Кристина Белозерцева - Пестрая бабочка. Боги и не боги Страница 50

— Да. Ты придумала что-нибудь?

Я пожала плечами, не отрываясь от еды. Небольшой ночной мотылек, прилетевший откуда-то с берега, принялся плясать вокруг поскрипывающего фонаря. Я хотела отогнать его, но не успела. Тонкие крылышки мгновенно вспыхнули, и он упал вниз, в темноту.

— Вообще-то пока нет. А тебе само это состояние неприятно?

— Да. Весьма.

Новый порыв ветра принялся играть его волосами и воротом свободной темной рубахи. Огонек в фонаре заметался как-то испуганно, мигнул, но не погас, и вновь разгорелся, отражаясь в темных глазах сидящего напротив меня существа.

— Да что я могу у тебя попросить? — вздохнула я, не в состоянии придумать ничего путного.

— Я не знаю. Люди обычно просят достаточно странные вещи, насколько я знаю.

— Дэвлин, — покачала я головой, — мне ничего не нужно. Давай об этом просто забудем. Хорошо?

Он изобразил полуулыбку. Тени от пляшущего огонька дорисовали оскал. Я моргнула, и наваждение пропало.

— Я не могу. Я дал слово. Это…чуть больше, чем тебе кажется. Хочешь одного из моих демонов в помощники и слуги? На всю жизнь?

— Терпеть не могу рабства, — покачала я головой, — к тому же у меня и так есть Тузат. Еще один демон будет просто уже перебором.

Он посмотрел на море, о чем-то раздумывая, а мне почему-то показалось, что ночь стала темнее. И теперь все, что отделяло меня от чего-то первобытно жуткого — это оранжевый круг света от фонарика. Странно, я никогда не боялась темноты, но мне стало неуютно что ли?

— Я могу отпустить тебя, — проговорил он, наконец, — снять Печать, и сделать так, что ты забудешь все это и будешь нормально жить дальше.

«А мысль-то дельная…» — начал Лусус, но, кажется, Шепот этому активно возмутился. Впервые в жизни внутри собственной головы я услышала уже даже не голоса, а звуки потасовки. Лусус прав, безумие прогрессирует.

— Да ты шутишь! — вскинулась я, наконец, отодвигаясь от стола. — Не вздумай! Ты же у меня так всю мою жизнь отнимешь!

Демон снова помолчал и теперь разглядывал меня, чуть наклонив к плечу голову. Лицо его скрылось в тени, но мне все время казалось, что я вижу горящие золотые искры в глубине его глаз. Это и вправду становилось жутко. Кажется, впервые ему было необходимо, чтобы я что-то конкретное сделала. Сейчас. И он в любом случае заставит меня, вопрос только — как?

— Все-таки, желаешь мое имя? И остаться при этом в живых?

Хорошо же он обо мне думает. И о моих умственных способностях.

— Дэвлин, — как можно мягче проговорила я, немного нервно кутаясь в золотистый шелк, — это была шутка. Ты хотя бы представляешь, во что превратится моя жизнь, если хоть кто-то узнает, что у меня есть твое имя? Да история с Морелем покажется мне небом в алмазах!

Он потянулся за своим бокалом и тоже сделал глоток вина.

— Мне уже становится любопытно.

Я усмехнулась. Ну, серьезно, вот что у него просить? Все, что он мог мне дать, он уже дал. Это море, странных друзей, приключения… Жизнь, о какой я и мечтать не могла. А чего не может — того, увы, не может. Так-то.

— А как на счет твоего сна, — спросил внезапно Дэвлин негромко, — о котором ты мне рассказывала в лаборатории? Про море? Хочешь, все будет абсолютно так, как тебе снилось?

Сон?..

«Мы стоим по плечи в морской соленой воде, Дэвлин улыбается, и солнечные блики легко касаются его лица. А потом он целует меня…»

Я замерла, будто со всего размаха натолкнулась на невидимую стену. В лицо мне бросилась краска. Да лучше бы он меня ударил. Я отставила бокал, встала и подошла к нему. Мэтр Купер тоже поднялся на ноги.

— Ты вообще себе как это представляешь? — тихо зверея, спросила я, замерев в паре сантиметров от него и привставая на цыпочки.

— Так, как тебе этого хочется, — бесстрастно проговорил Дэвлин.

Да он издевается…

— Ты что мне предлагаешь вообще?! Выпрашивать любовь в обмен на желание? Как подачку?

Он смотрел на меня с интересом, ожидая продолжения. А что-то малодушное внутри тихо шептало — ну и что? Это же одна ночь? А после этого можно будет хоть застрелиться, хоть… да хоть жить дальше! У тебя больше не будет такой возможности никогда. А другая моя часть хотела треснуть его кулаком со всей силы. Что-то мне подсказывало, что он даже не станет останавливать мою руку.

— Это — вообще-то, практически оскорбление.

— Извини.

