Владимир Подольский - Время темной охоты Страница 7

   Косматый вдруг повернулся к Друзьям, поцеловал каждого. (Те стояли, как статуи, следили за остальными. Верные Друзья Косматого. Верные.  Молодцы.) И снова к Омару:

   - Врешь, Омар. Трону я тебя пальцем. Смотри!

   И первый удар по лицу, по глазам ненавистным, палкой...

   ...Все скрыто под пылью, под временем,  под  крепким  щитом  из  ложных воспоминаний, который поставили перед собой люди, чтобы не помнить  то,  о чем не хочется помнить...

   ...Омар крикнул: "Не трогайте, не убивайте его! Не здесь".

   ...Пять шагов, и ничего не видно - пыль.  Она  глушит  все  звуки,  она больно бьет по коже, приходится кутаться, но толку от этого чуть...

   ...В окружении молчаливых Нескольких, посреди орущих людей...

   ...Отдалить бы момент, отдалить бы, ладонями оттолкнуть.

   ...А потом было, кажется,  так.  Кто-то  бежал,  высоко  задирая  ноги, словно задался целью насмешить остальных, кто-то держался за правое плечо, кто-то провалился в пыль да там и умер, но не сразу, а через ночь, его  не нашли, его не слышал никто, хоть он и кричал "я умираю".  Кто-то  рвал  на ком-то одежду, кого-то волокли, кто-то простирал руки  к  небу  и  кричал, подобно колумбовскому матросу:

   - Земля! Земля!..

   ...Бури словно и не было, и ночь ушла  очень  быстро.  Никто  не  спал, говорили, кричали...

   Да, кажется, именно так все и было.

10 И Виктор тоже смутно помнил дальнейшее. Спешка,  бессонница,  постоянно Паула перед глазами, какие-то очень  важные  дела,  от  которых  в  памяти ничего не осталось, запросы, бумаги, разговоры. Он вспомнит, как потом ему предлагали сопровождать группу захвата. Ведь никто так не знал  Уалу,  как он. И, конечно, он отказался, но его уговаривали, и его  начальство  стало просить о том же, чтобы не портить отношений  с  Четвертой  Службой.  Дело дошло до того, что пришлось выбирать - соглашаться или уйти  с  патрульной работы, а значит, не выдержать испытательный срок и  не  вернуться  в  МП.

Была безобразная сцена, он каждый раз будет  морщиться,  вспоминая  ее,  – мольбы, истерики, удивленные взгляды коллег. Но каким-то  образом,  он  не понял, каким, все уладилось, он остался патрульным и не сопровождал группу захвата.

   Он видел их, он специально пришел в порт, когда они ждали транспорты, – очень ему хотелось посмотреть, что за люди пойдут на Уалу.

   Оказалось, самые обычные парни, как и везде, спокойные  и  веселые.  Их было около сотни, и по вечерам они заполняли все припортовые улицы. Песни, анекдоты, зубодробильные истории, рассчитанные на доверчивых  девушек,  во всяком случае позволяющие девушкам продемонстрировать  свою  доверчивость.

Парни из Второй Службы ходили злые как  черти.  Для  всего  города  приезд группы захвата был большим событием.

   Он был с ними, слушал их анекдоты, расспрашивал их, сам рассказывал про колонию. Конечно, никто никого убивать не собирался, этого еще не хватало, все было продумано очень хорошо. Парализующие поля,  легкие  стоп-ружья  - никто никому не сделает больно.

   Он представил себе, что вот, колонисты готовы к отражению атаки, у всех ружья и древние пушки направлены  в  небо.  Что  у  них  -  завораживающие излучатели? Вакуум-элиминаторы? Вряд ли  есть  что-нибудь  поновее.  Среди всего этого допотопного арсенала  решительными  шагами  ходит  Косматый  в своей рабочей  хламиде,  подбадривает,  грозит,  одним  словом,  поднимает воинский дух. Женщины стоят у порогов, мужчины сжимают ружья, и  все,  как один, смотрят на небо.

   Среди них Паула.

11

   Через два дня прибыли транспорты, и  на  рассвете  вся  группа  захвата ушла. Виктора уже не было  в  городке.  Он  вышел  на  катере  не  в  свое дежурство, лишь бы видеть, как все случится.  Никто  ему  не  мешал,  даже сменщик, который проплыл мимо всего в тысяче километров от него.  Сменщика звали Андре, Андре Барнеро, это был спокойный, понятливый  парень,  Виктор даже жалел, что так и не смог завязать с  ним  дружбу.  Андре  мигнул  ему оранжевыми кольцами второго бортового, поговорил с  ним  и  ни  словом  не обмолвился, что нельзя Виктору здесь находиться.

   Тридцать четыре часа он кружил  над  Уалауала,  почти  не  спал,  почти ничего не ел, а больше бродил по катеру,  по  тесным  его  переходам,  вел бесконечные разговоры с Паулой, реже - с Косматым и никогда -  с  Молодым.

