Абрам Кнопов - Проданная Луна Страница 5

Прочтя заметку, Оливейра раздраженно отбросил газету.

— Русские уже принимают телевизионные передачи с Луны. Так можно работать и готовиться к полету, — произнес Линье с завистью. — Да что тут говорить! В Советском Союзе над проблемами космических полетов работают десятки институтов, сотни физиков, астрономов, математиков, химиков. А разве можно иначе разрешить такую массу сложнейших проблем, стоящих перед астронавтикой!

— Ну, вы начинаете клеветать, — сказал Оливейра. — Не забывайте, что только Альберия могла создать межпланетный вокзал. И если бы не эта катастрофа, космический перелет был бы осуществлен в ближайшее время.

— Вы безнадежно отстали, — усмехнулся Линье. — Межпланетный вокзал — уже вчерашний день космической навигации. Если бы это было иначе, Советский Союз давно бы построил его.

— Что вы хотите этим сказать? — настороженно спросил Оливейра.

— Вы прекрасно знаете, — резко сказал Линье, — что Альберия строила свою «крепость в небе» прежде всего для атомной бомбардировки. Еще бы! Иметь межпланетную военную базу, с которой ракетная артиллерия сможет уничтожить любой город, любую страну! Держать на прицеле всю планету! Уж я-то знаю, что не бескорыстный интерес к науке заставил альберийских миллиардеров так раскошелиться. Мы затратили неслыханные средства на сооружение спутника и отстали в важных исследованиях. Ведь до сих пор не создана атомная ракета. Известно ли вам, что русские строят сейчас ракету, которая отправится на Марс непосредственно с Земли? Имеются сведения также, что на Луну отправится обычная ракета.

— Ну, еще неизвестно, когда они подготовят полет, — заметил Оливейра.

— На Луну они собираются отправить корабль уже через год. Я не сомневаюсь, что при их размахе они выполнят свой план. Проект космического корабля разработан Рощиным, одним из крупнейших конструкторов.

— Опять Рощин, — поморщился Оливейра. — Автоматическая ракета тоже его конструкции?

— Да. Экспедиция из четырех человек будет возглавляться им. Экипаж уже начал готовиться к перелету.

Лицо Оливейра стало еще мрачнее. Неожиданно он злобно ударил кулаком по столу.

— Они не имеют права отправляться в рейс без моего разрешения!

Линье улыбнулся.

— Почему же?

— Есть определенные международные нормы торгового права. Луна продана, и владельцем ее является акционерное общество «Альберия — Луна». Наши юристы докажут право Альберии. Если хотите, это красный межпланетный империализм! — Это определение, по-видимому, показалось Оливейра очень метким, и он повторил его несколько раз.

— Ну, конечно! Русские не посмеют полететь на Луну без разрешения господина Оливейра, — засмеялся Линье и затем, став серьезным, сказал: — Бросьте молоть вздор. У нас развелось слишком много специалистов по «пространственному праву». Вы забыли, как целая свора адвокатишек кричала о нарушении Советами суверенитета Альберии, когда они запустили впервые свои спутники. Но эти смехотворные обвинения ничего не дали. Что толку, если за плату юристы «докажут» наше право на Луну или другую планету! Поговорим-ка лучше о деле. Русские располагают каким-то топливом с колоссальной теплотворной способностью, которого в ближайшее время у нас, по-видимому, не будет. Есть один путь опередить русских: нужно сосредоточить все усилия на создании в кратчайший срок атомной ракеты.

— Ну, так в чем же дело? Что мешало вам построить атомную ракету раньше? — спросил Оливейра.

— Два препятствия, — ответил Линье. Во-первых, у нас нет достаточно жаропрочных и жаростойких сплавов, а для атомного двигателя это главное. Надеюсь, вам известно, что ракета движется тем быстрее, чем с большей скоростью извергаются газы из сопла реактивного двигателя. Чтобы увеличить скорость истечения газов, необходимо повысить их температуру. В обычном жидкостном реактивном двигателе температура газов и, следовательно, скорость истечения зависит от теплотворной способности топлива. В моей ракете эта скорость достигает четырех километров в секунду. Вот здесь и возникает преграда: температура газов настолько велика, что стенки камеры сгорания и сопла плавятся и испаряются, если не применить интенсивного охлаждения стенок. При этом масса выбрасываемых газов не должна охлаждаться. Если взять атомный реактивный двигатель, то запасы энергии в нем настолько велики, что скорость истечения можно довести до 10–12 километров в секунду. При такой скорости температура газов столь велика, что никакой известный нам материал не может ее выдержать. Вот почему получение устойчивого материала я считаю главной проблемой. Вторая проблема, — продолжал Линье, — пожалуй, не менее трудная, чем первая, — это создание надежной защиты от радиоактивного излучения.

