Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО НА КРАЮ Страница 5

— Что значит охранять?

— Мне приказано сообщить вам, что вам нельзя будет выходить из дома, так как улица для вас не безопасна, а я за вас отвечаю.

— Из ваших слов следует, что я под домашним арестом.

— Я не юрист, сэр, и не знаю, что это значит.

Лейтенант смотрел прямо вперед, но его локоть был тесно прижат к Тревицу, так что он заметил бы любое движение своего подопечного.

Машина въехала в пригород Флекснер и остановилась перед скромным жилищем Тревица. В настоящее время Тревиц жил один. Его последняя пассия, Флавелла, не выдержала суматошной жизни, которую вел член Совета. Так что ждать его было некому.

— Можно выходить? — спросил Тревиц.

— я выйду первым, сэр, мы проводим вас в дом.

— Ради моей безопасности?

— Да, сэр.

В прихожей ждали еще двое охранников. Окна были затемнены, поэтому с улицы не было видно, что в комнате горел ночной свет.

Тревиц было рассердился из-за этого вторжения, но потом подумал, что какой уж крепостью мог служить ему дом, если даже стены зала Совета не смогли защитить его, и махнул рукой.

Он только спросил:

— Сколько вас здесь? Полк?

— Нет, член Совета, — послышался ровный голос. — Кроме тех, кого вы уже видели, всего один человек, я, и вы заставили меня ждать.

В дверях гостиной стояла Харла Бранно, Мэр Терминуса.

— Мне кажется, нам пора поговорить.

— И вся эта комедия только ради…

Но Бранно прервала его низким властным голосом:

— Тише, член Совета. А вы, все четверо, марш на улицу! Здесь все будет в порядке.

Четверо охранников отдали честь и повернулись на каблуках.

Тревиц и Бранно остались одни.

2. Мэр

Бранно дожидалась Тревица уже целый час, беспокойный час. Ей пришлось пойти на взлом и вторжение, более того, она нарушила конституцию, посягнув на права члена Совета. Ей угрожал импичментом двухсотлетний закон, принятый после правления Индбура III и Мула.

Но в этот единственный день она была права все двадцать четыре часа.

Все должно уладиться. Она поудобнее устроилась в кресле.

Первые два столетия были Золотым Веком Сообщества, Героической Эрой если не для самих несчастных предков, то, по крайней мере, в воспоминаниях потомков, Двух героев той эпохи — Салвора Хардина и Гобера Маллоу — обожествляли почти как самого Хари Селдона. На этой троице строился миф Сообщества (и даже его история). А ведь тогдашнее Сообщество правило маленьким мирком — ничтожной планетой, кое-как подчинившей четыре царства. Оно еще не поняло, что над ним простерта длань Плана Селдона, оберегавшая его даже от остатков могущественной Галактической Империи.

Но чем большей политической и экономической величиной становилось Сообщество, тем меньшими величинами казались его правители. Например Лафана Деверса, героя-победителя в бессмысленном сражении с Белом Риозом, почти забыли, помнили только, что он трагически погиб на каторге на рудниках. Забыли и самого Бела Риоза, благороднейшего из врагов Сообщества. Всех их затмил Мул, который нарушил План Селдона, разбил и покорил Сообщество. Он был поистине Великим Врагом, последним из Великих.

Зато мало кто помнил, что Мула победил, по-существу, один человек, женщина, Байта Дарелл. Ее не поддерживали никакие силы, ДАЖЕ ПЛАН СЕЛДОНА. И то, что ее сын Торан и внучка Аркади нанесли поражение Второму Сообществу, оставив у власти Первое, тоже было забыто.

Они уже не были героическими уйгурами. К тому же, Аркади написала биографию своей бабушки, превратив ее в героиню романа. А потом не стало никаких героев… даже героев романов. Последней вспышкой насилия, в которой участвовало Сообщество, была Кал-ганская война. Это скорее был небольшой конфликт. Уже почти два века, в основном, царит мир. А за последние сто двадцать лет не было и поцарапанного корабля.

Бранно не могла отрицать, что нынешний мир был добрым — и выгодным для Сообщества. Оно пока не установило Второй Галактической Империи, по Плану Селдона была пройдена только половина пути. Но оно стояло во главе Федерации и контролировало треть разбросанных по Галактике политических образований, а на остальные влияло экономически. Немного было мест в Галактике, где бы слова "я из Сообщества" не вызывали уважения. И на всех миллионах обитаемых планет не было поста выше, чем Мэр Терминуса.

Этот титул существовал уже пятьсот лет, со времен маленького городка на одинокой планете, затерянной на дальнем краю цивилизации. Никому не приходило в голову сменить его — с ним и так мог соперничать только полузабытый титул Императорского Величества. И только на самом Терминусе власть Мэра была строго ограничена. Здесь не забыли тирании Индбуров и то, что они проиграли Мулу.