Он не откликался на  вызовы  и  сам  не  подавал  никаких  сигналов,  даже обязательных по уставу, не специально, нет, просто не было сил. Так же как не  было  сил  включить  свет  в  гостином  отсеке.  Дверь  в  рубку  была полуоткрыта, в  разбавленной  темноте  угрожающе  шевелились  Хайремовские джунгли, требовали яркого света, а Виктор не  мог  даже  поднять,  руку  к пятнышку выключателя.

   Через тридцать четыре часа он увидел армаду. Они появились  со  стороны Аверари, пять огромных кораблей, и пилоты у них были класса ноль - корабли шли  слаженно,  ровно,  синхронно  переливаясь  красными  вспышками  огней срочной службы.

   Они классически, как  на  учениях,  скользнули  на  причальную  орбиту, провели маневр "отражение нейтронной атаки", то есть повернулись носами  к центру планеты, тревожный звонок, голос:

   - Внимание, колонисты! Внимание, колонисты! Принимайте гостей!

   Молчание.

   - Внимание, колонисты! Колонисты, внимание! Принимайте гостей!

   Молчание.

   А потом голос Молодого, звонкий, задорный:

   - Косматый! Косматый! Ты же слышишь меня! Слышишь?

   Не может быть, чтобы у них все воксы сломались, подумал Виктор,  просто не хотят отвечать.

   - Ну, неважно! Хочешь, молчи. Мы идем, Косматый!

   Через несколько  секунд  от  каждого  корабля  отделилось  по  боту.  С неожиданной скоростью они одновременно ринулись вниз.  Послышалось  ровное сорокагерцевое гудение - заработали парализующие поля. Виктор, несмотря на жестокость и даже трагичность момента, восхитился точности маневра -  боты начали падать именно  в  тот  момент,  когда  можно  сесть  у  поселка  по касательной, то есть наиболее быстро и с наименьшей затратой горючего, а с такой  планетой,  как  Уалауала,  это  очень  сложно,  почти  невыполнимо, прецессирующее движение очень путает, с первого раза ошибаются даже  самые опытные пилоты. Сам Виктор  зазевался  и  потому  упустил  нужный  момент, поверхность Уалы крутнулась вбок, так что пришлось спускаться  вслепую  по очень сложной кривой.

   Поселок был пуст. Десантники ходили из дома в дом, громко перекликались и не обращали на Виктора никакого внимания.

   - Я так и знал, так и знал, - говорил он себе, но вслух, хотя скажи ему кто-нибудь, что он говорит это  специально,  чтобы  его  услышали,  он  бы наверняка оскорбился.

   Все двери в  поселке  были  заперты,  каждый  дом,  словно  в  ожидании страшной бури, был включен на рейнфорсинг,  над  поселком,  словно  черные хлопья сажи, в небывалом количестве вились птицы, попадались среди  них  и пестрые твари, но все из тех, из дневных, которых  так  боятся  пеулы.  Из переулка Косая Труба дул  ветер,  сверху  неслась  нескончаемая  тоскливая нота, и не было вокруг ни одного знакомого человека.

   - Может, они улетели?

   - Да им не на чем улетать. По сводке у них ни одного  пилота  не  было.

Потом - патрули. Засекли бы.

   При этих словах на Виктора обернулись.

   - Ушли, все бросили...

12

   Никогда не узнает Виктор ни о смерти Косматого, ни о победе Омара, ни о том, как сложно, как трагично и неестественно проходило слияние колонистов с пеулами. И о судьбе возлюбленной Паулы  своей  он,  конечно,  ничего  не узнает. Будет ломать себе  голову  пустыми  предположениями,  будет  жадно следить за спорами, которые вспыхнут вокруг того, что должна была  сделать Земля и чего она не должна была делать, сам не раз ввяжется в  эти  споры.

Он постоянно будет носиться с идеями очередной экспедиции на Уалу, хотя  и знать будет наверняка, что никакую экспедицию туда не пропустят. А  спустя одиннадцать лет, пролетевших бурно и суматошно, он махнет рукой на  Второй Закон и решит хоть что-нибудь выяснить сам.

   ...За  время  колонизации  на  Уалу  завезено  было  множество   всякой живности, но лишь мангусты да кони смогли выжить на этой планете. Да и  то последние будут стремительно вымирать. Маленький, в двадцать голов,  табун будет кочевать с места на место, спасаясь от темных охот, и  на  потомство просто не останется времени.

   Когда Виктор в последний раз  попадет  сюда,  его  катер  раздавит  при посадке нору мангуст, и все семейство, кроме одного мангустенка, погибнет.

Малыш  побежит  прочь,  петляя  между  огромными  толстыми  листьями.   Не приученный к свету, он в ужасе будет шарахаться из стороны в сторону, пока не наткнется на дереворощу,  которой  колонисты  дали  курортное  название "палианда".