Продавец басен (СИ) - Олейник Тата Страница 24

— «Наизусть» — это громко сказано.

Я вздохнул, залез на тумбу, огляделся, погладил изнутри языком свои свежеотросшие гладкие зубы и использовал навык проповеди.

«Выберите аудиторию»

Золотой стрелочкой очертил всю площадь сразу — чего стесняться, мой позор и без стрелочек все присутствующие увидят.

Пошел отсчет 45 секундной проповеди, и я принялся тараторить «Наставление отцам».

«Ибо дитя,в мир пришедшее, принадлежит не вам, а всему миру, и вы не хозяин ему, но помощник, и держите крепко его лишь пока не окрепнут его ноги… и оно не пойдет само по своим делам, в общем… но не балуйте дитя свое, ибо жизнь его баловать не будет, и оно придет к вам в слезах и скажет: папа, ты почему не предупредил меня, что мир такая дрянь, я бы сейчас меньше охреневал…» О, а таймер-то иногда назад отскакивает, если сразу несколько неписей на мне взглядом задерживаются.

' И кормите их плоть, и питайте их душу, и не говорите: «ты мне должен, потому что я тебя вскормил, а говорите 'ты мне должен, потому что без чувства долга ты будешь неблагодарной скотиной, а ею быть — скучно и неполезно.»

Уфф. Все, конец!

— Оригинальная трактовка «Наставления» — сказал Лукась. — Почти что тянет на интерес инквизиции.

— Правда? — заволновался я. В подвалы инквизиции мне не очень хотелось.

— Да не, ты же — бродячий проповедник, а они все умалишенные. Если неназываемого не призываешь, богов бранными словами не ругаешь — уже хорошо. Бродячих не обижают, может, им кто из богов покровительствует, это себе дороже. Вот если бы ты в семинарии, в монастыре поучился бы, сан получил, доход, приход и вдруг начал такую ересь с кафедры нести, тогда тебя бы увещевали с укоризною.

— Укоризна в виде ста плетей? — хихикнул Акимыч.

— Не без того, — кивнул Лукась. — равно как и лишение сана, и ссылка.

*** Ева, Лукась, Акимыч и Сиводушка отбывали в Ноблис на «Антуане» — в отличие от массивной медленной «Эльвиры» это было судно стремительных, почти военных хищных форм, клипер со множеством парусов. И грузы оно на борт не брало — только пассажирские сундуки и чемоданы текли на спинах грузчиков по трапу, как по конвейеру. Ева давала нам с Гусом последние указания.

— Карту оба себе в башку скопировали? Не торопитесь, но и не тяните: в Ноблис нужно прибыть с тридцаткой в религии, больше ни к чему. Ни в какие истории не лезьте, никаких боев, тюрем и прочих безобразий. Две недели у вас точно есть, время терпит. Причалили, тихо вышли на рыночную площадь, прочитали проповедь, поблагодарили слушателей, уехали. Где можно ночевать в трактире или на сеновале — ночуйте там, это безопаснее, чем на реке. На карте я отметила 52 населенных пункта по обеим сторонам Данера — этого с лихвой должно хватить. Непись! Никакого алкоголя! Нимис! Никаких травм! Я надеюсь, что к твоему приезду мы уже всю операцию подготовим — и ты должен быть бодр, здоров и в полной комплектации.

— Присядем на дорожку! — сказал Акимыч и плюхнулся на один из чемоданов Лукася — веревочка, держащая сей почтенный предмет багажа, треснула, и чемодан явил миру гору лукасевского белья.

— А пальму-то! — скорбным голосом сказал Лукась, после того, как его сорочки и все прочее было вываляно нами в пыли на пристани и запихнуто обратно в раздувшийся чемодан большим комком.

— Не волнуйся, я сам ее вынес во двор, ее будет поливать дождь. И ягель тоже. И дверь мы закрыли. И охранный амулет настроили, он больше не будет выть по ночам, пугая соседей. Сиви улыбнулась мне поверх вороха лукасевского белья, не влезшего в чемодан.

— Я так буду скучать по тебе! — тихо шепнул я, наклонившись к ней, будто бы поправляя падающий лукасевский носок. Ева, разумеется, услышала и скорчила мне рожу.

— Все, загружаемся на борт! Охи, вздохи и объятья оставляем до лучших времен.

— Приятного плавания! — саркастически сказал я Акимычу.

