Antisex - Ирина Михайловна Шульгина Страница 28

«Как у вас дела с водой?» — спросил я его. Вопросы водоснабжения всех нас интересовали в первую очередь, ты же понимаешь! Он кашлянул и признался, что поначалу это была огромная проблема. «Когда произошла Катастрофа Большого огня, — сказал он, — вы, кажется, это так называете?». Я кивнул в ответ. «Правильное название, — согласился Владимир. — То была действительно катастрофа. Я-то тогда маленький был, и помню только одно — постоянную мучительную жажду». И он стал вспоминать, как мать отдавала ему последние капли воды, как потом вся высохла, почернела лицом и умерла, как его отец погиб на пожаре. «А меня люди подобрали, которые жили по соседству, — говорил он, — тогда многие подбирали сирот, хотя самим было нечего есть. Не щадя себя, боролись за жизнь родных и близких».

видно было, что эти воспоминания растравили в нем старые обиды. Он стал обвинять нас, «северян», в том, что мы тогда всё увезли с собой, что только могли, даже емкости для воды и ведра, а больных, стариков, беспомощных детей бросили. «Очень многие тогда умерли, не выдержали, — говорил он резким тоном. — «Биомусор» — так вы кажется, нас тогда называли? Ну да ладно, теперь что говорить…», — и он махнул рукой в мою сторону то ли с пренебрежением, то ли в знак примирения. Что я мог ему возразить? Все это было действительно так, ты, Петр, и сам помнишь! «Биомусор»… да… так мы и считали тогда… А Владимир немного успокоился, и стал рассказывать о том, как пожары мало-помалу стихли, атмосфера более или менее очистилась и все, у кого были хоть какие-то силы, принялись за работу. «Вам тогда, при нашем переселении на север не удалось забрать всех и всё подчистую, — говорил он горделиво и насмешливо. — Кое-кто из толковых людей остался, и, несмотря на все проблемы и трудности, нам удалось не только не погибнуть, как вы, верно, рассчитывали, но и постепенно наладить терпимый образ жизни. Мы выбивались из последних сил, корячились, как могли — но что ж поделать, если страдают твои близкие, родные, дети?»

После этих его слов наступило некоторое молчание, — продолжал ДД. — «Запредельцы» не то чтобы враждебно, но неодобрительно на нас глядели, особенно на меня, очевидно, поняв, кто из нас главный. Но мне и вправду нечего было им сказать. Более того, я чувствовал себя не в своей тарелке. Странное, знаешь ли, чувство у меня возникло… какой-то вины, что ли?.. Сейчас даже не могу тебе объяснить…

ДД оперся на локоть и замолчал, очевидно, о чем-то размышляя. Мне не терпелось услышать продолжение его рассказа, но я не смел прервать его задумчивость. Через несколько минут он вздохнул и вновь заговорил:

— Немного погодя я вновь услышал Владимира: «Наши старики, твои ровесники, — и он довольно грубо ткнул в меня пальцем, — нам подробно рассказывали, как все было. И как потом вы безжалостно выкинули всех, кто был не согласен с вашими безумными идеями — мы тоже знаем. Помним! Ну да ладно, — тут он опять махнул рукой, будто в знак прощения, — нас, — живите на ваших северах, как хотите, только знайте — вам не удалось нас сломать. Нам, конечно, пришлось несладко. Ой, как несладко! — и он горестно покачал головой. — Но мы выстояли. Живем, развиваемся, восстанавливаемся. Помогаем друг другу, рожаем детей, сажаем деревья, восстанавливаем леса, природу. Шаг за шагом отвоевываем жизнь у обожженной земли. Не все сразу получается, трудно приходится. Но мы упорные, — он улыбнулся своим молодым спутникам, — надеемся на наших молодых, на наших детей. Одолеем!»

ДД вновь на пару минут прервал рассказ. Я понимал, что во время этого молчания он как бы снова и снова погружается в свои воспоминания и переживания. Потом он вскинул на меня глаза, слегка нахмурился, будто призывая меня особо сосредоточиться, и опять заговорил:

— Наши молодые хозяева радостно кивали Владимиру в знак согласия — с такой гордостью он говорил об их достижениях и успехах! Причем говорил откровенно, без утайки. Он рассказывал, как им постепенно удалось справиться с великими трудностями, наладить снабжение водой, научиться использовать ее очень рационально и экономно. Очень подробно, даже несколько утомительно он описывал, как они вывели жароустойчивые сорта растений, организовали рыбное и мясное хозяйство. А я, да и все наши, что были со мной, слушали его очень внимательно. Нас-то рациональным и экономным подходом к использованию ресурсов не удивить! Но удивительно другое — то, что они живут и развиваются в сложнейших климатических условиях! Им приходится приспособиться к новому климату Земли, ведь он изменился необратимо. Летом температура у них доходит до сорока градусов, и это считается нормой. Это в Москве-то, в бывших средних широтах! Что говорить о более южных районах?

Лицо ДД было так сосредоточенно, будто он смотрел вглубь себя и разговаривал сам с собой.

— Электричество и интернет до сих пор там довольно ограничены, поэтому, чтобы жить и развиваться, им приходится очень много читать, — говорил он. — Владимира чрезвычайно радовало то, что библиотеки хотя бы отчасти сохранились. «Это огромная удача», — несколько раз повторил он, очевидно посчитав, что с первого раза эта мысль до нас не дойдет. Они имеют возможность пользоваться Интернетом только в каких-то экстренных случаях, и, стало быть, все знания черпают из книг, как в старые времена, задолго до Катастрофы. Все стараются как можно больше читать — и не только специализированную, но и, конечно, художественную литературу. Дескать, как же иначе? По мнению наших хозяев без книг невозможно развивать интеллектуальную и эмоциональную сферы человека. «Кто читает, тот и мозги свои развивает», — с непререкаемой уверенностью провозглашал Владимир. Меня эта его уверенность несколько раздражала, но я чувствовал, что это хотя бы отчасти разумно и… верно!

ДД вновь сделал паузу, очевидно, перебирая в памяти тот разговор с «запредельцами». Ну, а я продолжал подавленно молчать, стараясь предположить, что из этого всего следует.

— После обеда, — опять заговорил наш лидер, — мы так и остались сидеть за столом, ожидая известий с аэродрома насчет нашего самолета. И тогда Владимир напоследок, помнится, по-доброму так усмехнулся