Владлен Немец - Планета ИФ. Книга 2 Страница 3

Но вот теперь… Трокачев отложил скрипку, подошел к окну. В непроглядной ночи выла мартовская мятель, ледяная крупа билась о стекло.

То, на что он решался, на языке юристов квалифицировалось как государственная измена. Но его долг, долг военного, которому страна доверила защиту от врагов, требовал, чтобы он выступил против правительства, чьи приказы он до сего времени безотказно выполнял, против правительства, которое осыпало его наградами и дало ему высшее воинское звание.

Страшно было за жену и мартышек, как он любовно называл своих сестер. Он на мгновенье представил себе их в руках палачей, и содрогнулся. Сам-то он живым не дастся.

Нужно поднять элитные части, убедить армию и народ в своей правоте. А это неимоверно трудно: Джурга, благодаря гениально поставленной пропаганде, приобретал все большую популярность, а служба внутренней безопасности наводила ужас даже на самых мужественных людей.

А что делать после переворота? Как закрепиться?

Конечно, он не один: наверняка, думают, переживают, мучаются от бессилия что-то сделать, что-то предпринять Фузилеры, Городецкий, и другие преданные стране люди. Но ответственность лежит на нем. Окончательные решения принимать ему. Он должен сказать решающее слово. И поделиться этим грузом не с кем. Вот, разве что со скрипкой.

Военный совет

Таким они маршала еще не видели. А видели они его не раз в минуту жизни трудную: и перед Итилийским прорывом, когда от исхода операции зависела жизнь его самого и его любимых сестер; и при отступлении от города Русалки, когда неминуемая, казалось, победа обернулась поражением. Сегодня его лицо было бледным, под глазами синие круги, как у человека недосыпающего или страдающего бессонницей, но в глазах жесткая решимость.

– То, что я сейчас скажу, надеюсь, вас не удивит. Мне почему-то кажется, что мы с вами сегодня снова думаем в одном ключе.

Прозоров и Костомаров молча смотрели на маршала, явно ожидая, что последует за таким многообещающим началом. Но поскольку Трокачев о чем-то задумался и замолчал, то Костомаров сказал: «Продолжайте, пожалуйста, Михаил Николаевич. Мы вас очень внимательно слушаем».

– Вот вы сидите передо мной, два моих старых друга, крупнейшие специалисты в своей области. Вы, Сергей Сергеевич, как мне жалуются из комиссариата обороны, просто забодали, простите за выражение, оборонную промышленность. Сколько заводов вы остановили в этом году?

– Тридцать. Но не только из-за низкого качества продукции. Дело обстоит гораздо хуже. Оружие наше по большей части устаревает, еще не успев появиться на свет. Пехота вооружена пятизарядными винтовками образца прошлого века, а на западе семдесяти- и стозарядные автоматы. Остальное в том же духе. Да ведь вы все это знаете, и, насколько мне известно, учитываете в военных играх.

– Учитываем, как не учитывать. Данные о военной промышленности Аллемани, а также о ее возможностях в части разворачивания армии под руководством опытных высококвалифицированных офицеров и унтерофицеров, имеющих за плечами опыт мировой войны, просто страшны. Не так ли, Алексей Алексеевич?

– К сожалению всё именно так. В течение двух лет Аллемань может развернуть прекрасно обученную и вооруженную по последнему слову техники армию численностью до полутора миллионов солдат. Да и строящийся сейчас Флот Открытого Моря тоже в состоянии преподнести неприятные сюрпризы.

– От себя могу добавить, что физическое и моральное состояние нашей армии внушает очень большую тревогу. Призывники, особенно из деревни, страдают дефицитом массы, то есть истощены. Командиры деморализованы волной арестов и доносами. Анализ политико-экономической ситуации в стране показывает, что при теперешнем режиме положение выправить не удастся. Это означает, что тяжелые поражения в будущей войне неизбежны. Об этом говорят и результаты всех наших последних военных игр. Я не для того принял на себя обязанности начальника генерального штаба, чтобы спокойно смотреть как Великославия катится к военной катастрофе. Да и роль козла отпущения меня тоже не устраивает. Я не намерен встать перед расстрельным взводом. Вам все ясно?

– Не все, Михаил Николаевич, не все. Вы не сказали, что вы намерены предпринять.

– Хорошо, Алексей Алексеевич, скажу. Я намерен выполнить свой долг перед родиной и отстранить от власти Джургу и его прихлебателей!

– Вот теперь все ясно.

