Генри Олди - Волчонок Страница 58

— На пол! Все на пол!

Бас Назона перекрыл даже грохот пальбы.

Куда там! Тесная компания офицеров, а с ними часть штатских помоложе уже накатывали волной на балконную дверь. Бежать? Прыгать с третьего этажа?! Грохнул выстрел, кто-то из офицеров упал, обливаясь кровью, но волна уже выплеснулась на балкон. Крик, брань; через секунду снаружи — едва слышный хряск тела, упавшего наземь.

С галереи, захлебываясь, визжал импульсник — охотничий длинноствол. Ливия повела «Универсалом», включив режим «непрерывного огня». Балюстрада взорвалась гипсовым крошевом, визг смолк. Не снимая пальца со спуска, обер-декурион осмотрелась. Плиний. Назон. Тумидус. Апроний. Вроде все живы…

На пороге залы лежал поручик Ахилло. Широко раскинув руки, он уставился в потолок блестящим, стеклянным взглядом. Папаха отлетела прочь, фляга укатилась вслед за папахой.

Мертвый поручик улыбался.

За миг до смерти он услышал, как внизу, в туманной мгле, поет труба. Спешенные гусары полковника Трубячинского пошли на штурм дома.

— Сюда! Быстрее!

— Дайте мне оружие! Я полковник драгунского имени его величества…

— Я с вами, господа! Штабс-ротмистр…

Обер-манипулярий Назон скрипнул зубами. Он изо всех сил старался не сорваться. Грубость, крик только озлобили бы этих гордецов, рвущихся отомстить за пережитое унижение.

— Отставить, полковник! Отставить, ротмистр! Здесь женщины и цивильные. Они нуждаются в защите. Внизу идет бой. Мы — их последний рубеж обороны. Задача ясна?

— Так точно!

— Возьмите оружие убитых. Сопровождайте женщин.

Либурнарии теснили заложников, направляя толпу к малоприметной дверце в дальнем конце зала, возле низкой эстрады. Согласно схеме здания там, в глухом тупичке, располагались уборные артистов и музыкантов. У пожилой толстухи от потрясения отнялись ноги, ее вели под руки двое мужчин. Другую, упавшую в обморок при виде трупов, несли, словно мертвую. Мало-помалу толпа всасывалась в дверцу. Так сгоняют ботву на пункты сбора урожая.

Время, подумал Назон. Надо спешить. Внизу кипит бой, в любой момент здесь могут объявиться отступающие бандиты.

— Апроний, Плиний, проверьте, нет ли там другого выхода.

— По схеме — нет, господин обер…

— Проверить, я сказал! И оставайтесь с заложниками. Распределите по помещениям и прикрывайте. Метелла, оцените возможности обороны и займите позицию внутри.

— Слушаюсь.

— Тумидус — со мной.

— Есть!

— Мы будем держать оборону снаружи. Присмотрите позицию. Когда все покинут зал, приказываю занять позицию и держать вход под прицелом. При появлении противника — огонь на поражение, без команды. Не ошибитесь: в доме еще и гусары. Все ясно?

— Так точно!

В дверной проем втягивались последние люди. Плечом к плечу, Назон с Марком пятились следом, не сводя взглядов со входа. Снизу неслись пальба и крики. Обер-манипулярий сделал шаг, еще один. Чутье подвело Назона: в последний момент он поднял голову к галерее, раскуроченной залпом Метеллы, но опоздал.

Смерть прыгнула раньше.

Марка швырнуло на пол.

«Универсал» ожил, вырвался из рук, заскользил по натертому паркету. От удара затылком в глазах потемнело. Если бы не шлем… В шаге от Марка вздыбилась черная бурка, плеснула войлочными крыльями. Выстрел с пола; левое крыло вспыхнуло, задымилось. Сверкнула сталь, хищная, наглая. Марк услышал всхлип, густой, чавкающий, затем влажный хруст. Так мясник разделывает тесаком свиную грудинку. Новый высверк стали рывком бросил Марка вперед. Навстречу метнулось дымящееся крыло бурки. Дважды бахнуло; боль ослепила, швырнула на колени. В ребра с размаху воткнулся лом. Правая лодыжка отвратительно хряснула, будто между костями вбили раскаленный штырь.

Пороховая гарь терзала ноздри.

Обезумев от ярости, Марк с рычанием прыгнул. Слепым снарядом он врезался в бурку, рухнул на пол, каким-то чудом оказавшись сверху. Зрение вернулось, Марк в последний момент перехватил руку с кривой саблей, прижал к паркету. Ему повезло: револьвер атаман Гнат выронил при падении. Свободная ручища Гната вцепилась Марку в горло, давя на кадык. Марк хрипел, борясь за каждый глоток воздуха. Изо всех сил он рубил ребром ладони поперек чужого лица, искаженного дикой гримасой. Зубы вбивались в рот. Сломалась переносица — в хлам, в кашу. Клочковатая борода Гната тряслась, намокала, слипалась в колтуны. Там дышала яма, пузырилась кровью: атаман кричал.

