Генри Олди - Волк Страница 7

— Ты научишься пить, как мужчина! Жди меня в гости по вечерам. Мы будем пить и драться, драться и пить! В тюрьме у меня отдельная камера, с баром и холодильником. Там хватит места двоим…

У Тумидуса заболела голова. Висок словно шилом проткнули. Который день полковник жил на нервах: страдал бессонницей, мучился дурными предчувствиями. Вестей от брюнета с блондином не было. Родина не спешила откликнуться на призыв изгнанников. Юлия, Лентулл, Антоний — все ждали с равнодушием мраморных статуй, соревнуясь друг с другом в бесчувственности. Говорили: куда спешить? Улыбались: всему свое время. Тумидус усмехался в ответ, выдавливая улыбку, как зубную пасту из тюбика. Он совершенно не умел ждать.

Фитиль, подумал полковник. Фитиль, вставленный в мою задницу, сгорает быстрей быстрого. Нет, не фитиль — запальный шнур бомбы. Взрыв, и осколки секут все вокруг. Или, сумей я сдержаться, превращают мою печень в паштет.

— Куда ты меня ведешь, Папа?

— Жениться!

— Папа, оставь свои глупости. Мы давно прошли мимо дома твоей дочери. Ты хочешь выпить? Хочешь, чтобы я составил тебе компанию? Я же вижу, что ты трезв…

Карлик остановился. Над головой антиса с веток дерева, неизвестного Тумидусу, свисали гроздья цветов, похожих на мелкие тигровые лилии. Шесть лепестков темно-кирпичного цвета, испещренных черными крапинками. Упругий глянец тычинок. От волн аромата головная боль усилилась, стала невыносимой — и вдруг исчезла. Папа Лусэро взмахнул тростью, желая сшибить ближайшую гроздь, и промахнулся. Еще один взмах; еще один промах.

— Коснись цветка! — властно потребовал слепец.

Тумидус протянул руку. На ощупь цветы были неприятны — влажные, скользкие. Он едва успел отдернуть пальцы: третий удар тросточки, и благоухающая гроздь упала под ноги полковнику. Тумидус не удивился. Он привык к странностям Папы Лусэро.

— Ты идешь в гости, — сказал Папа.

— К тебе?

— Ко мне. Ты еще не забыл, где я живу?

Полковник вздохнул: из огня да в полымя.

— Я сделаю тебе татуировку, — предложил Папа. — Красивую.

— Нет!

— Почему?

— Я не люблю татуировки.

— Ну и дурак. У тебя столько пустого места, — карлик хлопнул себя по макушке, намекая то ли на голову Тумидуса, бритую наголо, то ли на беспросветную тупость полковника. — Идем, чего встал!

— Бвана! Белый бвана!

— Он даст нам денег!

— Кучу денег!

— Он откроет нам счет в банке!

— Нет, он принес наличные!

— Наличные!

— Давай, бвана! Скорее давай!

У Папы Лусэро было много жен. У жен были луженые глотки. У Папы Лусэро было много детей. Дети визжали, как недорезанные поросята. Этот хор слышали на небесах.

— Деньги!

— Бвана принес их нам!

К Тумидусу тянулись руки: в браслетах, в цыпках. Младшие жены целовали пыль у ног полковника. Старшие без церемоний лезли в карманы. Дети копировали поведение матерей.

— Цыц! — скомандовал Папа Лусэро. — Назад, дерьма кусок!

— Бвана даст нам денег!

— Ты не даешь, а бвана добрый!

Карлик хмыкнул:

— Бвана не даст вам ни гроша. Слышали, толстозадые?

— Почему?!

— Бвана жадный.

— Добрый!

— Жадный, говорю. Хуже меня.

— Не бывает!

— Бвана за грош удавится. Кыш с дороги…

Щедро одаряя семью зуботычинами и оплеухами, Папа Лусэро зашагал к дому. Тумидус шел следом. Он уже имел честь видеть это представление. В прошлый раз женщины предлагали ему секс: с молодками, старухами, с детьми, с дойной козой. В позапрошлый раз его умоляли сводить Папиных жен на танцы — вернее, раздобыть дюжину пригласительных билетов на выпускной бал Имперской военно-космической школы, размещенной на Китте. Однажды Тумидуса встретил град проклятий — его сочли дурным вестником. Полковник не знал, почему, и знать не хотел.

— Бвана жадный, — с уважением шептались за спиной.

— Бвана очень жадный!

— Жаднее Папы…

— О, великий белый бвана…

В доме царила прохлада. Полковник ощутил, как липнет к телу мокрая рубашка. Он разулся, не дожидаясь, пока карлик сбросит сандалии, и все равно не успел — босой, Папа Лусэро обогнал его и зашлепал по лестнице вверх. Если по улице слепец шел с уверенностью зрячего, скорее поигрывая тростью, нежели проверяя ей дорогу, то в доме Папа утратил легкость походки. Карлик двигался медленно, с осторожностью путника в ночи. Трость стучала по резным балясинам, по ступенькам впереди; свободной рукой Папа держался за перила.

