Джон Ринго - Корабль по имени «Фрэнсис» Страница 4

Разумеется, скорости «превышающие сорок километров в час» никогда не попадали в официальные рапорты, даже на мантикорском флоте. Требовалось быть уж полным отморозком, вроде Твердолобой Харрингтон, чтобы внести в доклад в действительности произошедшее в Осевом, но по какой-то странной причине в кораблях новых проектов ничего такого не имелось. Разумеется, кораблестроители уверяли, что это сделано, дескать, по причине того, что Осевой коридор угрожает структурной целостности кораблей. С другой стороны, адмиралы из Бюро Кораблестроения срок свой прослужили на кораблях, подобных «Фрэнсису Мюллеру», так что, с точки зрения статистики, шанс на причастность кого-либо из них к «несчастному случаю» в Осевом коридоре был достаточно велик. Что, с профессиональной точки зрения Шона гораздо лучше объясняло причину удаления Осевого, чем какая-то там «целостность».

Шон мрачно обдумывал все это, смотря «снизу вверх» по коридору, в сторону носа, и гадая, не был ли кто из них тем самым кретином, изобретшим катание на картофельных мешках.

«Пол» округлого коридора обычно представлял собой исцарапанные и истертые металлические плиты. Но одна полоса его — U-образная секция примерно двадцати метров в поперечнике, и длиной во весь коридор была по быстрому отполирована и навощена. В то же самое время гравитационное поле в коридоре было установлено на «конус» под сорок пять градусов. Так что вместо того, чтобы тянуть вниз, или, точнее, к обшивке корабля, искусственная гравитация ныне тащила «вбок» под углом. С учетом скользкой вощеной поверхности, все было за то, что ступивший на этот участок наверняка поскользнется, и скользить будет до самого низу. Ближе к концу гравитация была подправлена в другую сторону. Короче — это был искусственный «холм» с «ямой-ловушкой» внизу.

«Внизу», куда ныне с воплями успешно скользили члены экипажа на головоломных, буквально, скоростях.

Картофельные мешки, на которых они скользили, были изготовлены из странного, грубого материала, опознанного Тайлером как «дерюга». Похоже, их более не использовали для хранения картошки, но скорее держали исключительно для этого потрясающе кретинского вида спорта. Они также жутко воняли. Сама природа этого «спорта» порождала газоиспускание и не только, а хранение их между периодами активности лучше всего описывалось термином «выдерживание», во всяком случае, несло от них так, что глаза слезились. Но, по-видимому, это считалось «весельем».

На носовом участке коридора вдали с трудом можно было разглядеть капитана, держащегося за пиллерс и поощряющее вопившего. Похоже, он был обеими руками за «увеселения для команды» и считал их укрепляющими дух и единство среди желающих сыграть в захватывающую самоубийственную игру «найди-ка крепкий пиллерс, да собственной головой».

Сам Шон, скорчившись, сидел в небольшом закутке коридора, являвшимся по совместительству перевязочным постом и пунктом первой помощи. (Ну да, народ в Бюро Кораблестроения может, и был тормозами, но не кретинами же). А заодно следил, как матрос за матросом скользят мимо на воняющих испражнениями мешках, одни радостно вопя, другие же пребывая в тихой, преисполненной ужаса, решимости. Заодно он обдумывал полученные им от уоррента инструкции.

— Как только кто-нибудь пострадает рядом с тобой, тут же отсортировывай их. Если у них простая контузия или порез там, или ссадина, налепи им пластырь, и отсылай прочь. Переломают кости — накладывай лубок, всади укол, чтоб поутихли, и оставь при себе, разберемся с ними потом. А если будут ранения в голову, или с позвоночником что, тут же шли их ко мне.

— Вы хотите сказать, «если» кто-нибудь пострадает.

— Нет, я имею в виду «как только».

В данный момент у него уже было четверо в лубках за постом: двое со сломанными ногами, один с запястьем и один с многочисленными переломами и сотрясением. Причина всех эти травм стала очевидна при наблюдении им за следующим участником «действа».

Один из членов экипажа, Копп, один из старших ракетных техников, как раз смотрел вниз с вершины искусственного «склона». Он был из «преисполненных решимости», и вполне заслуженно. Копп всеми считался за невезучего, так что неудивительно, что он не добрался до тормозящего поля. Увы, вместо этого он попытался поразить всех и заняться «серфингом».

