Продавец басен (СИ) - Олейник Тата Страница 25

— Они же не просто так болтали. Они грешили все время. Отца ругали, что он им денег мало дал на пряники, — не почитали родителя то есть. А пряники, значит, они чревоугодию потакали, и ленты хотели красные надеть, чтобы в храм пойти — это гордыня.

— А не святотатство?

— Может, и святотатство

— И болтали они вместо того, чтобы горох чистить! -это леность!

— И женихов хотели — а это сладострастие!

— Ну, тогда всех на свете вообще в куриц надо превращать!

— И правильно! А курицей хорошо быть: работать не надо, клюешь себе зерно да в пыли валяешься!

— Да, из тебя бы, Улена, хорошая курица получилась — мимо петуха не пройдешь!

— Ах ты гадина такая! А сама-то!… А кто с Касеем намедни на сеновале кувыркался?

— А если по роже⁈

— А не сметь на мою бабу руку поднимать!

— А по роже?!!!

— Кто видел Касея? Увижу — зарежу!

Я кое-как пробрался мимо разгоревшегося религиозного диспута, чудом увернувшись пару раз от метел и оглобель, и рысью помчался к баркасу. Чуткими лисьими ушами я слышал за собой погоню — но разумно не оборачивался. Судя по тяжелому дыханию преследователей, бегуны из них не лучше, чем из меня, а, стало быть, у меня есть нехилый шанс покинуть сей гостеприимный край без отбитых почек и выбитых зубов. Что Ева сказала? Никаких травм! И очень хорошо, и очень правильно, полностью с ней солидарен… да чтоб тебя! Кто же коряги прямо на дороге бросает!

Кульбит в пыли удался на славу, благо упал я уже на крутом спуске к берегу — приземлился аккурат на затылок, как в мультике каком-нибудь, от удара в голове зазвенело, а тело сразу стало слабым-преслабым. И бежать уже никуда не хотелось — пусть догоняют, пусть что хотят, то и делают.

— Святой странничек! Не ушиблись, а⁈ Куда ж вы так резво помчались — а мы ведь вам небольшое подношеньице собрали, хотели после проповеди вручить. Вот, возьмите. Здесь пять грошей и пирожки еще — помолитесь уж за благочестивую чету Февра и Петки Муловичей!

— Помолюсь, — слабым голосом сказал я, сидя в пыли и борясь с тошнотой. Дебафф «сотрясение мозга» но, слава богам, всего на два часа.

— И помолитесь за увеличение потомства ихнего!

— Непременно!

— И за избавление от печеночной хворобы и почечуя!

— Помолюсь за почечуй!

— И за отел коровы благополучный!

— А не много ли вы хотите за пять грошей?

— Так пирожки же еще! С грибами.

— Ну, раз с грибами — тогда ладно, помолюсь и за корову.

Пирожки оказались вкусные, хотя донышки у них слегка и подгорели. Потом пришлось молиться за коров и почечуй. Тут ведь не Земля, не сошлешься на наивные суеверия неграмотных людей — в Альтрауме-то боги есть несомненно, и если обещал им молитву — то лучше не зажиливать.

Дорогая Амалея! Надеюсь, у тебя все хорошо. Если тебе не трудно, обрати внимание на Февра и Петку Муловичей, они просили тебе передать, что очень хотят детей, и быть здоровыми, и чтобы у их коровы тоже все в порядке было! Привет тебе, пресветлая богиня!

— Десять золотых, — решительно настаивал я.

— Да пятьдесят серебра всего в казне у всей деревни! — староста явно врал, деревня была вполне ничего себе, крепкая, по улицам разгуливали жирный скот и птица, а в харчевне ломили за дрянной обед по десятке серебра.

— Десять золотых. Я алтари, как булки, не пеку, знаешь, сколько сил понадобится? И руки еще резать. И неделя отката. Либо сидите без алтаря, либо десять золотых — это даже не честная цена, это очень, очень дешево.

— Хочешь, козла дадим вместо денег?

— И что я с тем козлом делать буду?

— Съешь.

— Козла-то? Они ж воняют.

— Есть немного, но можно притерпеться.

