Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ Страница 5

— Каждое общество, — сказал Пелорат, поджав губы, приводит свое население в соответствие с собой. В рамках общества каждый индивидуум связан сложившимися обычаями.

— В обществе, к которому я привык, возможен бунт. Существуют чудаки и даже преступники.

— Значит, вам нужны чудаки и преступники?

— А почему бы нет? Мы с вами, Янов, чудаки. Нас никак не назовешь типичными жителями Терминуса. А кого назвать преступником — вопрос определения. И если существование преступников — это цена, которую надо заплатить за бунтовщиков, чудаков и гениев, то я согласен ее заплатить.

— Разве нельзя создавать гениев без преступников?

— Я не вижу, как можно создавать гениев, которых можно считать отклонением от нормы в лучшую сторону, без преступников — отклонения от нормы в другую сторону. Должна быть симметрия… Во всяком случае, я не признаю Гею лучшим образцом места обитания человечества только на том основании, что это образец комфортабельного дома.

— О, мой дорогой друг, я не пытался переубедить вас, я только хотел отме…

Он умолк. Энергичной походкой к ним приближалась Блисс. Ее темные волосы были мокрыми, и накидка облепила тело, подчеркивая статную фигуру. Она кивнула им на ходу.

— Простите, что задержала вас, — слегка запыхавшись, сказала она. — Разговор с Доммом занял больше времени, чем я рассчитывала.

— Вы же знаете все, что знает он, — сказал Тревиц.

— Не настолько мы идентичны, чтобы не могли иногда поспорить. Например, у вас две руки, и они совершенно идентичны, но одна из них — зеркальное отражение другой, и вы пользуетесь ими не совсем одинаково, верно?

— Она вас переспорила, — с явным удовлетворением сказал Пелорат.

— Это эффектная аналогия, — кивнул Тревиц. — Хотя я не уверен, что она здесь уместна. Ну ладно, теперь мы можем подняться на корабль. Все-таки дождь.

— Да, да, наши люди кончили работы, и корабль сейчас в идеальном состоянии. — Затем, бросив любопытный взгляд на Тревица, Блисс сказала: — Вы совсем сухой, на вас капли не попадают.

— Да, — сказал Тревиц. — Я не люблю мокнуть.

— Разве не бывает иногда приятно вымокнуть?

— Конечно, но не под дождем, по-моему.

— Ну, как хотите. — Блисс пожала плечами. — Наш багаж погружен, так что можем подняться на борт.

Все трое направились к "Далекой Звезде". Пока они шли, дождь становился все слабее, но трава оставалась мокрой, и Тревиц шел осторожно, а Блисс несла в руке босоножки и шлепала по траве босиком.

— Это очень приятно, — сказала она, заметив, что Тревиц смотрит на ее ноги.

— Да, — сказал он, затем спросил, не скрывая раздражения -: Кстати, зачем вокруг стоят геяне?

— Они записывают это событие, — ответила Блисс. — Гея считает его памятным. Вы для нас важны, Тревиц. Помните, если в результате этого путешествия вы измените свое решение, мы никогда не вырастем до Галаксии и даже, может быть, не останемся Геей.

— Стало быть, я означаю для Геи жизнь и смерть. Для целой планеты.

— Мы так считаем.

Неожиданно Тревиц остановился и снял непромокаемую шляпу. Дождь кончился, в небе появились голубые просветы.

— Но у вас уже есть мое решение в вашу пользу, — сказал он. — Если вы, например, убьете меня, я уже не смогу его изменить.

— Голан, — пролепетал потрясенный Пелорат, — что за ужасы вы говорите!

— Это типично для изолята, — спокойно сказала Блисс. — Поймите, Тревиц, для нас важны не вы как человек и даже не ваше решение, а только истина, фактическая сторона дела. Вы важны лишь как проводник истины. А если мы вас убьем, мы только скроем истину от самих себя.

— И если я скажу вам, что истина — это не Гея, вы все с радостью согласитесь умереть?

— Вероятно, не с радостью, но кончится этим.

Тревиц покачал головой.

— Это ваше заявление, — сказал он, — больше всего убеждает меня, что Гея просто ужасна. — Затем, вернувшись взглядом к зрителям-геянам, он добавил: — Почему они так расставлены? И зачем их так много? Разве если кто-то один наблюдает данное событие, оно не становится доступным для всех?

— Они все, — сказала Блисс, — запоминают со своих точек зрения и отмечают подробности в своих чем-то отличающихся мозгах. Это событие, составленное из всех наблюдений, станет намного понятнее, чем если бы наблюдал кто-то один.

— Другими словами, целое больше суммы отдельных его частей.

