Надежда Кузьмина - Летящая против ветра Страница 12

Я уже начала разбирать знаки в книге, казавшиеся мне поначалу абракадаброй. Не всё, но кое-что становилось понятным. Наверное, волшебники так специально путают записи, чтобы непосвященный не мог ничего разобрать и натворить. Специальными значками обозначались разные положения ладоней и жесты активации, разными закорючками – сочетания из двух-трех букв каждое. А если учесть, что и сами слова для нормального человека звучали тарабарщиной, то понять, какую сложить фигу, каким образом вывернуть кисти рук и как при этом хитро выругаться, чтобы вызвать дождь, непричастный к этой лабудени понять не мог никак.

Высунув язык, перерисовала на лист ряд символов заклинания по сведению бородавок. Сначала что-то вроде битого окна. Потом завязанная хитрым узлом двухголовая змея. И, наконец, букашка с тремя руками и четырьмя ногами. Захотелось нарисовать ей еще усы и зубы. Но сдержалась – вдруг это тоже что-нибудь значит?

Пока мучилась, гадала – есть в Рианге школа или нет? Если есть, это очень хорошо – я буду навещать Тин, а она сможет иногда приходить ко мне. А если нет, тогда мне куда деваться? Ведь ясно – идти со мной для Тин опасно. Я уже знала от неё, как ищут преступников, – по портретам с перечнем примет, которые развешивают в больших городах на стене ратуши. Получается, существует риск, что кто-то ее опознает. А если Тин опасается, значит, основания для тревоги есть.

За пару дней до выхода я упросила Тин сходить со мной в лес. Было чувство, что сюда я уже не вернусь. А что впереди – я не знала. И очень боялась. Вдруг там люди такие же, как Сибир с Фариной? Или Хрунич с Елькой? По моему опыту выходило, что доброта Тин – это редкое, драгоценное исключение. Вот что я видела за тринадцать лет? Целую деревню гадов и одну добрую Тин. Вот и вся арифметика.

Мы брели по перелеску, не отходя друг от друга дальше, чем на десять локтей. Собирать особо было нечего – пора целебных трав прошла, а для грибов было слишком сухо – дождь не выпадал аж целую неделю.

– Ти-ин! А почему в школу в сентябре надо идти?

– Потому что так заведено. Как урожай соберут, так и занятия начинаются.

Ага, тогда понятно. Зима в наших краях из-за ледяного дыхания Северного моря приходила рано, иногда первый снег падал уже в середине сентября. Выпадет – и лежит до апреля, не тает. Вот к этому моменту всё, что выросло, должно быть убрано. И после этого люди и на торги едут, и свадьбы играют, и в школы идут.

– Ти-ин? А какого октября у меня день рождения?

– Мири, я ж тебе десять раз говорила, что точно не знаю. Твою мать нашли в конце сентября. Умерла она в середине ноября. Вот выбери любой день от десятого до двадцатого октября, наверняка не ошибешься. Ты мне скажи, с фамилией ты как, решила?

Тин объяснила мне, что у людей в большом мире кроме имени или клички, как у нас в деревне, было нечто, говорящее о принадлежности к роду и единому корню. Называлось это фамилией и ставилось за именем. А иногда использовалось даже без него. Все люди делились на благородных дворян и остальных. У дворян перед фамилией произносили приставку «тер», а у крестьян или ремесленников «йор». Вроде все просто… Вот только у меня фамилии не было. Тин предложила мне зваться Тимири йор Благодень, но я и слышать об этой ненавистной деревне не хотела. И пристала к ней, что хочу носить её фамилию. У нее же есть какая-то? И она же сказала сама, что я для нее – младшая сестра?

Тин в восторге не была – с уходом из семьи её матери, происходившей из захудалого дворянского рода, в свое время был связан скандал. За кого-то та замуж собиралась, да так и не вышла. А Тин родилась. Так что своё «тер Сани», с ударением на второй слог, Тин не озвучивала вовсе – были у нее сомнения, что это имя принадлежит ей по праву. И меня она предупредила, что если встречу родню, могут быть неприятности. Но мне все равно хотелось зваться так же, как она. И Тин согласилась, сказав, что наши судьбы похожи: ведь моя мать по виду тоже не из простых была, и также без мужа. Так что сейчас я бодро отрапортовала:

– Я, твоя младшая сестра, Тимири тер Сани, мою маму звали Олидия тер Сани, дедушка и бабушка – Кейриди и Аллисент тер Сани из Лидарета близ Бердена.

– Одно хорошо, – вздохнула Тин, – что в розыске я под другой фамилией значусь. Негоже тебе жизнь начинать с родства с преступницей. Есть в этой истории только одно слабое место – я ж тебя на треть века старше. Вот и выходит, что маме было уже за пятьдесят, когда появилась ты.

– А кто у тебя магом был, мать или отец?