— Иди за мной, — велел он.

Тумидус кивнул. «А что? — внезапно подумал он с бесшабашностью, изумившей самого полковника. — Возьму и напьюсь. До чертиков, в хлам. Хоть высплюсь по-человечески…» Цена попойки — необходимость терпеть странные игры Папы Лусэро — показалась Тумидусу сносной.

Он поднялся на второй этаж, зашел в просторную комнату, которую Папа звал своим похмельным кабинетом, и понял, что сегодня напиться не удастся.

В кабинете ждали трое. Смуглый, атлетически сложенный блондин чистил ногти кривым ножичком. В отличие от памятного Тумидусу блондина-контра, едва не задушенного Антонием Гракхом, волосы атлета были не льняные, а скорее цвета слоновой кости. Рядом с ним, барабаня пальцами по столу, сидела женщина — очень полная, с обвисшей грудью. Ритм, который выбивала толстуха, не имел ничего общего с нервозностью или раздражением. Так постукивают шестеренки отлаженного механизма, свидетельствуя: все в норме, работа движется. За женщиной, прямо на полу, разлегся тощий, как узник лагеря смерти, великан. Голый, в одной набедренной повязке, он время от времени приподнимался и мотал головой, словно что-то отрицая.

— Мы рады вас видеть, легат, — приятным баритоном сказал великан.

— Я не легат, — возразил Тумидус.

Он сделал шаг вперед:

— Если хотите, зовите меня полковником. Я привык.

Великан сел, улыбаясь:

— Мы рады вас видеть, полковник.

— Я пропустил сегодняшний выпуск новостей? — спросил Тумидус. — Правительственное сообщение? Почему у дома не крутится орда репортеров?!

— Репортеры? — атлет пожал плечами. — Ненавижу репортеров.

— Мы частным порядком, — разъяснила женщина. Голос ее был скучным и блеклым, словно небо поздней осенью. — Без лишней шумихи. Вас это огорчает, полковник? Садитесь, вот стул.

Тумидус остался на месте. Он знал, кто собрался в доме Папы Лусэро. Смуглый блондин — Нейрам Саманган, лидер-антис расы Вехден. Толстуха — Рахиль Коэн, лидер-антис расы Гематр, сестра-близнец антиса Самсона Коэна. Великан в набедренной повязке — Кешаб Чайтанья, лидер-антис расы Брамайн, известный как Злюка Кешаб. И хозяин дома, слепой карлик — Лусэро Шанвури, с весны прошлого года лидер-антис расы Вудун. Каждый из четверки мог «горячим стартом» сжечь город и в одиночку выйти на военный флот.

Сокол, ангел, восьмирукий танцор, паук.

Полковник не знал главного: зачем здесь он, Гай Октавиан Тумидус?

— Вам неловко? — с сочувствием поинтересовался великан. — Вы смущены? Что бы вы хотели выяснить? Спрашивайте, мы ответим.

— Вы чего-то хотите от меня, — Тумидус нахмурился. — Чего?

Улыбка великана стала шире:

— Это слишком очевидный вопрос, полковник. И ответ на него будет самый простой.

— Нам нужен командир, — сказала гематрийка. — Вы подходите.

Атлет кивнул.

— Садитесь, — напомнил великан, широким жестом подкрепляя свои слова. — Боюсь, полковник, вы нетвердо держитесь на ногах. Хотите чаю?

Принесли чай.

На этот раз Папины жены вели себя тише мыши. Словно по волшебству, на столе возник чайник в виде горы со снежной вершиной, пять вместительных чашек, сахарница с тростниковым, светло-коричневым сахаром, стайка розеток с вареньем из айвы, блюдце с тонко порезанным лимоном…

— Командир? — Тумидус дождался, когда жены сгинут, и взял лимон. Кинул блестящий ломтик в рот, прожевал, не морщась. — Это шутка? К сожалению, у меня плохо с чувством юмора.

— У меня тоже, — согласилась Рахиль. — Как у всех гематров.

— Вы собираетесь воевать? Единым отрядом?

— В определенной степени, — согласился великан.

— С кем?

«С Помпилией, — подсказал Тумидусу внутренний голос. — С кем еще? С единственной расой, у которой нет своих антисов. Сначала киттяне ищут способ заменить помпилианца в составе колланта. Неудача — естественный этап экспериментов. За ней последуют удачи, и наконец — решение проблемы. Параллельно готовится война на уничтожение. С привлечением антисов, вернее, лидер-антисов. Иначе война затянется… Радуйся, изгнаннник! Если все это не глупый розыгрыш, у тебя появится шанс отомстить неблагодарному отечеству. Лишенный расового статуса лишает всю расу права на существование. За такую месть кое-кто отдал бы правую руку…»