– Готовы ли вы, Алексей Алексеевич, и вы, Сергей Сергеевич, помочь мне в этом?

– Мы были готовы еще в 1927. Вас ждали.

– Просто ждали?

– Конечно не просто ждали, а готовились.

– А если бы я не решился?

– Мы знаем вас как человека решительного и обладающего авторитетом в армии и в стране. Мы были уверены, что вы придете к такому решению.

– Знаете, друзья мои, иногда мне становится жутковато. Вы почему-то всегда угадываете мои решения еще до того, как я их приму. Нет, я не шучу. Я еще не знал, что нужно делать на Итиле, а вы подготовились так, как будто я уже отдал приказ. На Гнилом море я молил бога, чтобы Нестор не ударил мне в спину, когда Брон решил национализировать поместья, а Нестор дал нам подмогу. У Русалки я готовился к решительному наступлению, а когда вместо этого пришлось спешно отступать, оказалось что приняты все меры для успешного ухода. Мне пришлось перевести вас в резерв в 1922, а оказалось, что вы и там армии подмога.

– Сергей Сергеевич, надо объясниться, а то и вправду заработаем репутацию колдунов, – Прозоров улыбался, но глаза оставались серьезными.

– На Итиле нас мог спасти только какой-то маневр, Михаил Николаевич. Какой, мы, конечно, не знали, но знали, что для любого маневра требуются транспорт и все остальное. На Гнилом море Нестор сам обратился к нам. Он понимал, что мы отложим операцию на пару недель или месяц, но от него мокрое место останется. А у Русалки при любом варианте нужно было освобождаться от всего лишнего.

– Допустим, допустим, но как бы то ни было, когда вы со мной, я не сомневаюсь в успехе. Итак, я принимаю на себя руководство действиями. Что у вас заготовлено, – не удержался, – колдуны?

– Разработаны принципы захвата власти и ее удержания. Приняты предварительные решения по выполнению первого этапа – отстранения от власти Джурги и его компании. Для удержания власти необходимо все операции провести так, чтобы страна на первый момент не почувствовала существенных изменений, то есть должны продолжать нормально функционировать все партийные и правительственные учереждения, включая комиссариат внутренней безопасности. Будут остранены только некоторые руководители, но и это должно быть выполнено без драматизма. Джурга, по его собственной просьбе, получит отпуск на лечение.

– Вы все предусмотрели. В чем же состоит моя роль?

– Ваша роль и на первом этапе очень важна, Михаил Николаевич. Во-первых, именно вы должны определить момент выступления и отдать команду мне, – начал Прозоров. Почему именно мне? Согласно нашим наработкам, первый этап проходит под моим руководством. Это вы, конечно, должны утвердить. Никакой дополнительной информации мы дать пока не можем.

– Предложение принято. Дальше?

– В столицу должен быть переведен Городецкий. Очень желательно, чтобы он стал командующим столичным округом или хотя бы гарнизоном столицы. Остальное по ходу действия. А пока позвольте преподнести вам небольшой презент по случаю начала нашей совместной деятельности.

– Это что?

– Как видите, всего лишь пилюли. Шесть штук по числу членов вашей семьи. Надеюсь ими воспользоваться не придется, но в случае необходимости… абсолютно безболезненны и мгновенного действия – паралич сердца.

– Ничего не скажешь, подарочек. – Маршал грустно улыбнулся. – Но на войне как на войне. Еще один вопрос: Городецкий тоже государственник?

Друзья удивленно переглянулись: «А вам откуда известно о том, что мы государственники?».

– Слухом земля полнится. Но вы не ответили на мой вопрос.

– Нет, не государственник, но мы его «прощупывали». Полагаем, человек надежный. Собственно, по нашим наработкам, – продолжил Прозоров, – ему придется вмешиваться только в самом крайнем случае. Поэтому он, пока, ни во что не посвящен.

– Что ж, с богом. Да будет сталь крепка!

Веселый месяц май!

– Нина Матвеевна, зайдите, пожалуйста.

Приглашение было необычным. Во-первых, Прозоров всегда вызывал ее звонком. А во вторых, Нина Матвеевна, работала с Алексеем Алексеевичем давно, и по опыту знала, что сейчас, в конце рабочего дня, нужды в ней нет: все напечатано, отправлено, разложено, все распоряжения переданы… Сердце екнуло в недобром предчувствии. Оно еще более усилилось, когда Прозоров усадил ее так, что сам оказался между ней и дверью.

– Нина Матвеевна, разговор у нас с вами будет доверительный. Всё будет зависеть от того, насколько вы будете искренни.