Сантехник 2 - Иннокентий Белов Страница 15

— А мне кажется, что она сама его за уд схватила, да в себя насильно засунула! Так мне Ветрил сказал, и я ему верю! — усмехаюсь я в ответ. — Мое мнение тут самое главное — не забывай об этом, простой мужик!

— Ничего, она все расскажет, как он заволок ее на сеновал! — не уступает целый хозяин постоялого двора.

Понятно, что теперь все расскажет и даже с удовольствием покажет подлая баба, но она пока далеко от нас.

— Ага, и еще расскажет, как она молчала все время и только стонала от удовольствия. Это же не она на помощь позвала, а ты сам их выследил за изменой! — безжалостно издеваюсь я над нежными чувствами хозяина постоялого двора.

Тот на лицо сразу темнеет от прилившей крови, но сдаваться в перепалке не намерен.

Впрочем, ему за нападение братьев на воина хорошо заплатить придется, пусть он и не догадывается еще про этот сильно дорогой для него момент. Так что пусть побольше кричит и ругается, только вгоняется себя в большие долги.

— Ничего, ничего! Там разберутся! — кивает он куда-то себе за спину, намекая, что у себя дома судья или чиновник какой знакомый будут к нему гораздо более благосклонны, чем новый хозяин его бывшего работника.

Это он правильно понимает, там он не последний человек, а целый хозяин постоялого двора, известная всем в округе личность. Только и у меня теперь руки полностью развязаны в отношении его братанов.

— До этого там, которое у тебя за спиной, еще добраться нужно! — сурово тыкаю я его в действительность. — А здесь имеется явное нападение с вилами на заслуженного воина Империи в отставке! Который охраняет закон и порядок! Это уже серьезный проступок! За это каторга ему обеспечена!

И я пихаю ногой крепко вырубленного первого брата.

— И эти вилы пойдут, как доказательство! — я поднимаю их и складываю на повозке.

— Ветрил! Вяжи его по рукам, — командую парню, но тот вообще не готов активно мне помогать, только стоит шатается, как контуженный.

Похоже, что суровое сотрясение второй брательник ему обеспечил уже с гарантией.

— Давай на повозку, раз пострадал так жестоко от рук второго разбойника, — выношу я обоснованный приговор.

Я сам выдергиваю веревку из-под сена и нагнувшись, быстро опытными руками вяжу руки первого братца сзади.

После чего вручаю конец веревки Ветрилу и киваю на оставшегося целым мужика: — Присматривай за ним!

И приступаю к такому процессу со вторым, потом привязываю оба конца веревки к углу повозки и глажу испуганно выглядывающего на крики из своего убежища Мурзика.

— Ничего, мужики вели себя дерзко, напали на меня, защитника закона, как разбойники с оружием в руках, теперь они арестованы мной и будут отведены к судье для оформления правосудия.

Хозяин постоялого двора, наконец, понимает, что его родня сильно вляпалась, но еще пытается спорить со мной.

Что в его родной местности слова троих очень уважаемых жителей будут весить не меньше слова одного проезжего воина в отставке и этого негодного слуги.

И что нам никак не объехать его постоялый двор, если мы едем в Ликвор, куда явно направляемся.

— А кто тебе сказал, что мы поедем мимо твоего двора? — притворяюсь удивленным я. — Ветрил, вон на том перекрестке поворачивай налево, мы поедем в ту сторону искать справедливости! Есть там какой-нибудь городок или большое село?

— Есть, ваша милость, — слабым голосом отвечает слуга, держась за голову. — Паронил называется, четыре тысячи жителей, полтора дня пути до него по этой дороге.

Ну, четыре тысячи — это уже настоящий город для средних веков, там закон должен поддерживаться постоянно.

— А господин имперский судья там имеется?

— Наверно, господин воин!

— Вот, туда и поедем. Там-то слово уважаемого воина будет значить гораздо больше, чем слова напавших на его повозку, него самого и его слугу бандитов.

Потом я убедительно доказываю мужику, что для самурая, то есть воина в почетной отставке, нет вообще никакой разницы, куда именно ехать за справедливостью.

— Есть только путь длиною в жизнь, и с него нельзя сойти, — привожу его в замешательство непонятными словами.

Придется ему все еще раз наглядно разъяснить, а то что-то он тупит и не понимает ничего, что влипли его братья по самое не хочу. Как все это звучит в моем изложении, а больше здесь ничего и не требуется для правосудия.

Такие здоровяки смогут много руды рубить на рудниках или с большой силой крутить ворот с клетью в шахте.

— Я разбойников обезоружил, арестовал своим правом и данной мне обязанностью так поступать самим Великим Императором Плугиным Шестым. Кто ты такой, чтобы спорить с императором? — нагоняю я страху на мужика.

— Теперь сопровождаю к месту вынесения приговора. И все дела! Куда хочу, туда и сопровождаю! Это только мне решать! Что они будут есть и где спать? Да в канаве полежат связанные, а что есть — не мое дело! Поголодают немного, пару дней всего-то, потом их определят на каторгу, а там вволю накормят плетью! Мое дело — арестовать и сопроводить! — выступаю я таким тупым служакой.

Еще с полчаса переговоров с демонстрацией заряженного арбалета всем троим родственникам, что попытка к бегству будет сурово пресечена путем нанесения ранений в отдельные члены, приводят наш диалог к тому, что хозяин постоялого двора признает свой личный долг передо мной выкупить родню из-под ареста.

Братаны пока сидят на обочине дороги, это уже по моему приказу и угрозе отвесить еще по головам. Сидят и руки свои могучие напрягают, но хорошую веревку, завязанную уже опытным в этом деле воином, так просто не порвешь.

Дело это такое немного скользкое, за личный урон я могу денег взять, а вот за побои своего слуги уже нет, насколько я помню, согласно замысловатым уложениям местных законов. За это отпустить здоровяка может только сам Ветрил или судья, но понятно, что это не очень серьезные мелочи для заключения соглашения между всеми сильно заинтересованными сторонами.

Организатор погони сильно заинтересован выкупить братанов, я же хочу получить достойное финансовое возмещение за нападение на меня и нанесение серьезных побоев моему слуге.

Мы все же направляемся не спеша в сторону города, а хозяин спешно нахлестывает лошадь к себе на постоялый двор.

Договорились, что сейчас уже стемнеет, нет смысла шарахаться в ночи, поэтому расчет за правосудие и