— Нет, — сказал я, — никаких козлов я есть не буду, а пойду спать на сеновал. И вообще, зачем вам алтари? Куда старые делись? Жертв, небось, не приносили, вот алтарь и потеряли. А в инструкции по эксплуатации, то есть, в правилах священных — четко сказано: неделя без жертв — и скажи алтарю «до свидания». Усерднее надо быть в вере, ревностнее. Хоть грибок или цветочек богам принести — ноги отвалятся? А теперь снова пытаетесь скупердяйничать. Десять золотых!

Выкатил-таки староста десять золотых — долго жевал печально губами, мекал, вздыхал, выдал целой горой какой-то мелочи. Я оставил три — остальные сам себе почтой послал. Процент дерут, конечно, адский, но все безопаснее. Ева, вон, даже путешествуя на комфортном и охраняемом «Антуане», деньги банковскими векселями повезла — они только при смерти из тебя могут выпасть, и то маловероятно, а в кошелек на шее кто только свои лапы и не тянет, не мир, а ворье сплошное.

Алтарь, конечно, ставил Амалее — в маленьких деревнях ей первой кланяются: здоровье всего дороже, а остальное приложится. Ладно, неделя отката — нормально, до Ноблиса мы раньше и не доберемся, религии всего пятнадцать. Ничего такой алтарик получился — в зелени у кладбища под щепным навесом, даже статуя не такая противная, хотя, конечно, носик у пресветлой девы слишком длинный и в сторону съехал. Ничего, раз пожадничали селяне нормальную скульптуру из города привезти — пусть молятся этому чучелу, а я не скульптор.

Проповедь им прочитал о нищете скаредных: прямо по книге шпарил, иногда отвлекаясь на разъяснение своими словами. Жаль, что пару недель теперь навык не будет расти на тех же самых слушателях -я бы им с утра до вечера пояснял, что случается с земными богатствами в скупых руках. Нет, ну в самом деле — пятьдесят серебра за алтарь⁈ Совсем бессовестные потому что тут люди живут!

А деньги на медицинском счете между тем тают, а ничего хорошего я тут не ловлю — потому что некогда ловить, деревень по Данеру как грибов понатыкано, только успеваешь грести то к одному берегу, то к другому, а если течение или ветер против тебя, то вдвоем на веслах сидеть надо, у меня мозоли уже кровавые на руках. Конечно, если с квестом получится — можно будет выдохнуть. Но, положа руку на сердце, мне все наши планы кажутся какой-то бессмысленной авантюрой. Еще и не факт, что старая лисица — у фиолетовых и именно в Ноблисе. А даже если и там — то не верю я, что меня в их цитадель так прямо и пустят. А если и пустят, как я там буду разведывательную деятельность вести и лису красть? Сомнительно это все и смутно. Ладно, отчаиваться будем потом, а пока у нас новое селение прямо по курсу.

В ратушу меня привела стража. Раз тут ратуша, пусть и деревянная, махонькая, значит, Зенген — уже не село, а почти городок. И староста — бургомистр, пусть и одет в холщовые порты и крестьянскую серую куртку с запахом. Я сперва не понял, почему меня арестовывают, а это, оказывается, и не арестовывают вовсе, а вежливо сопровождают. И на скамью усадили, и вина кислого налили в глиняную кружку. Ну что, кислое, так кислое, а все равно все выпить успел, пока историю бургомистра слушал.

Был у них храм Гериля небольшой, древний, кузнечные мастера Зенгена и в старых манускриптах упоминаются, сталь, конечно, купцы привозят, а кузнецы свои тут до сих пор — с семейными секретами. Потому и почитают бога ремесла в Зенгене особо. Стены у храма старинные, каменные, а кровля — деревянная, прогнила почти, вот в конце осени новую и поставили, себе на беду, как оказалось. Завелась в храме нечисть непонятная. Сперва мор на деревню пришел — небольшой, но человек двадцать схоронили. Потом — падеж скота. Сейчас — посевы на корню гниют, цвет с деревьев плодовый облетел, пчелы не летают, в ульях сидят, дохнут. А в храме чертовщина делается по ночам — синим горит, воет, пара смельчаков туда совались — к утру их трупы седые на кладбище волочь нужно было. Писали и епископу, и высшим властям — но пока без толку. А тут дети хворать начали странной болезнью: бежит ребенок, вдруг упал и лежит, молчит, не шевелится. В рот если воды или супу налить — глотает, а больше ничего. Лекарь проходил, смотрел, говорит: порча это, не болезнь, священник нужен, не врач. Уже десяток ребятишек так вытянулись, лежат бревнышками, родные с ума сходят.