Дмитрий Тихонов - Эпоха последних слов Страница 27

— Добрался! — сказал рядом голос, тот самый, хриплый, гортанный. Голос большого зверя.

Рыцарь медленно повернул голову. Глаза слезились и болели, взгляд тонул в льющихся слезах, поэтому ему потребовалось не меньше минуты, чтобы понять, кого он видит перед собой. Над ним стоял орк. Широченные, но чуть сутуловатые плечи, мускулистая грудь, сильно выдающаяся вперед нижняя челюсть, по-кабаньи торчащие наружу нижние клыки и грубая кожа цвета начинающей увядать травы — Рихарду никогда раньше не приходилось встречаться с орками, но перепутать он бы не смог.

— Похож, — варвар широко усмехнулся, отчего его морда приняла еще более устрашающее выражение. Из-за уродливого шрама, стянувшего левую щеку, улыбался он безобразно. — Не отличить, клянусь Заром!

— Ты… кто? — Рихард попытался приподняться на локтях, но в искромсанных, измученных руках не оставалось сил, и он опрокинулся на спину, ощутимо ударившись затылком.

— Не боись, — ощерился орк. — Здесь поздно… бояться.

Он протянул ему ладонь — широкую, словно лопата. Поколебавшись несколько секунд, Рихард ухватился за нее и был поднят на ноги одним быстрым, но плавным движением. А вот тогда у него снова перехватило дух.

Они стояли на плоской вершине утеса, с трех сторон обрывающегося в море. Не меньше чем в сотне локтей внизу волны злобно накатывались на черные камни. По краям за безжизненную почву цеплялись незнакомые Рихарду экзотические кусты и кривые пальмы с широкими зазубренными листьями. Прямо перед ним, в центре относительно ровной площадки торчали три деревянных идола — высокие четырехугольные чурбаны, покрытые грубой, пестро размалеванной резьбой. Каждый из них венчало изображение мрачной обезьяньей морды, украшенное связками побелевших от времени черепов. В безыскусно вырезанных лапах идолы сжимали широкие круглые чаши, источавшие тот самый серый дым, который, несмотря на ветер, тянулся к тучам почти идеально ровными столбами. Именно между истуканами и находилась черная сырая яма, с таким трудом выпустившая рыцаря.

Со всех сторон утес окружал туман. В нем угадывались острые грани скал и темные силуэты статуй, поднимающихся из воды. Но Рихарду было не до них, он не мог оторвать взгляда от огромной горы, что возвышалась впереди, за обрывом, с другой стороны широкой пропасти, на дне которой бурлили беспрерывно сталкивающиеся волны. Вся гора представляла собой гигантское изваяние обезьяньей головы. Циклопические черты каменной морды, несмотря на всю свою гротескность, хранили в себе ощущение жизни, на мгновение замершего движения. Неведомым скульпторам или причудливой игре природы удалось создать удивительно достоверный, хотя и уродливый, портрет. Свирепо вытаращенные глаза и широко распахнутую пасть — три невероятных размеров пещеры — наполняли оранжевые отсветы пламени, горящего где-то в глубинах горы. Оттуда же доносился и ритмичный рокот барабанов — теперь Рихард был в этом уверен.

— Священное место, — сказал рядом орк. — Врата Зара.

Рыцарь повернулся к нему, некоторое время изучал скуластое зеленое лицо, спросил:

— Как я здесь оказался?

— Просто, — ответил орк. — Умер.

— Все-таки умер?

Рихард не почувствовал ни страха, ни удивления. Он помнил нож, брошенный в бандита, помнил стрелы, пронзающие тело, помнил сковывающую движения темноту в подземелье, свою уверенность в собственной смерти. Здесь, на туманном утесе, под взглядом каменного бога, такие вещи не имели значения.

— Не насовсем, — продолжал орк. — Те, кто приходит навсегда, приходят легко. Ты страдал. Пока твое место не здесь.

— Я вернусь назад?

— Да. Когда услышишь все, что должно быть сказано.

— Не понимаю.

— Поймешь. За Вратами ждут те, кто сможет объяснить.

— Но если я уже мертв, то как же смогу ожить вновь?

— Этому тебя и будут учить. Когда-то вы, люди, умели возвращать других с Темных Троп. Лекари из твоего Ордена умели лучше остальных. Потом секретом завладело зло, изменило его, превратило в свой инструмент. Вам пришлось отказаться от древнего знания, но теперь оно снова нужно миру.

Рихард глубоко вдохнул сырой воздух. По спине пробежали мурашки. Это не могло быть ни сном, ни бредом. Он чувствовал скользкий камень под ногами, слышал крики чаек, и бесчисленные ссадины, покрывавшие все его тело, вполне ощутимо болели.

— Это место, оно… существует в реальности?

— Да. В джунглях Ру-Аркха, в сердце родины моего народа. Но для живых это просто скала, они не увидят здесь ни огней, ни моста.

— Какого моста?

