Генри Олди - Вожак Страница 59

Ван дер Меер ударил ногой, не тратя времени на то, чтобы нагнуться к креслу. Хлестнул наотмашь: так дают пощечину тыльной стороной ладони. Ребро стопы угодило Марку по запястью. Уником вырвался из пальцев, стукнулся о потолок, по дуге отлетел в угол, к стене, и лег на пол.

Рядом приземлился тапок маркиза.

— Хороший аппарат, — сказал Белый Страус. — Крепкий. Без проблем падает на бетон с двадцати метров. Я брал его специально для экспедиций. Если что-то сломалось, вы купите мне новый.

— С кем я говорю? — поинтересовался уником.

Маркиз поднял аппарат:

— Меня зовут Якоб Ван дер Меер. Гражданин Ларгитаса.

— Вы свидетель?

— Я вроде как пострадавший. Извините за беспокойство, случилась ошибка. Товарищ перебрал лишнего. Мы уже разобрались, инцидент исчерпан.

Щит, вспомнил он. Железо пальцев. Железо оков. Железо клейма. Подбородок Белого Страуса затрясся, как у старухи на чужих похоронах: внезапно, без видимой причины. Он боялся, что у этих воспоминаний острые зубы. Острые зубы и долгая жизнь.

— Вы уверены?

— В чем?

— Что инцидент исчерпан?

— Абсолютно. Не имею на этот счет никаких сомнений.

— Идиоты, — с гематрийской бесстрастностью сказал уником. — Вероятность семьдесят два и шесть десятых процента.

Связь прервалась.

Марк смотрел на маркиза, вжавшись в спинку кресла. Взгляд его был взглядом волка, угодившего в капкан. На всякий случай Ван дер Меер отошел к окну. Он прекрасно понимал, что расстояние его не спасет. Логика подсказывала: Марка не следует опасаться. Вторая бомба вряд ли упадет в воронку от первой. Но тело действовало само, вопреки логике.

В его глазах нет паники, отметил маркиз. В позе нет затравленности или обреченности. Хищник оценивает ситуацию, прикидывает варианты, готов действовать. Атаковать, отгрызть лапу, сдаться, покончить с собой — любое действие станет результатом трезвого расчета. Обер-центурион Тумидус изучает проблему, как ботву, распятую на щите — без лишних эмоций. А я даже не знаю, как зовут эту проблему.

— Зачем? — маркиз закашлялся.

Марк молчал.

— Зачем вы пытались меня заклеймить?

— Не спрашивайте.

— Вы сошли с ума?

— Не спрашивайте. Я не отвечу.

— Почему?

— Не имею права.

— Какое, к чертям собачьим, право?! Вы чуть не сделали меня рабом!

— Сдайте меня в полицию. Так будет лучше.

— Откуда вы шли?

Вопрос был задан по-идиотски — вероятность идиотизма очень точно, до десятых долей процента, обозначил диспетчер службы «сто один». Но Марк понял и даже ответил:

— Мы курили с Манойей. Там, во дворике.

— Вы же не курите!

— Какая разница? Сдайте меня в полицию. Я требую.

— Вот! — дав волю чувствам, Ван дер Меер сунул под нос упрямцу туго скрученный кукиш. — Выкуси! Ты мне должен, придурок! Ты мне так должен, что я из тебя всю душу выну… Отвечай! Что ты делал во дворе с Манойей Илхикаминой?

— Мы курили.

— И после третьей затяжки ты решил взять меня в рабы?!

— Я виноват. Готов понести заслуженное…

— Неси! Отвечай на мои вопросы! Ты курил с Манойей. Потом ты решил взять меня в рабы. Что у вас произошло? Ты ведь не хотел взять в рабы именно меня, Якоба Ван дер Меера! Тебя устроил бы любой не-помпилианец… Главное — срочно, немедленно. Но здесь — ваше представительство, здесь сплошные помпилианцы. А тебе нужно было сразу, без отлагательств. Вот ты и шел, весь на психе… Ты следишь за моими рассуждениями?

— Я сейчас уйду. Вы меня не остановите.

— Уходи! А я пойду за тобой! Я буду орать на весь корпус! Ты сказал: «Помпилианец…» Ты еще валялся в кресле, как куль дерьма, а уже давил на главное: «Помпилианец. Настоящий…» Ты хотел подтвердить себе, что ты помпилианец? Что способен клеймить? Ты что, пытался заклеймить Манойю и не смог?!

— Я ухожу, — Марк встал.

— Оставайтесь в номере, — велела госпожа Зеро. — Я уже лечу.

— Что?!

— Ничего. Скоро буду.

Якоб Ван дер Меер замотал головой. Он боялся, что сошел с ума. Заразился от Марка. Последствия клеймения, нервного стресса — галлюцинации, на манер вторичного эффекта Вейса.

— Не шалите без меня, — мрачно добавила старуха.

Ее голос звучал с эстампа, украшавшего стену: летний полдень, подсолнухи в глиняной вазе, третий подсолнух справа.

