быковский и первым вышел из зала. Он отлично понял, почему Цандер предложил провести беседу у него в кабинете. Это помещение было снабжено подслушивающей аппаратурой, а значит, каждое слово будет записано и запротоколировано. Никто не сможет потом сказать, что имели место какие-то тайные переговоры или было заключено секретное соглашение. Да, старик Цандер недаром достиг столь преклонного возраста и столь высокого положения.

– Садитесь, господа. Хотите водки?

Цандер только покачал головой, но О'Брайен с удовольствием согласился. Он хорошо знал, какое количество этого огненного напитка может употребить безо всякого для себя вреда. Именно столько он всегда и выпивал – и ни капли больше. Водка была польская, настоянная на зверобое, – О'Брайен любил этот сорт больше всего.

– За ваше здоровье! – произнес Быковский, они опрокинули по рюмке, и генерал тут же налил еще. – Что вы хотели с нами обсудить, академик?