Орк указал когтистым пальцем. Над пропастью, между деревьями на краю утеса и нижними клыками каменной пасти тянулся узкий веревочный мост, которого Рихард не заметил прежде, пораженный величием Врат.

— Пошли, нам надо торопиться.

— Почему?

— Слишком многие охотятся за тобой, молодой рыцарь. Если твое тело проткнут копьем, то ты останешься здесь навсегда.

Вблизи доски настила выглядели не слишком надежными — много среди них было подгнивших и даже проломленных, и плотно свитые, заскорузлые канаты в некоторых местах изрядно потерлись. Стоило Рихарду ступить на мост, как внезапно налетевший порыв ветра сильно качнул всю конструкцию, и он вцепился руками в веревки, едва подавив крик.

— Это последнее испытание, — сказал позади зеленокожий варвар. — Каждый погибший орк проходит здесь, и недостойные не добираются до конца. Мост сбрасывает их.

— Но я же не орк! — воскликнул Рихард и, стиснув зубы, сделал следующий шаг.

— Может, не заметит! — прорычал варвар. Он добавил еще что-то, но слова поглотил грохот волны, обрушившейся на скалы в сотне локтей под ними.

Рихард не стал оборачиваться и переспрашивать. Вперед, вперед, движение за движением, не отрываясь от расступившегося внизу провала, не поднимая головы, чтобы не встретить взгляд круглых огненных глаз обезьяньей морды, нависающей над ним, закрывающей собой половину неба, половину мира, половину жизни.

Он шел, и каменные клыки постепенно становились все ближе.

Аргрим слушал. Теперь, спустя пару часов, ему уже не нужно было прикладывать ухо к земле — усиленные, нечеловечески острые чувства служили исправно. Копыта стучали, поскрипывали колеса, повозка продолжала свой путь. Еще несколько минут, и она попадет прямо к ним в руки. Воины теней, укрывшиеся меж деревьев, уже держали наготове луки и стрелы. Каждый знал свою цель. Бой будет недолгим.

Шум леса вокруг не нес в себе ничего человеческого. Природа, очищенная от скверны цивилизации, не заметила исчезновения самых назойливых и ничтожных своих обитателей. Первый шаг сделан. Вскоре, когда потухнет солнце, она избавится от света — вредного и противоестественного явления, не существующего в пустоте предвечной Бездны. Проклятые отпрыски, неблагодарные дети предали своего отца, отгородились от него и заигрались в богов. Но Хаос должен восторжествовать…

Внезапно Аргрим отвлекся от размышлений. Потребовалась почти секунда, чтобы понять, в чем дело — топот копыт стих. Он больше не слышал его.

Повернувшись к воинам, он знаком велел им оставаться на местах, а сам метнулся в тени, оставив после себя сонм призрачных летучих мышей, тающих на свету. Темная сторона приняла его ласково, словно теплая озерная вода. Быстрым, неуловимым порывом ветра он полетел вдоль тракта, перетекая из тени в тень, играючи преодолевая любые препятствия.

Вот и повозка. Изможденные, взмыленные лошади жадно зарылись мордами в высокую траву на обочине. Крытая телега, высокие борта, покрытые вьющимися резными узорами. На козлах сидит Ледяная Ведьма в легких синих доспехах с морозным орнаментом. Еще одна стоит сбоку, и лицо ее перекошено от ненависти. Напротив нее, спиной к Аргриму, застыла Сестра Огня в желтой броне. Она держит свой посох наперевес, словно готовясь отражать удар.

Выбрав место поукромнее, Аргрим выходит на свет, и сразу слышит слова. Древний язык, почти забытый в этих местах. Эльфийский. Но он живет на земле достаточно долго, чтобы помнить его, — и понимает почти все.

— Можешь отправляться в Девять Крыльев сама. Мы не станем тебе мешать.

— Я никуда не пойду без него.

— Тогда сейчас ты умрешь!

— У нас был договор, и…

— Думаешь, нашей Настоятельнице есть дело до всех договоров мира, вместе взятых?! Ей нужен этот варвар, и мы привезем его к ней!

— Вот оно, ледяное вероломство! Клянусь смехом Всевидящей Луны, весь Арганай узнает о вашем предательстве!

— Мы и есть Арганай, горючая мразь! На вершинах гор лежит снег. Но только вы в своем вечном самолюбовании не замечаете этого.

— На вершинах и правда лежит снег, но в глубинах гор течет жидкий жар, гнев которого топит любой лед!

С этими словами Сестра Огня отпрыгнула назад, поднимая посох над головой. По рукам ее, от плеч до пальцев, побежали оранжевые язычки пламени. Они перетекали на посох, карабкались по древку, скапливались на его навершии, сливаясь в стремительно растущий огненный шар. Полтора вдоха спустя этот шар уже сорвался с посоха и ударил в Ледяную Ведьму. Та отпрянула, но огонь не коснулся ее, а отразившись от невидимой, на мгновение сверкнувшей синим преграды, полетел назад, в свою хозяйку.