– Ну, про отца я вообще ничего не знаю. А мама от черной лихорадки умерла, когда мне четырнадцать было. Вроде бы слабенький Дар у нее был, хоть она и скрывала. Один раз я видела, как она свечу на алтаре Богини-матери без огнива зажгла. То есть и впрямь стареть она могла медленно. И для тебя, если родню встретишь, это лишнее доказательство – у них волшебство, и у тебя тоже. Но говори, что леди Олидия умерла после родов, а растила тебя сестра.

Умерла после родов… ведь так и было. И я никогда не видела мамы. А больше и не увижу. Настроение, и без того тревожно-взвинченное, упало до земли.

– Знаешь, что интересно? – продолжила Тин. – Ты на свою мать становишься похожа. Волосы, овал лица, абрис губ. Пока говорить, конечно, рано, но общее сходство уже сейчас заметно. Только глаза у нее были серые, а не как у тебя, золотисто-карие. И моя была того же типа – каштановые волосы, серые глаза, худенькая. Видно, это отец у меня черноволосым да зеленоглазым был.

Это все я уже знала, но сколько б она ни повторяла короткий рассказ о моей матери, готова была слушать снова и снова.

Мы побрели дальше…

Увидев под корнями ели кустик брусники со спелыми ягодами, присела, чтобы влезть под ветки и оборвать. Чуть дальше росло еще несколько. Пока собирала в ладонь ягоды, думала о маме. И оказалась совершенно не готова к тому, что внезапно на меня навалилась тяжесть, а рот зажала грубая ладонь.

– Поймал! – раздался громкий шепот за спиной.

– Зимка, держи ее крепче! Щазз придем, поможем… только утащить эту заразу надо куда подальше. А то травница увидит – проклянет!

Ох! Тин, где ты?! Забилась выброшенной на берег рыбой, но зря – рука держала крепко, не давая закричать. Вторая лапа сунулась под рубаху, царапая спину ногтями, и потянула пояс портов. Я почувствовала, как от моей ненависти мир становится красным – не позволю! Руки прижаты, так мне они и не нужны! Снег мой, друг мой – где ты? Тут? Так пусть под рукой, зажимающей рот, вспыхнет огонь!

Заорали мы с Зимкой оба. В голос. Он – от неожиданной жалящей боли. Я – оттого, что перестаралась и обожгла себе подбородок.

Тяжесть со спины исчезла. Послышался треск, а потом холодный голос Тин произнес:

– Парни, а вы тут что потеряли?

– Да-а… да-а… – я узнала голос Ельки. – Да она упала, а мы помочь подняться хотели!

Я села, одергивая тунику и отряхивая от хвои живот и колени. Подбородок ныл, но я не собиралась этого показывать – ведь специально запалила огонь так, чтоб его не видно со стороны было. С ненавистью уставилась на сидящего рядом на земле рыжего Зимку, баюкающего руку. Елька с Иржиком стояли невдалеке, у большой ели.

– Так, значит, вас помочь прислали? – Тин обвела троицу тяжелым взглядом.

Парни, сглотнув, кивнули.

– Да, Хрунич обещал мне к зиме прислать кого-нибудь, с дровами подсобить. Так это вы?

Так. Кому-то сейчас сильно не повезет.

Парни кивнули снова.

– Вот и отлично! – милостиво качнула головой моя наставница. – Вон как раз пригорочек с подходящими сухими елками. Вы ж парни сильные? Вот берите по одному бревну, они не толстые. Нам как раз пора домой поворачивать, вы следом и пойдете. Донесете, распилите и свободны!

Вся злость у меня прошла, стало даже смешно. После того, как эти козлы протащат бревна по оврагам да буеракам, а потом еще на поленья попилят, им уже не до беготни за девками будет.

– Ну, что встали? Давайте, по бревну на плечи – и вперед! – в голосе Тин звучали повелительные нотки.

Парни с обреченным видом поплелись к косогору.

Через час мы подошли к дому. Следом тащились три потные, пошатывающиеся, матерящиеся под нос фигуры с длинными, толщиной в ногу лесинами на плечах. Тин как ни в чем не бывало зашла в избу, вынесла оттуда пилу и большой ковш воды. Отдала парням:

– Давайте, козлы вон там, поленница за сараем. Распилите – свободны, – повернулась ко мне. – А ты, Мири, иди пока в избу, травы разбери.

Зашла за мной следом, подмигнула:

– Ну, думаю, их ты видишь в последний раз.

Все же какая Тин умная! Не просто приструнила гадов, а припахала к делу и нагрузила так, что им долго еще в эту сторону и глядеть не захочется!

Парни провозились с дровами почти до заката. После этого Тин вынесла им по паре пирожков с капустой на дорогу, отдала Иржику микстуру от кашля для его матери, Зимке выдала склянку с мазью для больных коленок отца. А Ельке велела передать спасибо Хруничу за помощь. Да еще на прощанье от околицы рукой помахала.