Владимир Подольский - Время темной охоты Страница 5

   В следующее мгновение Виктор был уже рядом, уже поднимал его.

   - Ребята, тихо, ребята, нам пора!

   -  Подлец!!  -  бесился  Косматый.  -   Х-хармат   ползучий!   Меня   – провокатором!

   Молодой еще не пришел в себя, он  слабо  стонал  и  трогал  затылок,  а телохранители с энергичным видом уже лезли к нему через стол.

   - Ребята, сначала со мной, сначала  со  мной,  ребята!  -  приговаривал Виктор, готовясь к драке. Ему было страшно и радостно.

   - Стойте! - отчаянно крикнула Паула. И Косматый повторил за ней:

   - Стойте. Пусть убирается.

   Телохранители замерли, только тот, который больше ненавидел инспектора, крикнул с досадой:

   - Эх, зр-рра!

   Их пропустили, кто с угрозой, кто с недоумением, кто со страхом. Виктор не переставая вертел головой и нес чепуху,  а  Молодой  шел  покорно,  все трогал затылок. Дойдя до двери, он повернулся к Косматому и  хриплым,  как со сна, голосом проговорил:

   - Значит, до скорого!

   - Убирайся, Лисенок!

   Они открыли дверь, вздрогнули от  ветра  и  холода,  и  тогда  Косматый крикнул, перекрывая шум непогоды:

   - Панчуга, останься!

   - Зачем?

   - Останься, тебе говорю. Он сам дойдет.

   Виктор с сомнением покосился на Молодого.

   - Я дойду. Ничего, - слабо сказал тот.

   - Ну, ладно. Я скоро. Задерживаться не буду.

   Иногда бывает, что больше всего о человеке говорят не руки и не  глаза, а спина. Спина у Молодого была несолидная  -  тощая,  с  острыми  плечами, совсем ребяческая. Спина очень одинокого и очень  растерянного  мальчишки.

Виктору вдруг захотелось догнать  его  и  пойти  вместе,  в  конце  концов Косматый не  командир  ему,  а  парень  здесь  новичок  и  может  забрести куда-нибудь не туда. Такая буря - не  шутка!  Но  Молодой  уже  скрылся  в пылевых вихрях, и уже не докричаться до него, и знак не  подать,  и  тогда Виктор подумал, что молокососа инспектором не  поставят  и  вообще,  может быть, надо ему сейчас побыть одному.

   И он вернулся в библиотеку.

8 В библиотеке уже вовсю кипела деятельность, и  заправлял  ею  Косматый.

Колонисты сгрудились вокруг сюда, мрачные, недоуменные лица, то  один,  то другой, получив приказ, срывался с места и, на ходу запахиваясь, уходил  в морозную бурю. Дверь почти постоянно  была  открыта,  в  библиотеке  стало холодно.

   Косматый руководил. Ею длинные белые волосы, начинающиеся  от  макушки,

были всклокочены, толстое небритое лицо, утолщенное  книзу,  из  яростного стало яростно-деловитым. Пригнувшись к столу, он водил глазами,  выискивая нужного человека, тыкал в него пальцем.

   - Кайф! Тащи сюда все лопаты, какие в запаснике. Быстро!

   - Как тебя? Том. Бери с собой сынка и записывай, сколько у кого оружия.

И какого. Стой! Возьми с  собой  еще  двоих,  этого  и...  читать  умеешь?

Хорошо... и вот этого. А то не справишься.

   - А ты иди ко мне домой, попроси у жены самописок побольше. Она  знает, где. А ругаться начнет, скажи, я велел. Будем людей расставлять.

   Виктор примерно понял, зачем он нужен Косматому, и приготовил, как  ему показалось, короткий, точный ответ. Лицо и вся фигура его  выражали  такое непробиваемое  упрямство,  что  Косматый,  скользнув  по  нему   взглядом, довольно ухмыльнулся.

   - Хорошо смотришь, Панчуга!

   - Зачем звал?

   - Погоди. Видишь, дела?

   И снова занялся другими. Он не замечал его, даже  нарочно  не  замечал, тыкал пальцем в разные стороны, звал кого-то, кого-то гнал прочь, а Виктор переминался, переминался, пока наконец не потерял терпение.

   - Так что насчет меня, Косматый? Погода портится.

   - Ты погоди с погодой. Ты мне, знаешь что? -  Косматый  не  смотрел  на Виктора, выискивал кого-то глазами. - Вот что. Ты скажи, какое у  тебя  на катере оружие?

   - Я против Земли не пойду, -  выпалил  Виктор  заготовленную  фразу.  – Зачем тебе мое оружие?

   Но Косматый уже отвлекся, снова забыл про Виктора.  Правда,  был  такой момент, когда деловой вид стерся с его лица, глаза расширились, рот съехал набок и проступила такая страшная тоска, что Виктору стало не по себе.  Но Косматый тут же набычился, еще больше пригнулся к столу, рявкнул:

   - Гжесь, погоди-ка!

   Высокий  рябой  колонист,   собиравшийся   было   уйти,   обернулся   и неприветливо спросил:

   - Ну?

   - Ты же все равно своего Омара сейчас вызывать будешь, правда?

   - Что, нельзя?

