Абрам Кнопов - Проданная Луна Страница 6

Он бросился к щиту управления и, быстро повернув рычаг, вдвинул в реактор аварийный кадмиевый стержень. Теперь избыток нейтронов, получающийся при делении ядер урана, поглощался кадмием. Бешеная трескотня счетчиков Гейгера стала затихать, а стрелки индикаторов медленно возвращались в прежнее положение.

Диас машинально отдал подошедшему сотруднику два своих карманных дозиметра, похожих на самопишущие ручки, и пленочный индикатор. Через несколько минут ему сообщили, что показания одного из дозиметров превышают опасный предел. Теперь Диас не сомневался, что подвергся облучению смертельной дозы. В глазах окружающих он видел ужас. Так смотрят на обреченного. Не дожидаясь, пока проявят пленку, чтобы уточнить дозу облучения, Диас выбежал из лаборатории.

Летнее солнце немилосердно жгло. Высоко, в синем безоблачном небе парил кондор, радовали глаз крупные, ярко окрашенные цветы кактусов. Казалось, в мире ничего не изменилось, а все, что произошло, было дурным сном. Диас тяжело опустился на скамью.

Как это странно. Он жив и чувствует себя здоровым; ни один мускул, ни один сустав или орган у него не поврежден. Весь вопрос в том, сколько времени он находился под облучением. Возможно, что несколько секунд, и доза облучения была не больше 100–200 рентген. Лучевая болезнь, вызванная такой дозой, еще не смертельна. В конце концов, показание дозиметра могло быть неверным, успокаивал он себя. А если он подвергался облучению в течение 10–15 минут? При этой мысли холодный пот выступил у него на лбу. Тогда доза облучения гораздо больше 600 рентген, считающейся смертельной.

С тех пор, как взорвались первые атомные бомбы, о лучевой болезни — этом новом явлении в медицине — написано немало, но лечить ее не научились. Еще долгие годы после ужасных взрывов медленно погибали многие из тех, кто не пострадал непосредственно от ожогов или взрывной волны. Диас хорошо знал все симптомы острого лучевого синдрома. Он знал, что через несколько часов у него появится слабость и сильная головная боль, потеря аппетита, жажда и тошнота. Спустя некоторое время самочувствие его будет нормальным. А затем все эти признаки возникнут вновь, но в более резко выраженной форме. В мозгу Диаса навязчиво стояли чудовищные картины: деятельность всех органов нарушена, в крови резко падает количество белых шариков, и сопротивляемость организма инфекционным заболеваниям снижается, потом исчезает совсем. Вскоре начнут выпадать волосы, появятся кровотечения и кровоизлияния. И над всем этим — сознание медленной, мучительной смерти.

На одном из горных плато провинции Алагос, в дикой, пустынной местности разбросаны корпуса крупнейшей военной лаборатории Сан-Луи. Во времена Большой войны, в которой участвовала Альберия, там работали выдающиеся ученые. Многие из них мечтали после окончания войны поставить на службу человечеству величайшее открытие века — атомную энергию. Эти люди наивно верили в наступление эпохи «атомного изобилия» и невиданного процветания. Однако вскоре их радужным мечтам суждено было померкнуть. Война закончилась, но правительство требовало все новых атомных и водородных бомб. И тогда лучшие ученые стали покидать атомные лаборатории, не желая работать над оружием, несущим гибель человечеству. Но на их место пришла молодежь, соблазненная высокими окладами или обманутая пропагандой.

Диас имел пристрастие к физике еще со школьных лет. Но война с Тонганией задержала его образование. В одном из боев Диас был тяжело контужен и, если бы не умелое лечение врача-негра, поставившего его на ноги, остался бы на всю жизнь инвалидом. Вскоре после излечения он был демобилизован из армии по состоянию здоровья. В то время ему было 21 год. Кроме таланта, настойчивости и желания посвятить себя науке, у него ничего не было. Диас не имел ни богатых родителей, ни богатых родственников, которые оказали бы ему материальную поддержку. Плата за обучение была высока, и, кроме того, надо было жить. С трудом перебиваясь, зарабатывая на жизнь частными уроками или мытьем посуды в ночном ресторане, Диас окончил физический факультет бабельского университета. Ему предложили работать в Сан-Луи. Это считалось почетным назначением и отказ мог отразиться на карьере молодого физика. После небольших колебаний он дал согласие. Диас ехал без особого энтузиазма, так как вынужден был временно расстаться со своей невестой Робертой, заканчивающей факультет иностранных языков. К тому же он не испытывал желания забираться в такую даль. Однако вскоре после приезда проблема, которой ему предложили заняться, захватила его, и он с жаром отдался работе.

Диас работал над созданием атомной бомбы сравнительно небольшой мощности, но вызывающей при взрыве интенсивное и устойчивое заражение местности. Этому вопросу военное ведомство придавало громадное значение.