— Вломилась ко мне в номер, — проворчал Бруно Трааверн. Колобок блестел, лоснился, приплясывал на тоненьких ножках. Было трудно понять, раздражен он всерьез, прячась за ширмой клоунады, или просто так демонстрирует свой восторг от происходящего. — В неглиже, да. Жуть! Почтенная дама, и в таком виде. Вытащила из постели чуть ли не за… Вот-вот, мамой клянусь. Плясала над душой качучу, застегивала мне ширинку. Ругалась на трех языках. Будь проклят день, когда я поселился в одной гостинице с этой фурией!

— Хочешь покоя, — отрезала старуха, — селись в своем представительстве. Хочешь девок в отель водить…

— Ну уж сразу девок! Всего одна-то; ну, две…

Маркиз стоял у окна, глядя в темноту. В шабаш он не вмешивался. Тесно, думал маркиз. Нечем дышать. Слишком много народа. Слишком много проблем. Белый Страус не удивлялся пришествию госпожи Зеро с верным Мамерком. Дежурный по корпусу, умница с реакцией снайпера, дал знать начальству сразу, едва обер-центурион Тумидус и Якоб Ван дер Меер столкнулись в коридоре первого этажа. Переключил камеры на коммуникатор старухи: звук, изображение. Кретин, обругал себя маркиз. Это ты не в состоянии определить со стороны, на глазок, кто кого клеймит. Стоят двое, молчат; падают, встают. А это помпилианцы, у них индикатор в крови. Едва Марк взял тебя за шкирку, ботва ты этакая, дежурный уже криком кричал: ЧП! Караул! Клеймят без спросу ларгитасского гражданина! И где? — в имперском представительстве на Тишри… Если говорить о скорости реакции, госпожа Зеро дала дежурному сто очков форы. Выдернуть за компанию представителя Ларгитаса в Совете Лиги, ходячий дворец полномочий — ход, достойный гения. Лояльность, отметил маркиз. Она продемонстрировала нам свою лояльность. Подчеркнула: я в безопасности. В присутствии Бруно Трааверна никто и пальцем не тронет господина Ван дер Меера. Захоти господин Ван дер Меер жаловаться — лучшей кандидатуры, чем Бруно, не сыскать.

«Он пытался заклеймить Манойю. Он не смог. И кинулся на меня — за подтверждением, что он настоящий помпилианец. Марк, это ты, лично ты не сумел взять Манойю в рабство? Или вы, помпилианцы, вообще не способны заклеймить астланина? Почему?! Проклятье, это меняет дело…»

— Вы сильный человек, маркиз, — старуха подошла ближе.

Она нутром чуяла дистанцию, остановившись на той черте, за которой у Ван дер Меера начиналась неконтролируемая паника от близости помпилианца. Маркиз знал, что расстояние не играет роли, что для клеймения это не фактор, но живот скручивало судорогой, словно легионер туже затянул узел лохматой веревки, а между бровями начинал гореть ожог-фантом.

— Вы очень сильный человек. Другой на вашем месте уже бежал бы отсюда сломя голову. Возможно, покинул бы Тишри. Трое помпилианцев в одной комнате с вами… Я удивлена, как вы это выдерживаете. Я восхищаюсь вами. Поверьте, это не лесть.

Маркиз пожал плечами:

— Я бы сбежал. Но господин Трааверн загораживает мне дверь.

— Я могу быть вам полезна?

— Да. Прикажите вашему рабохвату отвечать на мои вопросы.

— Рабохвату, — хмурясь, повторила госпожа Зеро. — Я понимаю вас, маркиз. Вы намеренно обостряете ситуацию. В резкой форме напоминаете мне о случившемся инциденте, о том, что я у вас в долгу. Извольте, я честно расплачусь. Обер-центурион Тумидус!

— Я!

Марк вытянулся по стойке «смирно».

— Вам был задан вопрос: пытались ли вы заклеймить Манойю Илхикамину? Если да, то с каким результатом? Приказываю отвечать!

— Я, — Марк набычился, словно намереваясь забодать Белого Страуса насмерть, — предпринял попытку взять Манойю в корсет. Попытка не удалась. В результате стресса я совершил покушение на господина Ван дер Меера.

— В корсет?

Похоже, ответ шокировал не только ларгитасцев, но и помпилианцев.

— Координирующая сеть, — пояснила госпожа Зеро в ответ на недоуменный взгляд маркиза. — Армейская система координации подразделений. Ослабленный вариант клеймения: до десяти процентов максимум.

— Эту сеть что, можно набросить на любого?

Судя по тону, Бруно Трааверн искал виноватого. Я, говорил весь облик представителя, тоже вам не железный. Судьбы народов кого хочешь укатают. Особенно если поднять среди ночи и тащить черт знает куда.

— Нет, — прежде чем отвечать, Марк дождался разрешительного жеста старухи. — Только на помпилианца.