— Проехали, — я отвела глаза, почувствовав, что стою слишком близко, что надо отойти, но я не знаю, как сделать это.

— Ты меня заинтриговала, — мягко проговорил Дэвлин, — человек, который ничего не хочет.

— Да я много чего хочу! — чуть не заорала я, снова вскидываясь. — Но не потому что ты мне что-то должен, понимаешь? Как я проснусь на следующий день и буду жить дальше?

«Эй, уважаемая. Мы вообще-то стоим и кричим на высшего демона, в его же доме».

Но мне было все равно. Дэвлин кивнул, принимая такой подход, но, разумеется, все не совсем так поняв.

— Твои принципы достойны восхищения.

— Какие принципы?! — я всплеснула руками и немного побегала по балкону, ловя разбегающиеся мысли. — Ты, правда, не понимаешь? Да я люблю тебя! Больше жизни! Больше всего на свете! Что мне какая-то ночь, если ты никогда не будешь в состоянии почувствовать даже сотую долю того же?

Он поймал меня за плечи, останавливая, как когда-то делал Леонард Селеретто. Так близко и так недостижимо. Как отражение в зеркале. Я замерла на какой-то тонкой грани между «скинуть его руки и уйти, хлопнув дверью», «истерически рассмеяться» или «обхватить за шею и умолять никогда не отпускать, пока я жива». Нужно сказать что-то вменяемое. Спокойное. А еще лучше придумать быстро какую-нибудь ерунду и пожелать ее. Но мысли все также путались и разбегались.

Новый порыв ветра и две пряди, выбившиеся из черного как смоль хвоста, принялись щекотать мне лицо. Огонек в фонаре снова мигнул и погас окончательно. Круг теплого оранжевого света, защищавший от черноты окружающей ночи, пропал. Теперь я видела перед собой только силуэт, вобравший в себя, казалось, всю тень мира и заслонивший от меня обе луны. Будто бы во всей вселенной существует только этот мрак, да две золотые искры в его глазах. Которые мне вообще, вероятно, только казались. Я замерла не в силах шелохнуться или даже просто вдохнуть в легкие ночной воздух.

— Хочешь, выйти за меня замуж? — в голосе прозвучали какие-то незнакомые до того нотки, бархатистые и еще больше пугающие.

Мир рухнул. Потом подумал немного и окончательно рассыпался в пепел. Очередной порыв ветра разметал остатки, и не осталось ничего. Ни меня, ни моих голосов, ни реальности вообще.

— Из-за какого-то дурацкого желания?.. — пролепетала я в темноту.

— Нет. Без учета желания. Правда, для этого придется тебя убить и вернуть уже демоном.

— Что?..

— Мне бы не хотелось, чтобы мои дети были полукровками, — спокойно ответила тьма.

Я прямо таки физически почувствовала, как это, когда вспыхивают на огне крылышки.

— А во что превращусь я?

— Это с уверенностью можно будет сказать только после. Но вообще… Ты знакома с моей матерью? Отец сделал с ней когда-то то же самое.

Безумие! Безумное безумие! Глаза начали слезиться, я что — даже не моргала все это время?

— Нужно решить сейчас? — с ужасом спросила я у темноты, будто бы он уже прямо через пару секунд собирался свернуть мне шею.

— Нет. Я бы предпочел, чтобы ты и дальше была живой. Смертной. Как минимум, еще несколько лет.

«Как минимум?!»

«Предпочел?!»

Есть такие вопросы, которые нужно выяснять как можно раньше. Во избежание весьма трагических последствий из-за недопонимания сторон.

— Почему?

— Геомантия.

— Но ты бы хотел, чтобы все закончилось… так?

Я даже произнести вслух это не могла.

— Мне подойдет любой вариант. Ты меня устраиваешь такой, какая ты есть, и я бы не хотел, чтобы ты менялась. Но в качестве Госпожи человек не подойдет.

Ладно. Ладно, мы хотя бы что-то обсуждаем. Ведем какой-то диалог. Значит, он для себя еще ничего не решил. А значит, теоретически я могу уйти с этого балкона живой.

— Ну да, — выдавила я из себя улыбку, делая вид, что у меня не подкашиваются ноги, — я все время забываю, что ты мыслишь совсем другими категориями. Ты иногда сам кажешься почти человеком. И я, кажется, знаю, чего хочу от тебя.

— Да? — мягко спросила темнота, и этот вопрос повторили множество шепчущих голосов вокруг меня.

«Да?» «Придумала?» «И чего же ты хочешь, человек?» «Говори!» «Желание!» «Ну!»

Вся тень мира потянулась ко мне, прислушиваясь, заглядывая в лицо, дотрагиваясь бесплотными ладонями и разве что не облизываясь.

— Говори мне всегда правду, без недоговорок, что бы я ни спросила. Или говори прямо, почему не можешь ответить! — выпалила я ему в лицо, подняв голову, и оказалась так близко, что между нами не пролетел бы и давешний мотылек.