Владимир Подольский - Звезды на дисплеях Страница 5

Станция Европейского Космического Агентства "Mushroom" или "Боровик", как его иногда называли русскоязычные космонавты, и правда, походила на огромный гриб. Цилиндрическая "ножка" с жилыми помещениями экипажа, лабораториями, ангарами и реактором была увенчана "шляпкой", напоминающей таковую у белого гриба. "Шляпка" представляла собой титановый поплавок или, скорее, баллон аэростата, обеспечивающий сооружению плавучесть и стабилизацию в атмосфере.

Отработав после запуска месяц в автономном режиме, станция приняла на борт исследователей специализирующихся на изучении этой самой большой планеты Системы. Смены, в связи с тяжёлыми условиями труда, менялись не реже раза в месяц. Впрочем, желающих планетологов было достаточно, и пока ни одному из претендующих на повторную командировку в недра атмосферы Юпитера попасть туда не удалось. Равно, как и задержаться на второй срок. Процесс формирование очередного сменного экипажа постоянно сопровождалось изощрёнными интригами, подковёрной борьбой, а порой и вежливыми скандалами. Что же? Планетологов много, а рабочих мест на станции мало.

Далеко наверху на низкой орбите остались отцепленные бустеры. Четыре отметки на локаторе слились в одну и ушли вперёд. Точнее, это судно сбрасывало скорость, чтобы избежать излишнего нагрева уже в разряжённых верхних слоях атмосферы планеты.

"Охотник" подошёл к точке, где по намёткам учёных должна была находиться под облачными слоями замолчавшая станция. Пока он был значительно выше, в стратосфере. Замолчали двигатели, погасло свечение вокруг судна, всегда сопровождавшее полёт в ионизированной среде. Наступила невесомость, но ненадолго. Притяжение гиганта вцепилось в рукотворную металлическую пылинку и потащило её вниз и вниз. На мониторах всё укрупнялись бурлящие облачные полосы – джеты, тёмные и светлые.

Давно уже Василий Кондратенко не видел Юпитер так близко и как-то совершенно об этом не жалел. Не вызывала эта планета у него ни малейшей симпатии.

— Комп, трансляцию! — скомандовал капитан и продолжил:

— Говорит капитан! Ребята, куда и зачем мы летим, вы знаете. Докладываю, что самое лёгкое закончилось, теперь вспоминайте, что вы все космонавты и вам повышенная тяжесть, э-э… не в тягость. Мы спускаемся в стратосферу Джупа. Скоро начнётся болтанка и прочие удовольствия. Так, что проверьте ложементы сейчас, пока ещё есть немного времени. А не когда вас будет уже трясти, как горох в банке, от стенки к стенке. В финале ожидается гравитация в два с половиной "g", а уж сколь долго, зависит от нас и от нашей удачи. Вопросы?

Вопросов не было. Из динамика селектора донеслось несколько вразнобой: "Принято!" и "Готовы, Мастер!"

В соседнем ложементе Старшой тоже дисциплинированно подтянул ремни и, глядя на свой дисплей, доложил:

— Расчётное время до тропопаузы пять минут. Начался разогрев корпуса. 400 Кельвинов.

— Принято! — ответил капитан. — Вертикаль, маршевый на 10 процентов!

— Принято! 10 процентов! Вертикаль!

Заработавшие двигатели ориентации подняли судно на дыбы, заработал маршевый. На дисплее в окружающем "Охотник" лёгком тумане мелькнуло и пропало Солнце, — в этих краях просто яркая звезда с едва различимым диском – и появилась тяжесть, прижавшая обитателей судна к их ложементам.

— Мастер! — обратился к капитану Старшой. — На месте будем на закате! Как же искать?

— Неважно, Вадим! Там под облаками есть свет и днём и ночью. Но в основном локатор и пеленгатор, если у них УКВ работает.

— Понятно. Кэп! Проходим тропопаузу, давление 100 миллибар, за бортом 110 Кельвинов.

— Принято! Корпус?

— Остыл, болтается в районе трёхсот.

— Хорошо, убери тягу до шести процентов.

Стало явственно потряхивать. Сила тяжести достигла уже двух "g" и продолжала увеличиваться. Судно падало в объятья планеты-гиганта, притормаживаемое только сопротивлением атмосферы и работой двигателя. Снова ожила связь, Иванченко запросил обстановку, подтвердил, что стабильно отслеживает телеметрию. Впрочем, он был лаконичен: старый пилот понимал, что в такой ответственный момент капитана не стоит отвлекать. Капитан же предупредил шефа, что связь может в любую минуту пропасть: направленная антенна не успевает отслеживать транспондер при бросках и раскачивании корпуса.

