Генри Олди - Волк Страница 8

— Вы их не знаете, — вздохнул Кешаб. — Скажу прямо, мы их тоже не знаем. Мы только предполагаем, что война неизбежна.

Врет, уверился Тумидус. Я не знаю собственных соотечественников? Он врет, хочет поглубже втянуть меня в их замысел — так, чтобы не выбраться. Гард-легат десанта, штурмовик, малый триумфатор — да я для них просто кладезь знаний о помпилианской армии и флоте…

Полковник сделал глоток чаю. Слишком крепкий, слишком горький. У чая был вкус измены. Тумидус поднял голову и встретился взглядом с гематрийкой. Рахиль смотрела на него с равнодушием, которое у гематров можно было бы назвать сочувствием.

— Он не верит, — сказала Рахиль антисам. — Он полагает, что мы вербуем его для войны с Помпилией. С такими, как он, нельзя начинать разговор с конца. Даже с середины нельзя. Если мы хотим, чтобы он понял, надо начинать с начала. Или еще раньше.

— Что может быть раньше начала? — спросил Тумидус.

Великан наклонился вперед:

— Антисы не участвуют в ваших войнах, полковник. Верите?

Полковник рассмеялся. Он хохотал так, что в горле забегали щекотные мурашки, а из глаз потекли слезы. Все молча ждали, пока он закончит смеяться.

— Верите? — повторил Кешаб.

— Не участвуют? — прохрипел Тумидус. — Господин Саманган, напомните мне: не вы ли жгли наши эскадры у Хордада? Шестой Квинтилианский галерный флот под командованием военного трибуна Марцелла!

Нейрам Саманган вертел ножичек в пальцах. Судя по лицу атлета, напоминание о Хордадской баталии было ему неприятно.

— Ну конечно же, я верю! — Тумидус чувствовал, что близок к истерике. — Верю! Хордада не было! Шестой флот — выдумка! Мираж, сплетня…

Нейрам взмахнул рукой. Пролетев над столом, нож вонзился в стену.

— Я жег ваши корабли у Хордада, — сказал антис вехденов. — Кешаб сказал правду: мы не участвуем в ваших войнах. Вы видите в этом противоречие? Парадокс? Хорошо, сформулирую иначе. Мы не участвуем в ваших войнах, за одним-единственным исключением: если война влечет за собой геноцид или грозит целостности государства. Тогда наше участие — не война, а сохранение равновесия Ойкумены. Если вы — коллантарий, полковник, вы поймете.

Это шизофрения, подумал Тумидус. Двое сцепились в его сознании не на жизнь, а на смерть. «Нейрам Саманган уничтожал наши эскадры, — надрываясь, кричал гард-легат Тумидус, кавалер ордена Цепи. — Живая звезда, он бесновался в строю галер, а за его спиной в боевой готовности ждал 2-й Гвардейский флот Хозяев Огня! Вехдены готовились добивать раненых…» «Это правда, — хладнокровно отвечал коллантарий Тумидус, с недавних пор — изменник родины. — Оккупировав Хордад, мы бы превратили планету в большую грядку ботвы. Богатства Хордада? Территория? Нет, мы шли за рабами. За миллиардами рабов, способных обеспечить экономический прорыв Империи…»

Заткнитесь, велел полковник обоим крикунам. Разговорчики в строю!

— Вы способны контролировать антисов? — спросил он. — Всех антисов? Вы, четверо — имеете ли вы такую власть?! Допустим, кому-то из ваших…

— Из наших, — поправил Папа Лусэро.

Тумидус ударил кулаком по столу. Задребезжала посуда, подпрыгнули чашки. Из сахарницы вывалился бурый кубик. Тумидус ударил еще раз, сильнее:

— Допустим, кому-то из наших захотелось развлечься. Отомстить, поддержать соплеменников в трудную минуту… Великий Космос! Да просто испытать себя! Вы сможете удержать его, не позволить вступить в бой?

— Сможем, — кивнул Нейрам. Светлые волосы упали вехдену на лицо, смягчив пронзительный блеск глаз. — В противном случае мы уничтожим его после первого же инцидента. А если удастся — до инцидента. Без суда и следствия, полковник. Решением Совета антисов.

— Совета? Еще есть и Совет?

— Он здесь, — Злюка Кешаб развел длинными руками, словно желая обнять комнату. — Да, не весь, но у нас есть право говорить от имени всех. Добро пожаловать в славную компанию! Мы предлагаем вам стать одним из нас, членом Совета. Если вы согласитесь, дополнительного голосования не понадобится. Вопрос обсужден, решение принято.

— Вам не хватает председателя? Если не ошибаюсь, вы нуждались в командире.

