Пробуждение Посейдона - Аластер Рейнольдс Страница 30

Он перешел к набору обожженной глиняной посуды, покрытой глазурью, имитирующей серые и коричневые тона лунной поверхности. По мнению Кану, не было ничего, что могло бы связать эти фрагменты с граффити, но он предположил, что тут свою домашнюю работу выполнили лучшие знатоки, чем он.

Глиняная посуда не могла привлечь его внимания - в конечном счете, это было просто множество горшков и ваз. Он подошел к вертикальному стеклянному цилиндру, в котором находился реалистично выглядящий манекен человеческой фигуры, сидящий в роскошно обставленном кресле. Семейное сходство было неизбежным. Однако сегодня была не Санди, а скорее ее бабушка, грозная Юнис Экинья. Согласно аннотации, Санди потратила много времени на программирование конструкта, "отдающего дань уважения" настоящей исследовательнице космоса.

Кану не мог сказать, был ли это настоящий конструкт или просто хорошая копия.

Внезапное чувство бесцельности охватило его. Что он здесь делал, проявляя интерес к искусству? Искусство никогда раньше не разговаривало с ним каким-либо осмысленным образом, так что же он надеялся извлечь из этого опыта? Было абсурдно чувствовать, что он чем-то обязан своему умершему предку. Санди давно не было - ей было все равно, оценит он ее работу или нет. Водяной в художественной галерее, подумал он про себя, рыба, вытащенная из воды, во всем, кроме специфики.

- Настоящая проблема для нас, - говорил кто-то на чистом, высоком португальском, - состоит в том, чтобы представить себя живущими в мире Санди четырехсотпятидесятилетней давности - она так же далека от нас, как Вермеер был от нее. Но если мы хотим понять импульсы, стоящие за ее искусством, мы должны преодолеть этот ментальный разрыв - увидеть в ней полностью сформировавшегося человека, женщину с друзьями и семьей, сталкивающуюся с теми же обыденными проблемами любви, жизни и работы, с которыми сталкиваемся все мы. Как оплачивать счета. Где поесть, где жить, к кому обратиться за следующим заказом. Она не отдаленная историческая фигура, парящая в облаке чистого вдохновения. Она была настоящей женщиной, с теми же заботами и страхами, что и у всех нас. Она даже побывала в Лиссабоне - кто из вас знал об этом?

Выступала пожилая женщина, читавшая лекцию группе хорошо одетых молодых людей, собравшихся вокруг нее свободным кругом с блокнотами, ручками и мелками наготове. На ней была темно-зеленая куртка поверх черных брюк, а через плечо перекинут шарф более светлого оттенка зеленого. Она стояла почти спиной к нему, и со своего нынешнего ракурса он мог видеть только часть ее лица. Через плечо одного из своих слушателей Кану наблюдал за достойным похвалы наброском стены с граффити, выполненным смелыми диагональными штрихами. Это была копия, но в ней была энергия, которая передала что-то от оригинала.

- В свое время, - продолжала женщина, - Санди вообще не была знаменита. Это правда, что она родилась в богатой и влиятельной семье, по меркам того времени. Но она ничего этого не хотела. Она отправилась на Луну, открыла магазин в Непросматриваемой зоне - так они называли коммуну, в которой она жила, - и более или менее вычеркнула себя из списка тех, кто когда-либо был богат. Она окружила себя единомышленниками, которым было абсолютно все равно, откуда она родом. Художники, ремесленники, цыгане, генетики-ренегаты - все, что не совсем вписывалось в упорядоченную мозаику Наблюдаемого мира.

Теперь Кану был заинтригован. Ему не составило труда понять эту женщину. У нее была очень хорошая дикция, но, несмотря на это, он провел достаточно времени в Лиссабоне на раннем этапе своей жизни, чтобы прилично овладеть португальским языком и его более распространенными диалектами. Но в этом было нечто большее. Дело было не только в словах, которые произносила женщина, но скорее в точных интонациях ее речи. Это было так, как если бы он слышал, как она говорит, много раз, до такой степени, что его мозг уже опережал ее слова, предвосхищая их поток.

Он слегка пошевелился, и угол наклона ее лица изменился. Она была располагающей к себе женщиной с широкими чертами лица и очень привлекательными глазами. Она, конечно, была старше людей, к которым обращалась, - возможно, стольких же лет, сколько и ему самому. В ее чертах была утонченность, четко очерченные скулы, висок и челюсть. Ее волосы были почти седыми, но все еще густыми и длинными, и она позволила им отрасти естественным образом.

Кану не мог поверить своим глазам. Он знал ее.

- Нисса, - тихо произнес он, как будто ему нужно было произнести это вслух, прежде чем он мог быть в этом уверен.

Нисса.

Нисса Мбайе.

Она была высокопоставленным технократом в Организации Наземных Наций, не совсем его противоположностью, но достаточно близкой в их соответствующих иерархиях, чтобы их пути пересекались много раз. В трудные годы после Падения, когда миру пришлось учиться жить без Механизма, без расширения, без мгновенного перевода и мгновенного виртуального удаленного присутствия, без абсолютной безопасности и надзора, без обещания неограниченного продления жизни, Кану и Нисса работали вместе над многими межправительственными программами реагирования на чрезвычайные ситуации. У них были свои разногласия, но каждый признавал, что другой стремится к одному и тому же - помочь исцелить израненный, травмированный мир, насколько это в его силах. Позже, когда пришли Хранители, Кану и Нисса сотрудничали в разработке общегосударственного ответа, призывая к осторожности и неагрессивному взаимодействию с инопланетными машинами.

Они были противоположностями, соперниками, коллегами, упрямыми оппонентами. Они также стали друзьями. Позже они стали больше, чем друзьями.

В течение тридцати пяти лет Нисса Мбайе была его женой.

- Это странно, - сказала она, когда они оба заказали напитки и выпечку.

- Странно - это еще не все, - ответил Кану, улыбаясь, вспоминая старую привычку Ниссы мастерски преуменьшать. - Если бы не знать лучше, я бы сказал, что у меня галлюцинации или я застрял во сне.

- Если это сон, то я застряла в нем вместе с тобой. - Они были одни, сидели друг напротив друга за угловым столиком в кафе наверху. Нисса отослала своих учеников с импровизированным заданием по рисованию, которое, как она была уверена, займет их на полчаса или около того. - Может, перейдем на суахили, или это будет дурным тоном?

- Это было бы очень невежливо.

Они перешли