Хотя коридор и был изогнут, поле искусственной гравитации было также изогнуто, вровень с ним, так что поверхность «ощущалась» плоской. Что, в свою очередь, означало, что перенеся вес тела с ягодицы на ягодицу, вполне возможно, при должном везении и мастерстве поерзать туда-сюда по вощеной поверхности, тем самым устроив «слалом» на пути вниз. Ключевые слова здесь «везение» и «мастерство». Недостача даже одного из них посылает слаломиста в ситуацию, обычно описываемую пилотами как «бесконтрольное падение»

Копп проскользил лишь треть пути, прежде чем попал именно в такую ситуацию. Он как раз только начал слалом, как зашел слишком далеко вбок и вылетел на не вощенный участок. Увеличившееся трение замедлило его левую ягодицу, а в полном согласии с Ньютоновыми законами физики правая его ягодица, наряду с прочими частями тела, продолжила перемещаться в том направлении, куда и перемещалась. Тем самым, первым эффектом сего действа было резкое извержение газов, так как сфинктер заднего прохода не справился со своей работой под воздействием разнонаправленных сил, затем вопль боли, стоило телу осознать, что с ним творится, и наконец — «мельница», рушащаяся вниз по коридору, причем мешок летел вращаясь в одну сторону, а содрогающееся тело, вертящееся гораздо быстрее, в другую.

Вопли прекратились, или, по крайней мере сменились стонами, когда он врезался в комингс одного из выходов. Тайлер выпрыгнул из своего поста и пыхтя принялся карабкаться «вверх» по гравитационному колодцу, двигаясь по не навощенной секции, таща с собой две сумки с медицинскими припасами, пока не добрался до пострадавшего ракетного техника.

Копп цеплялся за комингс одной рукой, одновременно баюкая другую, и пытаясь отогнуть голову так, чтобы кровь не заливала ему глаза.

Тайлер ощупал его поврежденную руку и тут же покачал головой.

— Перелом, скорее всего по типу ивовой ветви.

Шлепнув пластырь на кровоточащую рану, он засунул руку в лубок и затем защелкнул на технике шейный бандаж, чисто на всякий случай.

— С НИМ ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ! — завопил он капитану.

— НЕТ, КОГДА Я ДО НЕГО ДОБЕРУСЬ! — заревел капитан в ответ, — КОПП, НУ КТО ТАК КАТАЕТСЯ?!

— Ну ни никакого толку от этих нынешних матросов! — пробурчал капитан.

— Сэр, — сказал старпом, возникая за его спиной. — В Уставе есть уложения касающиеся тех, кто калечит себя, уклоняясь от службы.

— Я не собираюсь подвергать Коппа капитанскому суду за то, что он обосрался, — ответил капитан, слезая со своего насеста и наклонившись против градиента гравитации. — Что этому экипажу нужно, так это урок, как правильно кататься на картофельных мешках. Слишком мало у нас ветеранов, инструкторов не хватает. Придется офицерам выправить слабину!

— Э-э, капитан… — неловко замялся боцман, когда его командир схватил один из мешков.

— Нам придется показать пример, боцман, — сказал Земет, выдирая кусок дерюги из его рук, — СМОТРИТЕ ВСЕ, КАК НУЖНО КАТАТЬСЯ НА КАРТОФЕЛЬНЫХ МЕШКАХ! — заорал капитан, — СМОТРИТЕ, КАК ЭТО ДЕЛАЮТ… ПРОФЕССИОНАЛЫ!!!

— Ну, астрогатор говорит, что уверен, что мы точно летим к Грейсону, но мы настолько далеко уклонились, что лететь нам четыре дня. — Плюхнувшись в кресло, док вытащил свою грелку с самогонкой, и подняв ее над головой, залил себе струйку точно в рот. — Как там капитан? — поинтересовался он, кашлянув.

— Дышит, — отозвался Шон. — Все говорит за обычнейшую кому, безо всяких свидетельств о субдуральной церебральной гематоме.

— Что, просто сказать «ушиб мозга» нельзя, Испытующего ради? — проворчал уоррент. — Четыре дня под началом старпома.

Что тут еще скажешь?

— Боцман, — сказал старпом, стоя на мостике и вглядываясь в навигационные данные, — У нас проблема.

— Да, сэр? — слабым голосом поинтересовался боцман.

— И это проблема, — продолжил старпом — разболтанность.

— Да, сэр.

— Капитан устроил свои игрища, дабы подбодрить команду, но корень всех бед лежит в разболтанности. Они все — разболтались. Ну так вот, мы не потерпим никакой разболтанности, пока я на корабле главный.

— Нет, сэр.

— Я составил распорядок работ, — продолжал старпом, развернувшись лицом к боцману. Глубоко в зрачках его, казалось, полыхал огонь. Насколько боцману виделось, это горела синим пламенем его честно заслуженная отставка. — И мы последуем ему. До последней запятой, — и он вернулся к изучению астрогационного экрана