— Но русские уже используют на своих двигателях сверхтугоплавкие сплавы. Как им удалось получить их? — поинтересовался Оливейра.

— К сожалению, технология приготовления нам неизвестна. Имея такие материалы, Рощин может конструировать ракету!

Линье встал. На его красивом, энергичном лице появилось выражение упорства. Препятствия всегда вызывали у него удесятеренные усилия.

Оливейра, неплохо знавший конструктора, подумал, что, быть может, еще не все потеряно, и повеселел.

— Вы что-нибудь придумали? — спросил он с надеждой в голосе.

— Сделать все возможное, чтобы полет состоялся, — решительно произнес Линье. — Теперь о деле. Что касается первого препятствия — жароупорных материалов — мы создадим их, если вы не пожалеете денег. Что касается защиты от радиоактивного излучения — это для меня сейчас главная трудность. И я пока не вижу путей ее преодоления.

Линье задумался.

— Знаете, каким должен быть по моим расчетам вес защитного экрана? Свыше ста тонн. Да, да, свыше ста тонн, — повторил он грустно. — Это почти половина веса моей ракеты.

— Так много? — изумился Оливейра.

— Да, не меньше, — подтвердил Линье. — И ничего, черт возьми, не поделаешь. Иначе ракета превратится в стальной гроб для ее пассажиров, погибших от лучевой болезни. Как-то надо решать вопрос с защитой. И нужны деньги. Много денег.

— Мне нравится ваше упорство, Линье, — Оливейра фамильярно хлопнул конструктора по плечу. — Я готов финансировать вас. Мы объявим акционерам, что полет откладывается. Решайте вопрос с защитой, как хотите, летите хоть без нее — меня это не касается. Но запомните: полет надо совершить как можно скорее, я не желаю больше пускать деньги на ветер. — И господин Оливейра, к которому вновь вернулся его обычный самодовольный вид, многозначительно постучал пальцем по столу.

Глава 3

Мысль о страшной действительности обожгла Диаса. Беспощадная правда предстала вдруг с неумолимой ясностью. И все-таки все его существо не могло и не хотело примириться с этим.

Когда произошла авария уранового котла, Антонио Диас сидел поблизости и набрасывал новую схему автомата, управляющего движением кадмиевых стержней. Атомный реактор, отличающийся необычно малыми размерами, был изготовлен по его чертежам, и молодой физик болезненно реагировал на неточную работу отдельных узлов. Впоследствии Диас решительно не мог вспомнить, сколько времени он сидел, углубившись в расчеты.

Работать у котла было небезопасно, но Диас был слишком нетерпелив. Пронзительный крик вошедшего в лабораторию сотрудника заставил его вскочить. Что это… Стрелки многочисленных индикаторов стояли на красной шкале «Опасно», угрожающе светились красные лампы; он вдруг услышал лихорадочное тиканье счетчиков Гейгера. Мощный поток нейтронов и гамма-лучей проникал в помещение сквозь бетонную стенку котла толщиной в несколько метров. Вероятно, скорость цепной реакции сильно возросла, и слишком высокая температура, возникшая при этом, привела к аварии.

— Но почему же не сработала звуковая сигнализация?

Он бросился к щиту управления и, быстро повернув рычаг, вдвинул в реактор аварийный кадмиевый стержень. Теперь избыток нейтронов, получающийся при делении ядер урана, поглощался кадмием. Бешеная трескотня счетчиков Гейгера стала затихать, а стрелки индикаторов медленно возвращались в прежнее положение.

Диас машинально отдал подошедшему сотруднику два своих карманных дозиметра, похожих на самопишущие ручки, и пленочный индикатор. Через несколько минут ему сообщили, что показания одного из дозиметров превышают опасный предел. Теперь Диас не сомневался, что подвергся облучению смертельной дозы. В глазах окружающих он видел ужас. Так смотрят на обреченного. Не дожидаясь, пока проявят пленку, чтобы уточнить дозу облучения, Диас выбежал из лаборатории.

Летнее солнце немилосердно жгло. Высоко, в синем безоблачном небе парил кондор, радовали глаз крупные, ярко окрашенные цветы кактусов. Казалось, в мире ничего не изменилось, а все, что произошло, было дурным сном. Диас тяжело опустился на скамью.