— Нам нужны атомные артиллерийские снаряды, после взрыва которых местность длительное время была бы недоступна противнику, — сказал однажды Диасу сенатор Баррос, довольно часто посещавший лаборатории Сан-Луи в качестве одного из руководителей Комитета национальных ресурсов. Диас не особенно задумывался над тем, действительно ли нужен его стране такой снаряд. Как и многие альберийцы, Диас был напорист и энергичен, когда дело касалось материальной стороны дела, прекрасно знал свою специальность и, вместе с тем, плохо разбирался в вопросах политики, истории, искусства и литературы. Он считал своим долгом уберечь Альберию от коммунистической опасности.

Диас сидел, подавленный обрушившимся на него несчастьем. В его обычно живых черных глазах было выражение тоски и безнадежности. Мысль, что все кончено, что осталось медленно уйти из жизни из-за нелепой неосторожности, не укладывалась в сознании. Он застонал и в отчаянии сжал голову.

Как сказать об этом Роберте? С тех пор как они пять лет тому назад поженились, она не переставала упрашивать его оставить работу в Сан-Луи. Но разве так просто оставить секретную работу? Мог ли он пойти на риск, оказаться безработным? Ведь у него семья. Он обещал сегодня принести сыну заводную лягушку. Ребенок не успокоится, пока не выполнишь обещания.

Диас поднял голову и увидел бежавшую к нему Роберту. «Ей уже сообщили», — мелькнуло у него в голове. К горлу подкатил комок при взгляде на милое встревоженное лицо. Он не удержался и глухо зарыдал.

— Родной мой, — попыталась утешить его Роберта, прижимая его голову к своей груди и гладя темные волосы. Ей делалось страшно от того, что она не находила слов утешения. Несколько минут тому назад ей сообщили о результатах проявления пленки, взятой у Диаса. Доза облучения насчитывала примерно 550 рентген, что было смертельно.

Диас взял себя в руки.

— Успокойся, дорогая. Еще не все кончено, ведь неизвестно, какой дозе облучения я был подвергнут. И вообще установить точно дозу облучения очень трудно. Показания дозиметров и пленки весьма ориентировочны. Будем надеяться, что все обойдется хорошо.

Но Роберта видела, что он сам не верит своим словам. Они сидели молча, держа друг друга за руки. Вдруг Диас отстранил жену:

— Отодвинься от меня, Роберта, ведь я радиоактивен. Эта наведенная радиоактивность не очень опасна, но все-таки не следует приближаться ко мне.

— Ты помнишь Педро Гаррета, о котором я тебе не раз рассказывал? — спросил Диас после долгого молчания. — Когда я валялся в госпитале, этот негр был врачом нашей палаты. Он разбирался в контузиях больше, чем любой другой врач.

— Ну, конечно, помню, — отозвалась Роберта и удивленно посмотрела на мужа. Она не могла понять, почему в такую минуту Диас вспомнил о Гаррете.

— Месяц тому назад я встретил его в Арагонской лаборатории, — продолжал Диас, — мы разговорились. Он работает у профессора Ренара. Это имя тебе известно… Профессор Ренар уже много лет изучает способ лечения лучевой болезни. Гаррет у него ближайший помощник. По его словам, они кое-чего добились.

В глазах убитой горем женщины вспыхнула надежда.

— Я должна непременно увидеть Ренара или Гаррета и упросить приехать сюда кого-нибудь из них.

Диас кивнул головой.

— Пожалуй, это было бы самое лучшее, — медленно проговорил он. — Меня сейчас отвезут в больницу, — указал он на подъезжавшую санитарную машину. — Адрес профессора Ренара узнать не так трудно. Он живет где-то в провинции Кордоба. Тебе придется, дорогая, немедленно вылететь туда самолетом.

Санитарная машина резко затормозила и остановилась возле них. Диас поднялся со скамьи, и Роберта, обняв его, замерла у него на груди.

— Поцелуй сына, — сказал он.

— Только не падай духом, родной мой! Я уверена, что Ренар поможет тебе.

Через минуту санитарная машина увозила Диаса в больницу.

Глава 4

В один из летних вечеров профессор Артур Ренар был обрадован неожиданным посещением своего старинного друга Луиса Гонсало. Друзья не виделись около четырех лет, и теперь, сидя на открытой веранде в шезлонгах, оживленно беседовали. Когда-то они учились вместе в медицинском колледже, но затем жизненные пути их разошлись. Ренар посвятил себя целиком науке, Гонсало же, еще в молодости связавший свою судьбу с коммунистической партией, вел беспокойную и полную опасностей жизнь пропагандиста. Это был человек с ясной и окончательно определившейся жизненной целью. Он приобрел известность как довольно талантливый журналист.