Галина Романова - Университет некромагии. Отдам Покровителя в добрые руки Страница 15

– Только что. Когда мы целовались.

– Целовались? – Она быстро бросила через плечо взгляд вокруг.

Их поцелуй не просто заметили – он произвел маленький фурор. Парни и девушки с других курсов и факультетов довольно спокойно отнеслись к столь бурному проявлению чувств, но те, кто близко знал Зябликову и фон Майнца, застыли как парализованные. В дверях образовался затор – там столбами стояли Яна Терчева, Аглая Борецова с братом и Ивонна Швецова. Еще несколько парней с их потока ободряюще кивали головами и подмигивали Вальтеру, украдкой показывая оттопыренный большой палец – мол, так держать, друг, давай еще! И, самое главное, Анна Белла буквально оцепенела и лишь хлопала глазами, не замечая вокруг никого и ничего. Ее белое лицо и разинутый в беззвучном выкрике рот были для Лильки лучшей наградой за то, что она только что пережила. Впрочем, нельзя сказать, что ей это совсем уж не понравилось. Целоваться Вальтер, как оказалось, умел, и очень даже неплохо.

Однако то, что она увидела минуту спустя, сразу убило ее хорошее настроение. Вместе со студентами у входа в столовую собралось несколько преподавателей. Обычно они тоже приходили поесть в общий зал, особенно если народу было мало или с утра пораньше, перед нулевой парой. И надо же было такому случиться, что здесь сейчас вместе с мэтрессой Коваль и двумя аспирантами оказался мэтр Виктор Вагнер!

Декан, конечно, не мог не видеть, как она целуется с Вальтером фон Майнцем – выражение лица у него было соответствующее. И он единственный, кажется, осуждал девушку, потому что, проходя мимо, успел шепнуть:

– Ну и ну… Понятно…

Понемногу отмерли и все остальные. Студенты входили и выходили, бросая на парочку двусмысленные взгляды. Кто-то зашептался, кто-то захихикал, кто-то украдкой вздохнул.

Лилия чувствовала себя отвратительно. Даже посрамление соперницы так не радовало ее. Победа обернулась поражением, и девушка решительно оттолкнула руку Вальтера, которой он все еще продолжал ее обнимать:

– Пусти! Что ты в меня вцепился?

– Извини. – В глазах юноши мелькнула боль. – Я думал, тебе понравилось…

– Понравилось? Мне? – Лилька чуть было не брякнула что-то вроде: «Как такое может понравиться?» – но неожиданно вспомнила, что она вообще-то собиралась мириться с другом, и улыбнулась: – Очень понравилось. Ты здорово целуешься. Просто, – тут же поспешила она остудить его пыл, – мы, кажется, чересчур увлеклись, и кое-кому это, наоборот, не понравилось.

– Да уж. – Осмелевший от ее улыбки Вальтер опять притянул девушку к себе. – Не стоило делать это здесь… Но, может быть, потом… наедине, когда нам никто не помешает?

Голос его замер на вопросительной ноте, и девушка поспешила кивнуть:

– Конечно. Да. Потом. Позже. Не сейчас.

– Тогда пошли завтракать? – Он поднял с пола свою сумку, уверенным движением забросил на плечо сумку подруги.

– Не хочу. – При мысли о том, что вдруг придется сидеть за соседним столиком с самим Виктором Вагнером, у нее резко заболел живот. – Меня что-то мутит. Наверное, после вчерашнего. Побочный эффект от лекарств, так сказать. Я лучше немного поголодаю.

– Ну хотя бы чаю с булочкой?

– Чай принеси, – милостиво разрешила Лилька. – А булочку не надо.

Вальтер ввинтился в толпу, двигаясь легко и свободно, словно его несли невидимые крылья. Лилия не без зависти смотрела ему вслед, не забывая держать на лице улыбку. Хорошо ему! Таскай сумки, бери чай и хлеб, ешь свой завтрак… А ей думать надо, как жить дальше!