И вот она, Харла Бранно, самый сильный правитель после смерти Мула и всего лишь пятая женщина на этом посту, только один сегодняшний день может открыто пользоваться своей силой.

Она боролась против оппозиции, которая, как свора собак, нападала на Бранно за то, что она сопротивлялась переносу столицы в центр Галактики к престижу и блеску имперской власти, и Бранно победила.

Еще не время, сказала она, не время! Поспешите, прыгнете в центр — и проиграете по таким-то причинам. И тут появился Селдон и почти слово в слово повторил ее аргументы.

На какое-то время она стала в глазах Совета почти такой же мудрой, как Селдон, но она знала, что об этом могут забыть в любой момент.

И в ее Триумфальный День этот молодой человек дерзко бросил ей вызов! И этот наглец прав! Что опаснее всего: он был прав! И, будучи правым, он мог разрушить Сообщество!

Теперь он стоял перед ней, и они были одни.

Она горько сказала:

— Неужели вы не могли попросить меня о встрече? Зачем было кричать в зале Совета? Хотели сделать из меня дуру? Что вы натворили, безмозглый мальчишка!

Тревиц почувствовал, что краснеет. Не стоило вступать в пререкания с особой, которая была вдвое старше. Мэру в ближайший день рождения должно было исполниться шестьдесят три года.

Кроме того, Тревиц понимал, что она привыкла к политическим войнам в Совете, когда противника стараются с самого начала вывести из равновесия. Но эта тактика эффективна перед публикой. Здесь же не перед кем было его унижать, их было только двое.

Поэтому он не стал возмущаться и посмотрел на нее изучающим взглядом. Перед ним стояла старуха в мужской одежде, какую носили уже два поколения. Эта одежда не шла ей. Мэр, лидер Галактики — если у Галактики был лидер — была обыкновенной старухой. Не будь ее седые с металлическим отливом волосы по-женски собраны в узел на затылке, ее можно было бы принять за старика.

Тревиц обаятельно улыбнулся, "мальчишка" был молод и красив и сознавал это.

— Действительно, — сказал он, — мне тридцать два года, и я, можно сказать, мальчишка. И я член Совета, следовательно, по должности безмозглый. В первом я не виноват, а за второе готов извиниться.

— Да вы понимаете, что вы натворил? Перестаньте острить! Сядьте. Напрягите свои мозги и говорите серьезно.

— Я знаю, что я натворил. Я высказал правду, как я ее понимал.

— Как вы решились на это в день, когда я неуязвима, когда мой престиж так велик, что я выставила вас из зала Совета и арестовала, и никто не посмел протестовать?

— Они придут в себя и будут протестовать. Может быть, уже начали. И своими мерами вы только привлекли внимание к моим словам.

— Никто вас не услышит, если бы я думала, что вы собираетесь и дальше вести такие речи, я поступила бы с вами как с изменником.

— Судили бы меня? Уж на процессе я бы…

— Не рассчитывайте на это. Полномочия Мэра при чрезвычайном положении огромны.

— На каком основании вы бы объявили чрезвычайное положение?

— Нашла бы основание. Ума у меня еще хватает, и политического риска я не боюсь. Не давите на меня, молодой человек. Либо мы с вами придем сейчас к соглашению, либо вы никогда не выйдете на свободу. Я вам гарантирую, что остаток жизни вы проведете в тюрьме.

Противники уставились друг на друга, Бранно в казенно-сером, Тревиц в прихотливых оттенках коричневого.

— Какому соглашению? — спросил Тревиц.

— Ага. Вы заинтересовались. Так-то лучше. Значит, можно закончить конфронтацию и начать диалог. Изложите мне вашу точку зрения.

— Она вам хорошо известна. Вам ведь настучал член Совета Компор.

— Я хочу услышать все от вас лично и в свете только что закончившегося селдонского кризиса.

— Отлично, госпожа Мэр, — (Он чуть не сказал "старушка"). — Изображение Селдона говорило чересчур правильно, неправдоподобно правильно, если учесть, что прошло пятьсот лет. Кажется, оно появилось в шестой раз. В некоторых случаях в Хранилище никого не было, и его не слышали. По меньшей мере, в одном случае, при Индбуре III, в заявлении Селдона напрочь отсутствовала синхронизация с действительностью. Ведь это было во времена Мула. Но был ли хоть раз Селдон столь точен, как нынче? — Тревиц слегка улыбнулся. — Никогда еще, насколько свидетельствуют наши прошлые записи, Селдону не удавалось описать ситуацию так скрупулезно точно и с таким совершенством.