Хватка на горле ослабла.

Марк сорвал корявые жесткие пальцы. Атаман сипел, булькал, выдувал из ноздрей красные пузыри, с упорством безумца тянулся к заветной глотке. Он без замаха резанул саблей, едва Марк на миг отпустил Гнатову правую руку. Придавив коленом жилистое запястье, Марк выдернул из ножен на бедре десантный нож. Клинок на треть вошел атаману в глаз; всем телом упав вперед, Марк вогнал нож глубже, по рукоять. Затылок Гната треснул, острие ножа ткнулось в пол, испортив паркетину.

Рядом стонали. Марку казалось, что он сползал с убитого целую вечность. Ребра дергало так, словно кто-то пытался клещами извлечь их из живого человека. Костер в правой лодыжке бушевал, пожирая плоть. Берцовая кость плавилась от боли.

— Господин обер…

— Аптечка… — Дрогнули белые губы Назона.

Сил командира едва хватило на шепот. Какой уж там бас…

— Сейчас… Я сейчас…

Марк нашарил на поясе обер-манипулярия аптечку, забыв, что у него самого есть такая же. Голова кружилась, перед глазами плясали звезды. Держись, велел он себе. Держись, иначе Назон истечет кровью. Вытащив из аптечки жгут, Марк туго перетянул рассеченное бедро командира выше раны. Что еще? Предплечье? Анестезия, антисептик, «замазка», регенерант…

Закончив с Назоном, он вколол анестезию себе.

В доме продолжали стрелять. Втащить Назона на эстраду удалось лишь с третьего раза. Анестезия притупила боль, но теперь Марк не чувствовал правую ногу. Бесполезная обуза, нога волочилась за ним — колода колодой. Через каждые пару метров приходилось отдыхать. В мозгу щелкал кнут, все громче, настойчивее: «Alles!.. Alles…»

— Сюда! Скорее! Они ранены!

Лица. Где-то он их видел.

Назон открыл глаза:

— Кто разрешил вам оставить пост, господа офицеры?

Бас, улыбнулся Марк. Будь я проклят, бас.

И потерял сознание.

Пак обожал торчать в вирте. Впрочем, не без странностей. Иногда мне казалось, что он приносит из вирта в клюве сплошные похороны. Сообщал он мне о чужих смертях в самое неподходящее время: за завтраком, во время выездки Орлика, под вечернюю трубочку. «Ты в курсе? — спрашивал Пак, а я уже знал, что где-то оркестр сыграл траурный марш. — Умер Джонатан Харпи. Ну, Хомяк, помнишь? Трубач, ты его знал…»

Я кивал и слушал.

Пак затевал бесконечный монолог. Он вспоминал, как клёво Хомяк лабал нью-джезз на сейшне с «Братвой из Мизери», как он поставил на место лощеного скрипача Косту, лауреата всякой байды, сперва набив Косте морду, а затем сыграв Костину «Звездную сонату» на трубе вместе с оркестром Дюка Леннона; как Хомяк ездил на шефские по рыбозасолочным сейнерам, а потом расплачивался в борделях и кабаках брикетами черной икры; как потешно раздувались Хомячьи щеки на блюзе «Солнце село за горою»…

Зачем, спросил я у Пака однажды. Зачем ты вылавливаешь смерть за смертью? Большинство этих людей мы знали шапочно. Кое-кого не знали вовсе. Что за странный лейтмотив? Ворон, зачем ты скачешь по свежим могилам?!

Он удивился.

Я же не о смерти, сказал Пак. Я о жизни. Ты что, не понимаешь?

И я понял.

Сенсор тревоги.

Н’доли могла нащупать его с закрытыми глазами. Сигнал на пульт службы безопасности центра. Дубль — на личный уником куратора Умслы. Определить местоположение абонента — дело трех секунд. Группа быстрого реагирования вылетит пулей.

Коммуникатор лежал в сумочке.

Не успею, поняла Н’доли. А если они решат, что в сумке оружие… Время. Надо тянуть время. Они отвлекутся, и у нас появится шанс. Какой шанс, дурочка? Помпилианские «контры» не дают шанса скверным девчонкам, возомнившим себя генералом Ойкуменой.

— Куда же вы меня приглашаете?

Она очень старалась, чтобы голос не дрогнул.

— Это зависит от вас, биби Шанвури. Вы ужинали?

— Нет.

— Отлично. — Пунцовые губы собеседницы изобразили улыбку. Даже под угрозой расстрела Н’доли не рискнула бы воспользоваться такой вызывающей помадой. Впрочем, женщине в черном этот цвет был к лицу. — Милочка, я приглашаю вас в ресторан.