— Да я в офлайн сразу почти до понедельника. Родителям поеду помогать картошку сажать — заодно хоть разомнусь слегка. Пусть в этих модных капсулах и вибромассажеры, и миостимуляция, и озон — а все равно не то.

Мы посмотрели вслед уходящему «Антуану» и спустили на воду нашу «Вонючку». Религиозное путешествие началось.

Глава 13

Первой отметкой на карте было некая Шоца, и идти до этой Шоцы было всего-ничего, километров десять — ну, на глаз. Данер был из тех рек, которые ухитряются течь одновременно в разных направлениях — уж очень большой и очень неспешный, поэтому нас не стало сносить, как я опасался, к морю, а неторопливо потянуло вглубь материка, благо ветер в наш маленький парус дул попутный. «Антуан» давно уже скрылся, растворившись в сияющем серебре дальней воды, а мы ползли со скоростью прыгающей лягушки, и я, в целом, не возражал. Садиться за весла не было никакого желания — ни у меня, ни у Гуса, который курил, развалившись на ящике в рубке у штурвала.

Я тоже улегся на скамью у кормы и уставился в никуда, ровным счетом ничего не делая. Вообще мне нравилось жить в шумном доме с энергичными друзьями. Ты всегда чем-то занят и можно ни о чем не думать, это удобно. Просто иногда слегка устаешь. Чуть-чуть.

С другой стороны, когда ты остаешься один — Гуса можно не считать, он тихий — то в конце концов начинаешь копаться там, где копаться вообще не стоит. Вспоминать, думать, переживать. Сам себя доведешь до такого, что хоть головой в реку.

— Купаешься? — спросил Гус, свесившись с борта.

— Угу.

— Не стоит. Сомы.

— Это миф, про сомов. У сомов — крошечное горло и небольшой желудок, они человека проглотить физически не могут!

Гус пожал плечами и скрылся, а я немедленно ощутил, как за моими ногами следит огромный сом с большим горлом, безразмерным животом и грандиозным аппетитом. Представил, как Ева орет. " Травма «Переваривается сомом» на две недели⁈ Какая безответственность!"

Вот умеют же человеку весь настрой сбить! Вцепился в мокрую веревку, кое-как вскарабкался на борт, стал одеваться. Вроде тепло, даже почти жарко, а зябко. Река глубокая, со дна холодом тянет, ветер над водой холод этот в себя вбирает.

Проповедовать в Шоце оказалось просто и приятно. Местные граждане в количестве десяти штук как раз сидели на площади вокруг сломанного колодца и вроде как чинили ему крышку, параллельно распивая из больших кувшинов явно не колодезную воду.

Я весьма своевременно разучил из «Песни» стих о трудах праведных и руках праздных — и мое выступление оказалось очень уместным, на слушателях повис бафф бодрости, препятствующий усталости, меня похлопали по плечу и дали хлебнуть из кувшина кислого, но довольно крепкого вина. Религия подросла до шестерки, и хотя чем дальше — тем тяжелее качаются навыки, но было похоже, что план по вере я к прибытию в Ноблис выполню.

Следующей после Шоцы шла Заграба, расположенная почти напротив Шоцы, на другом берегу Данера, и там проповедь пошла тяжелее — из-за группы игроков, которые бездельничали на завалинке, плевали в меня ореховой скорлупой и всячески комментировали мою проповедь. А когда я, не удержавшись, стал им отвечать — таймер проповеди за несколько секунд слился в ноль, так что прокачаться не удалось вовсе. В мрачном настроении я вернулся на баркас и, разумеется, именно тогда мне пришли в голову самые остроумные и меткие ответы на услышанные подколки. Все равно не понимаю, что за манера такая — мешать незнакомым людям заниматься своим делом?

Я сидел и листал «Песнь», пытаясь подобрать кусок для проповеди поинтереснее. Может, взять рассказ о том, как богиня превратила дочерей портного в куриц? Я, правда, и сам не понимал, зачем она эта сделала. Ну, смеялись много и болтали девчонки, но за что в куриц-то? А еще богиня милосердия называется.

— Гус, а ты знаешь притчу о дочерях портного?

— Да все знают, — пожал плечами гребец.

— Как ты думаешь, зачем она превратила девочек в кур?

— А я откуда знаю? Яичницы, может, захотела.

Этот же вопрос я задал жителям следующего села, Панче, с удовольствием отметив, что таймер замедлился, когда слушатели сделали задумчивые лица и принялись соображать. Наконец увидел поднятую руку и милостиво кивнул.