Рахиль взяла ложечку варенья:

— В Совете вы будете одним из девяти. Равным среди равных, лидером коллантов. Что же до командира, то в нем мы нуждаемся лично, как одиночки. Антисы — всегда одиночки, полковник. Такова наша природа. Не знали?

— Я коллантарий, — хрипло ответил Тумидус. — Природа коллантов — сотрудничество. Не знали, госпожа Коэн?

Рахиль пожала плечами:

— Знала. Конечно же, знала. Просто не учла.

В устах гематрийки это звучало потрясением основ.

Рахиль нашла Кровь первой.

В эти дни у нее — разумеется, в малом теле — были месячные. Критический период проходил болезненно для Рахиль Коэн, болезненно и муторно, еще с самого первого раза, когда девочка превратилась в девушку. Чуя приближение крови, она старалась уйти в волну, избавив себя от проблем уязвимой плоти. Впрочем, преимущества климакса не манили Рахиль. Она родила мужу шестерых детей, все — мальчики, и задумывалась над тем, что седьмой будет кстати. Седьмая — Рахиль хотела девочку. Кровь женщины, Кровь космоса: это было бы смешно, обладай гематры чувством юмора.

Рахиль еще не знала, что это не смешно для кого угодно.

Здешний край Ойкумены из-под шелухи виделся ей пустыней. Барханы песка, колючие шары перекати-поля, редкая зелень оазисов. Ангел, сотканный из чисел, которые свет, Рахиль шла дальше и дальше — слушая разговоры песчинок, минуя редкие ручьи, колонны пальм, вставшие на берегах рукотворных озер. Овечьи стада блеяли вслед удивительной гостье. Пастухи падали ниц при виде Рахили, а она шла, держа ветер на ладони. Вскоре ручьи остались за спиной, и стада, и люди. Только ветер да песок, песок да ветер.

И время: вечность, нарезанная ломтями.

Она уже собиралась возвращаться, когда вступила в Кровь. Взгляд Рахили был прикован к пылающему горизонту, под ноги она не смотрела. Там, за небокраем, рождая смутную тревогу, вставало зарево: пурпур с золотом. Антисы время от времени — чаще, чем подсказывал здравый смысл — забирались за границы Ойкумены, приглядываясь к необжитому, полному грозных знамений пространству. Даже им, исполинам из лучей и волн, здесь могла грозить опасность — хотя бы потому, что местные опасности еще никто не успел назвать по имени.

Зачем антисы это делали? Расширяли фронтир своих рас? Служили разведчиками? Защитниками рубежей? Искали силу, к которой сумели бы приложить свою?!

Пожалуй, все сразу.

В песке — Рахиль увидела это так ясно, что удивилась, почему не заметила ничего раньше — сквозили темно-красные струйки. Редкие, тонкие, они разрастались гуще и обильнее за десять шагов от женщины-антиса. За сто шагов пустыня превращалась в кровавую кашу, за тысячу песок был пропитан кровью настолько, что напоминал рдеющие угли. Казалось, отсюда к горизонту текут мириады багряных ручейков, чтобы слиться в море. Рахиль видела его: золотое море, пурпурное море — драгоценный металл, сок вишни, взметнувшийся огромной волной.

Ангел, сотканный из формул, которые истина, присел на корточки. Ладонь стряхнула ветер, и тот в испуге убрался назад, в знакомые пределы. Длинные, мерцающие голубым пальцы коснулись песка. Красная струйка потекла к Рахили: робко, смелее, неудержимо. Молчаливый ангел смотрел, как кровь впитывается — всасывается — в поры света, служившего телом Рахили Коэн. Свет дрогнул, изменил оттенок. От кончика ногтя до первой фаланги указательного пальца в голубизне мелькнули нотки пурпура.

Рахиль сосредоточилась, и пурпур исчез.

Десять шагов дались ей легко. На одиннадцатом Рахиль споткнулась. Ангел опустил взгляд и увидел, что ноги до колен испещрены пятнами: золото и пурпур. Мелкие, чуть набухшие пятнышки напоминали ягоды — или «берлогу» клеща, когда он, упав с древесного листа, вгрызается в человека. Вне шелухи — в реальности Ойкумены, в темных водах космоса — лучи и волны, составлявшие женщину-антиса, также претерпевали странные изменения. Рахиль чувствовала, что ускоряет движение против своей воли. Кванты, фотоны, кварки — слова, костыли, придуманные физиками, чтобы оправдать свое бессилие перед равнодушным колоссом мироздания. Они не могли объяснить происходящее с Рахилью.

Проанализировав ощущения, Рахиль пришла к выводу, что ей хочется двигаться дальше. Очень хочется, на грани страсти, не свойственной природе гематрийки. Чувство было приятным — в первую очередь, из-за новизны. Детализировав анализ, Рахиль выяснила, что ей не просто хочется продолжить путь.

Ей хотелось встать на четвереньки.