— Вот именно. Вы сформулировали основное оправдание существования Геи. Вы как индивидуум намного важнее, чем пятьдесят триллионов отдельных клеток, из которых вы состоите. С этим вы, конечно, согласитесь.

— Да, — ответил Тревиц, — соглашусь.

Он вошел в корабль, оглянувшись у люка, чтобы бросить на Гею прощальный взгляд.

Воздух был свежим после короткого дождя. Перед Тревицем расстилалась зеленая, цветущая, тихая и мирная планета идиллия посреди хаоса тревожной Галактики.

… И Тревиц искренне надеялся, что больше никогда не увидит Гею.

Шлюз закрылся за ними, и Тревиц почувствовал. что отгородился от какого-то ночного кошмара, от чего-то ненормального, что мешало ему свободно дышать.

Он знал, что элемент этой ненормальности — Блисс по-прежнему находится рядом. Пока оставалась она, оставалась Гея, но в то же время он чувствовал, что ее присутствие необходимо. Это снова была работа черного ящика, и Тревиц очень надеялся, что все же не станет полагаться на него чрезмерно.

Тревиц осмотрел корабль. Он как всегда, был прекрасен. Корабль принадлежал ему с тех пор, как Мэр Сообщества Харла Бранно выслала Тревица с Терминуса к звездам в качестве живого громоотвода, который должен был притянуть удар врагов Сообщества. Эту задачу Тревиц выполнил, но возвращать корабль не собирался.

За считанные месяцы Тревиц обжился в нем и уже плохо помнил свой бывший дом на Терминусе.

Терминус! Вынесенный на окраину Галактики центр Сообщества, которому, согласно Плану Селдона, предстояло через пять веков создать Вторую и величайшую Галактическую Империю, если бы только Тревиц не разрушил этот План. Решение Тревица превратило планы Сообщества в ничто, впереди был новый уклад жизни, полная революция, самая кардинальная со времени возникновения многоклеточной жизни.

И вот он отправлялся в путешествие, чтобы подтвердить (или отвергнуть) это решение.

Тут он очнулся от своих дум и заметил, что остановился на полдороги в каюту пилота. Встряхнув головой, он поспешил в каюту и там, на прежнем месте, нашел свой компьютер.

Компьютер блестел. Все вокруг блестело. Уборку произвели самую тщательную. Выключатель, который он нажал входя, сработал идеально и с большей легкостью, чем обычно. Вентиляционная система работала так бесшумно, что ему пришлось приложить руку к вентиляционным отверстиям, чтобы убедиться в движении воздуха. На столе компьютера приветливо светился маленький кружок. Тревиц коснулся его, и поверхность стола залил свет, обозначились темные контуры в виде рук — контакты. Тревиц глубоко вздохнул и понял, что некоторое время не дышал. Геяне не были знакомы с технологией Сообщества и могли нечаянно что-нибудь сломать. Но пока все было в порядке.

Для полной оценки требовалось положить руки на контакты, и он замешкался. Если что-нибудь сломано, он сразу узнает об этом, но сможет ли в этом случае исправить поломку? Для ремонта пришлось бы вернуться на Терминус, но тогда — он в этом не сомневался — Мэр Бранно его больше не отпустила бы…

Сердце его стучало, не было смысла ждать. Он вытянул руки и положил их на контуры. Он почувствовал, как будто его взяла за руки другая пара рук. Сознание расширилось, он увидел Гею, зеленую и влажную, стоявших вокруг и наблюдавших геян. Наверху он увидел облачное небо. Послушные его воле, облака исчезли, и он смотрел на синее небо с шаром солнца Геи, свет которого компьютер отфильтровывал.

Он пожелал — и синь расступилась, стали видны звезды; он снова пожелал — и увидел Галактику, похожую на вычерченную в перспективе цевочную шестерню. Он варьировал компьютерное изображение Галактики, меняя ориентацию, регулируя видимое течение времени, заставляя ее вращаться сперва в одном, потом в другом направлении. Он отыскал солнце Сейшел, ближайшую значительную звезду, потом солнце Терминуса, потом Трантора. Он путешествовал от звезды к звезде по галактической карте, находившейся в чреве компьютера.

Тревиц убрал руки с контактов, вернулся в реальный мир и осознал, что все это время стоял над компьютером согнувшись. Спина онемела, и, прежде чем сесть, он потянулся.

Он смотрел на компьютер с огромным облегчением: компьютер работал идеально. Казалось, он стал еще отзывчивее, а чувство Тревица к компьютеру напоминало любовь. Пока компьютер держал Тревица за руки (Тревиц не признавался себе, что воспринимал контакты как женские руки), они были частью друг друга, и воля Тревица управляла, руководила и была частью большего целого. Тревиц вдруг с беспокойством подумал, что нечто подобное ощущала Гея в масштабе планеты.