   - Так ты ему скажи, пусть с пеулами договорится, - в  голосе  Косматого слышалось непонятное торжество. - Пусть они идут  сюда  с  лопатами,  норы боевые строить помогут. Да пусть колючек метательных побольше приволокут.

   - Омар не пойдет, - угрюмо пробурчал Гжесь, - Омар не захочет драться.

   - А чего еще твой Омар не  захочет?  -  вскинулся  Косматый,  мгновенно ярясь (но тоска, тоска проглядывала сквозь его ярость). - Погоди, Панчуга, сейчас. Что тебе тот Омар? Он и десяти лет здесь  не  прожил,  только  все портит.

   Виктору показалось, будто шум бури усилился, но это было не так, просто смолкли все разговоры в библиотеке.

   Гжесь тяжело поднял глаза на Косматого:

   - Омар не хочет, чтобы ты командовал нами.

   - Да ну? - притворно удивился Косматый и почти лег подбородком на стол.

   - Он говорит, что ты не имеешь  права  делать  с  нами  все,  что  тебе захочется, что люди устали от тебя.

   Косматым не сразу справился с лицом, сглотнул, прищурил глаза,  выпятил губы.

   - Дальше.

   - Ты всем надоел, вот что он говорит.

   Косматый загадочно улыбнулся, поманил Гжеся пальцем:

   - Иди-ка сюда!

   - Нам и без того трудно, а тут еще и на тебя спину ломай.

   - Ближе.

   Гжесь бубнил и бубнил, он уже не мог остановиться. Он  нехотя,  шаг  за шагом, приближался к столу.

   - Палку!

   Ему подали непонятно откуда взявшуюся палку.

   Ну, так!

   И мгновенная серия ударов, справа, слева, по  лицу,  по  животу.  Гжесь отшатнулся, заслонился руками, взвизгнул, не удержавшись, упал  на  спину, тогда Косматый вскочил со стула, отбросил палку. Успокоился.  Сел.  Кто-то бросился поднимать Гжеся, но Косматый крикнул:

   - Пусть сам!

   Гжесь корчился на полу, пытаясь встать.

   - И будь доволен, что так кончилось. Убирайся!

   Гжесь наконец встал, пряча глаза, вытерся рукавом, сплюнул кровь, пошел к выходу. Ноги его дрожали. Остальные молча следили за ним, и ни на  одном лице нельзя было прочесть ни осуждения, ни одобрения. Только самый  пылкий телохранитель ударил кулаком по колену, довольно крякнул и с  победоносным видом оглядел присутствующих. Косматый уже  звал  другого,  тоже,  видимо, сторонника Омара, тот мрачно выслушал прежний приказ и молча вышел.

   Народ понемногу стал рассасываться. Наконец у Косматого и  для  Виктора нашлось время.

   -  Панчуга,  -  сказал  он,  потирая  ушибленную  руку.  -   Оставайся.

Понимаешь, без тебя здесь никак.

   - Я против Земли не пойду, - тупо ответил Виктор.

   - Я ведь тебя вижу, Панчуга, - почти ласково произнес  Косматый,  -  ты так упрямишься, потому что знаешь - деваться тебе некуда.

   - Ну, подумай сам. Косматый, ведь Земля! Что ты против нее можешь?

   - Так ведь я, Панчуга, что  думаю.  Разве  пойдут  они  полторы  тысячи убивать? Если драться-то будем? Ведь не пойдут, а, Панчуга?

   - Да они вас...

   - А мы их из пушечки из твоей нейтронной встретим. И пожгем  кораблики.

А они все равно не пойдут. Гуманисты! А как же!..

   В своем роде Косматый  определенно  был  великим  человеком.  Лицо  его меняло  выражение  без  малейших  усилий.  Предельный  гнев,  вдохновение, деловитость, нежность, хитрость, будто множество совершенно  разных  людей по очереди входили в его тело с одной только целью -  убедить.  Но  Виктор еще держался. Он даже представить  себе  боялся,  что  может  остаться  на стороне этого... спятившего дикаря.

   - Ты про катер забудь, Косматый, - как можно тверже отчеканил он.  -  Я против Земли не пойду. Считай, что поговорили. Все. Пока.

   Косматый погрозил ему пальцем и захихикал:

   - А ведь врешь, уже поддаешься, еще немного  -  и  будешь  готов.  Тебе только на людях неловко. Так это сейчас! - Косматый поднял глаза к уальцам и с дурашливой серьезностью выкрикнул: - Вон! Все вон!  Панчугу  вербовать буду!

   - Хватит, Косматый, я пойду.

   - Стой! Подожди! Сейчас! - Косматый вскочил  из-за  стола,  бросился  к колонистам. - Ну, кому говорю, давайте! Сейчас, Панчуга, сейчас! - и  стал выталкивать  их  в  дверь.  Вскоре  библиотека  опустела,  только   Друзья остались. Теперь они сидели рядышком у заколоченного окна. Выла буря.

   - Вот сейчас и поговорим, - потирая руки, засуетился Косматый. А  и  не выйдет ничего, все равно хорошо. Ведь мое. Панчуга, здесь и поговорить  не с кем. Главный я тут. А с главным  особенно  не  разговоришься.  Все  свои какие-то дела у всех, чего-то хотят, да и боятся... А мы с тобой вроде как равные. Да ты садись, садись. Вот, болтуна выпей.