По давней традиции алхимические лаборатории располагались в подвалах и полуподвалах. Несущие стены были такими толстыми, да еще и усиленные дополнительными опорными конструкциями, что среди студентов давно уже распространились слухи о том, что территория подземелий намного больше, чем кажется, там повсюду тайные ходы и по ним можно добраться в любую точку университета. Более того – через систему подземных ходов можно даже пройти из одного корпуса в другой и дальше. Например, в расположенный в том же квартале Университет богословия и инквизиции. И в прежние времена, когда велись религиозные войны, Колледж некромагии частенько становился настоящей крепостью. Пусть у него не было грозных стен, рва с водой и земляного вала, утыканного острыми кольями, но защитники могли уйти в подземелья, откуда выкурить их было практически невозможно. Собственно, это был университет в университете. Почти вся кафедра алхимии располагалась под землей: три аудитории, несколько кабинетов для практических занятий, хранилища дорогостоящих препаратов и лаборатории, где изготовлялись используемые на занятиях зелья. Не говоря уже о том, что тут разместился филиал библиотеки, где находились труды по алхимии, зельеварению и изготовлению лекарств. Будущие целители и ветеринары тоже занимались здесь составлением лекарств, у них имелись собственные аудитории и кабинеты. А были еще кладовые, сушильни, коптильни, валяльни… Короче, без карты и стрелок с указателями не разберешься. Во многих помещениях постоянно стеной стоял дым, витали неприятные запахи, а лаборанты-алхимики, занимавшиеся научной работой, ходили бледные, с кругами под глазами и такими замученными лицами, что студенты, которые спускались сюда лишь от случая к случаю, шарахались от них, как от привидений. Время от времени где-то за стеной что-то взрывалось, разбивалось со стеклянным звоном или слышалось зловещее шипение пара.

Лилька, сколько занималась алхимией, столько не могла понять, чем руководствовались те, кто устраивал кафедру в подвалах. Тут и так темно и страшно, откуда-то веет холодом и доносятся странные звуки, ну а если что-то взорвется, то есть опасность обрушения потолка и всей части здания на голову незадачливых экспериментаторов. Правда, преподаватели уверяли, что стены защищены дополнительными заклинаниями, но все равно сама мысль о том, что вдруг придется провести тут лишние полчаса, вызывала дрожь в коленях. А каково тем студентам, кто обучается на этой кафедре? Они проводят здесь четыре из шести учебных дней, поднимаясь на поверхность только для занятий теорией магии, боевой магией и нежитеведением. Неудивительно, что алхимики даже на портретах в Зале Славы выглядят так, словно их только что на минутку выпустили из камеры пыток, где морили голодом и мучили бессонницей.

В аудитории, где должны были принимать зачет по алхимии, накануне проходило какое-то другое занятие. Пахло жжеными костями, птичьим пометом и почему-то фиалками… На центральном столе, длинном и узком, были выставлены многочисленные пробирки, колбы, горелки с установленными над ними котлами, какие-то склянки и бутыли. На одних имелись этикетки с названиями, на других – либо условные значки, либо номера, либо вообще ничего. В нескольких больших банках плавали заспиртованные жабы, змеи, ящерицы и части органов. Лилька с интересом рассматривала глазные яблоки, пытаясь определить, сколько их там и хватит ли на каждого в группе, если им зададут одно и то же задание, где в рецепте используют этот компонент.

За преподавательским столом, который в нескольких местах был прожжен и заляпан пятнами, среди которых засохшая кровь была самым безобидным компонентом, восседал незнакомый преподаватель. От упомянутых портретов в Зале Славы он отличался только тем, что был живым и относительно молодым.

– А где… мэтр Гавел? – Студенты озирались по сторонам.

– Занят, – коротко, не вставая, ответил преподаватель. – Я за него. Сейчас он принимает зачет у моей группы, – алхимик болезненно поморщился, – в то время как я проконтролирую, чему вас научил мой коллега. Меня зовут мэтр Макмис. Прошу любить и не жаловаться. Вставайте к столу!

Студенты прошли вперед.

– Это вы хорошо сделали, что оставили свои вещи в передней комнате. – Мэтр Макмис покивал головой, сцепив пальцы в замок. – Здесь они вам не понадобятся. Все, что вам нужно, находится тут, на столах. Если этого на столах нет, значит, пробуете обойтись тем, что в наличии, при необходимости заменяя один препарат на другой или синтезируя самостоятельно. Понятно?

Лилька осмотрела ту часть стола, у которой остановилась. Кошачья моча, настойки белладонны, цикута, льняное масло, желчь, кровь, порошок из жженых костей, несколько пучков травок, из которых она с легкостью опознала только зверобой, крапиву и одолень-траву. Негусто. Будем надеяться, что…

– Вопрос можно? – Это, конечно, спросила Анна Белла, уверенная, что ей при ее внешности и происхождении – фамилия Белла была широко известна! – можно иногда нарушать правила. – Мы должны использовать только то, что находится непосредственно перед нами или на всем столе вообще? – Девушка обвела рукой добрую часть аудитории.

Мэтр Макмис посмотрел на нее очень внимательно, словно запоминал.

– Как ваша фамилия? – поинтересовался он.