Болтанка с каждой минутой усиливалась, но маневровые двигатели пока сносно отрабатывали толчки. Настоящая тряска началась при входе в верхний облачный слой. Видимость в оптике пропала совершенно, сферический локатор показывал только далёкие грозовые очаги. Сигналы со спутников связи тоже пропали.

Во втором облачном слое трясло ещё сильнее. Капитан распорядился отключить маршевый двигатель и развернуть судно "брюхом" вниз. Теперь спуск "Охотника" притормаживала только его неважная аэродинамика. Для полётов в атмосфере судно было приспособлено довольно условно. Тем более, в бешеной атмосфере газового гиганта.

Давление за бортом дошло до семи атмосфер, когда "Охотник" выпал из нижнего облачного слоя. Конвекционные потоки из пышущего внутренним жаром Юпитера и тут были сильны, зато и более стабильны. И болтанка, при здешней гравитации буквально перемешивающая внутренности подобно миксеру, ослабла.

Здесь царил сумрак, лучи далёкого и неяркого Солнца не проходили через три мощных облачных слоя, Неяркий лиловый свет лился снизу из туманных глубин атмосферы Юпитера, слегка подсвечивая висящую вверху облачную пелену. Антенна дальней связи захватила транспондер, и телеметрия выдала поправку курса. От расчётной точки они отклонились на пару сотен километров.

Капитан направил "Охотника" к предполагаемому месту нахождения станции, стараясь обходить стороной рушащиеся из облаков ледопады, заменявшие тут град и целые ниагары воды, бывшие вместо дождей. Впрочем, припомнив курсантские лекции о строении атмосферы Юпитера и опустившись ещё на пару десятков километров, кэп обнаружил, что эти осадки сюда уже не долетают, испаряются по дороге. Где-то на этом горизонте в десять атмосфер и следовало искать "Машрум".

Конечно, никто и не надеялся найти предположительно терпящих бедствие именно в этом районе: счисление не могло учесть нюансы всех атмосферных течений. Поэтому спасатели пошли по расширяющейся спирали, постоянно вызывая "Машрум" по УКВ и сканируя пространство локаторами. Ответа не было, только яростный вой помех звучал в динамиках. То и дело возникающие на локаторах метки оказывались особо крупными градинами, порой и в несколько метров, падающими в неведомые глубины бездонной атмосферы газового гиганта.

На исходе вторых суток поисков, когда два с половиной "g" тяжести стали, если и не привычными, то почти терпимыми, наконец, был услышан "мэйдэй". Комп взял пеленг, и судно устремилось к "Машруму", который оказался на двадцать километров ниже предполагаемой высоты. Захлёбывающиеся от радости голоса спасаемых, похоже, уже терявших надежду, поведали сквозь шумы эфира, что станция по неизвестной причине начала снижение, причём утечек газа в "поплавке" и корпусе отмечено не было. Одновременно была потеряна и дальняя связь. Газ в "поплавке" разогрели до предела, и только тогда снижение удалось притормозить.

Общение велось на русском. Как оказалось, начальник экипажа станции учился в своё время в России.

"Гриб" появился на локаторе, а вскоре был установлен и визуальный контакт. Однако выглядела станция вовсе не как на рисунке.

— "Машрум", я "Охотник"! Зависаю на дистанции двести. Вы в курсе, что за вами тянется какая-то борода?

— Что?

В оптике конструкция напоминала тот же гигантский гриб, но покрытый чем-то напоминающим пчелиный рой, отдыхающий перед перелётом на новое место жительства. Но рой сверкающий и переливающийся всеми цветами радуги в свете посадочных прожекторов "Охотника". Большая часть составляющих его особей, а это были именно особи, хотя разглядеть их в подробностях не удалось, обосновалась частью на стенах, частью на "поплавке". Шлейф организмов свисал и с "ножки", его раскачивало воздушными течениями. Некоторые "пчёлы" описывали траектории вокруг, возможно в поисках места посадки.

— Это же жизнь, Василий Петрович! — вскрикнул старший помощник Вадим. — Может быть, даже разумная!

— Да, жизнь, — ответил капитан, — и сейчас эта жизнь жрёт "Машрум".

Действительно, от торчащих на макушке "шляпки" парабол дальней связи остались только жалкие огрызки.

— Мы не поняли, какая борода? — раздался запрос по радио.

Выяснилось, что в немногочисленные и маленькие иллюминаторы станции ничего, кроме темноты не видно, и о "гостях" экипаж не имеет никакого понятия. Похоже, их совместная, немалая масса и тянула станцию на дно газового океана. Если у него, конечно, есть дно.

— Сейчас мы их… — пообещал кому-то капитан и отдал приказ оператору лазера: