Виктор Глумов - Школа наемников Страница 4

— Так точно, командир-наставник Андреас! Разреши­те доложить... — И Гай упал. Рухнул на землю теперь уже по-настоящему.

Леке вскочил, забыв об усталости, жаре, боли в мыш­цах. Бросился к другу, над которым уже склонился ко­мандир-наставник, некроз его заешь, хоть и нехорошо так о командире... Андреас перевернул Гая на спину. Из носа курсанта текла густая темная кровь. Сокурсники переглянулись, загомонили.

— Лекаря! — рявкнул командир-наставник.

Леке кинулся через полосу препятствий к казармам, обогнул снаряды, «скалодром», «лабиринт» из сварен­ных труб, перепрыгнул неширокий ров, перемахнул че­рез забор, выскочил на плац и понесся дальше. Сердце тяжело билось в груди, раскаленный воздух драл горло, а Леке почему-то думал на бегу: вот нигде в Цитадели Омега нет пыли. Ни на плацу нет, ни у казарм, ни у до­мов офицеров, ни у бараков обслуги, ни на кухне, ни на путях, ни в шахтах — нигде! Почему ее столько на полосе препятствий, где каждое утро гоняют курсан­тов? Специально завозят? Леке представил себе целый грузовик пыли и чуть не сбился с шага. Одернул сам се­бя. Там Гаю плохо, другу, соратнику! А он о пыли раз­мышляет.

Леке бежал по дороге, присыпанной гравием, мимо одинаковых зданий. На улицах было пусто — курсанты всех возрастов на занятиях, офицеры при деле. В Ци­тадели Омега, которую на Пустоши зовут Замком Оме­га, нет праздношатающихся.

У двери лазарета скучал помощник лекаря из штат­ских, широкоплечий и низкорослый Хома. Жевал что- то, сплевывая на землю. Заметив курсанта, осклабился. Леке перешел на шаг, стараясь держаться подобающим образом — прямо и гордо. Он понимал, что по лбу, по щекам, оставляя дорожки на пыльной коже, бежит пот, что майка грязна, брюки — мутанту носить и то стыдно будет, лицо горит, оно сейчас, наверное, пунцовое, как у всех светловолосых после физической нагрузки, но хотя бы позой старался передать свое превосходство над Хомой.

— Пра-аблема? — протянул Хома.

— Лекаря срочно. На полосу.

— Тю. Сро-очно! — Хома улыбнулся еще шире. — Сей­час позову.

Леке почувствовал, как поднимается мутная волна злости. «Мясо», увалень, как и все штатские. Сжав ку­лаки, он шагнул к Хоме...

— Эй! Курсант! — С губ помощника лекаря полетела слюна, он попятился к дверям, выставив перед собой руки. — Остынь, ты чего?! Остынь, парень!

Дверь распахнулась, стукнув Хому по спине, и по­явился лекарь. Лекаря Леке уважал. Гнев улегся, как пы­левой смерч.

— Вас на полосу срочно командир-наставник вызывает.

Лекарь кивнул, на миг скрылся в помещении, вернул­ся с сумкой в руке и пошел рядом с Лексом, без труда поспевая за молодым парнем. Леке в лазарете лежал один раз — еще пацаном сопливым, первокурсником, когда упал и сломал руку. С тех пор лекарь как будто и не изменился — аккуратная седая бородка, на носу оку­ляры, небось еще Древние делали; форма всегда чис­тая, ни складочки, сидит как влитая. Порой кажется, будто рядом с тобой, сверкая нашивками на черном ки­теле, шагает не лекарь, а старший офицер, если не ге­нерал...

— Что случилось, курсант?

— Курсант Гай упал. И у него кровь носом пошла.

— Вы на удивление многословны, — без улыбки заме­тил лекарь.

Леке поджал губы. А что, цвет крови живописать? Сказал как было. И получил в ответ эту... как ее... мас- тер-переговорщик называл... то ли иринию, то ли ира- нию. Иронию, вот.

Шли долго, в обход полосы препятствий — через ка­литку, мимо тренажеров и брусьев. Не по прямой же ле­каря тащить, еще свалится, чего доброго, в ров.

Выяснилось, что пока Леке бегал за лекарем, заня­тия прекратились и командир-наставник Андреас рас­пустил отряд — приводить себя в порядок перед пост­роением. Заметив Лекса, он кивнул — мол, ступай себе. Лекарь склонился над Гаем — кто-то перенес курсанта в тень, в сознание он так и не пришел. Леке собрался шаг­нуть к другу, но перехватил взгляд командира-наставни- ка и кинулся к казармам. До построения, наверное, все­го ничего, успеть бы.

В умывалке обсуждали происшествие, некоторые не­сдержанные на язык ругали Андреаса. В Омеге не мес­то слабым и больным, сюда набирали только крепких и здоровых парней. Сначала курсантов было двадцать пять, но к выпуску осталось пятнадцать. Куда делись те, кто не потянул нагрузку, Леке не знал.

Он скинул грязную одежду на пол и принялся отмы­вать с лица пыль, поглядывая на себя в зеркало. Собст­венная внешность Лекса вполне устраивала — высокий, плечистый, в строю четвертый с начала. Лицо мужест­венное... К нему отлично подошло бы слово «офицер»... Леке улыбнулся фирменной кривой улыбкой.

Протрубил горн. Первый сигнал, скоро будет вто­рой, а потом и третий. И если ты по третьему не в фор­ме и не на плацу, плохо тебе придется. Леке сунул голо­ву под струю воды, взъерошил волосы. Теперь пригла­дить их, одеться в черную форму, схватить шлем под мышку и бегом, бегом, все уже построились — на плац.

Сигнал.

Замереть. Взгляд — на белесое небо над вершинами ок­рестных гор. Мысли — чисты и непорочны. По уставу.

— Вольно. — Этот голос, хриплый, низкий, не по те­лу, Леке узнал бы в любой обстановке. — Здравствуйте, курсанты.

И в полтора десятка глоток:

— Здравья желаем, генерал Бохан!

Теперь можно посмотреть на генерала. Он удиви­тельно маленького роста — Лексу едва по грудь, — но сложен пропорционально, лицо его исполнено гордос­ти, отеческого тепла и отеческой же строгости, взгляд светлых глаз проникает в пустые головы курсантов. Ге­нерал доволен построением. Старшекурсники стоят с правого края строя, младшие замерли левее. Генерал уже знает о случившемся на полосе, потому что гене­рал Бохан знает всё. Взгляд генерала остановился на Лексе, и тот, несмотря на палящий зной, покрылся хо­лодным потом.

— Курсант, — пророкотал Бохан.

Леке сделал шаг вперед.

— Курсант Леке, мой генерал!

— Почему голова мокрая, курсант? Вы не читали Устав?

— Никак нет, мой генерал, читал, мой генерал! Поз­вольте доложить, мой генерал! — (Милостивый кивок, ледышки глаз.) — Командир-наставник Андреас прика­зал привести лекаря на полосу препятствий, поэтому я никак не успевал...

— Что за детские отговорки! — Генерал дернул под­бородком. — Ничто не может помешать курсанту, завт­рашнему офицеру, выглядеть должным образом! Ты — не фермер, не рыбарь, ты — воин Омеги. Даже в бою наши офицеры являют пример для подражания. И во­лосы их, курсант, даже под шлемом остаются сухими! Объявляю тебе, курсант, выговор. Доложишь майору Андреасу, он назначит наказание. Вернись в строй.

Послышался шепот — сослуживцы обсуждали просту­пок Лекса. Воины Омеги — одна семья, отец-генерал всегда прав. Провинившегося порицают и старшие, и братья-курсанты, выговор — позор для всего отряда. Лексу огромного труда стоило держать спину прямо, не сутулиться под взглядами сослуживцев.

Глава 3

ДОРОГА В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

П

ить хотелось постоянно. Стоило оторваться от фляги, пожалованной омеговцами, как снова начи­нала мучить жажда. Кузов раскалился на солнце, и толь­ко теперь стало ясно, зачем вонючая тряпка на полу — дабы не обжечься. Пленники сидели на ней, нахохлив­шись и поджав ноги.

Сначала Артур думал, что весь поселок знает, кто предатель, в том числе наемник Жбан, и ждал нападе­ния, но Ян и Роман сохранили его тайну, а Жбану, по­хоже, ни до чего не было дела — он с трудом пережи­вал унижение и потерю свободы.

Грузовик ехал медленно и танцевал на кочках — один из чужаков, тощий бородач, хватался за горло и изо всех сил старался не наблевать. Молчали. Жбан баюкал раненую руку.

Пленники по очереди подходили к окну, станови­лись на цыпочки. В салоне воняло потом, немытыми телами, и раскаленный воздух Пустоши казался свежим. Коротышка из чужих все время ерзал и бурчал под нос — до окна он не доставал. Наконец не выдержал, вскочил и заорал в вентилятор:

— Эй вы там, волк вас раздери! Вы нас поджарить хочите? А то будут вам яйца вкрутую, а не люди!

— Толку-то орать, — подал голос одноглазый громи­ла, почесав скошенный лоб. — Ща прыдуть та ребра пе­ресчитают^

— Из Киева? — не выдержал Артур.

— Га? — отреагировал громила. — С-под Кыйива, дов- го там жив. — И снова смолк.

Машина остановилась, хлопнули дверцы. Оттолкнув тощего, Артур приник к забранному решеткой окошку. Танкер позади грузовика тоже затормозил, из люка вы­сунулся автоматчик. Омеговцы вытащили из кабины рулон ткани, развернули, смочили водой. Что это они задумали? Поволокли куда-то, исчезли. Чуть позже Ар­тур сообразил, что они собираются накрыть кузов с пленными.

— Во-от! — Коротышка воздел палец. — А вы говори­те, что орать без толку!

— Это радует! — возликовал бородач.

— Ага, — буркнул громила, — прохладнише будэ.

— Дурак! — Бородач постучал себя по лбу. — Мы им нужны живыми! Вишь, заботятся.

— Что они с нами будут делать? — с надеждой спро­сил Жбан.