Дмитрий Тихонов - Эпоха последних слов Страница 28

— На вершинах и правда лежит снег, но в глубинах гор течет жидкий жар, гнев которого топит любой лед!

С этими словами Сестра Огня отпрыгнула назад, поднимая посох над головой. По рукам ее, от плеч до пальцев, побежали оранжевые язычки пламени. Они перетекали на посох, карабкались по древку, скапливались на его навершии, сливаясь в стремительно растущий огненный шар. Полтора вдоха спустя этот шар уже сорвался с посоха и ударил в Ледяную Ведьму. Та отпрянула, но огонь не коснулся ее, а отразившись от невидимой, на мгновение сверкнувшей синим преграды, полетел назад, в свою хозяйку.

Сестра Огня посохом отбила шар, тот рассыпался снопом ярких искр.

— Сдохни! — взвизгнула сидящая на козлах ведьма. Она спрыгнула наземь, выхватывая мечи-полумесяцы. Эльфийка в желтых доспехах бросилась на обочину, очевидно, отдавая себе отчет в том, что соотношение сил отнюдь не в ее пользу.

Аргрим понимал: все, что произошло до этого момента, было не боем, а прелюдией к нему. Шар пламени служил пощечиной, вызовом, и ледяные ведьмы вызов приняли.

Сестра Огня раскинула руки, выкрикнула в небо нечто рычаще-звонкое. Воздух вокруг нее сгустился, наполняясь стягиваемой отовсюду энергией. Однако враги не дали ей довести заклинание до конца: просвистел в воздухе один из мечей-полумесяцев, колдунье пришлось уклоняться от него — ей это удалось, и клинок с глухим стуком вонзился в ближайшее дерево. Но вот ледяной снаряд, посланный второй ведьмой сразу вслед за шакрамом, цели своей достиг. Его острие ударило Сестру Огня в грудь, пробило тонкую броню. По-лошадиному всхрапнув, эльфийка попыталась отступить, но споткнулась о корень, упала и больше уже не поднималась.

Аргрим довольно кивнул. Одной проблемой меньше. Не теряя времени, он нырнул в тени и поспешил обратно. Нужно было успеть сделать кое-какие перестановки.

Достигнув места засады, Погонщик остановился на середине дороги, сказал в колышущуюся пестроту подлеска:

— Сайл, Фарг, Холлар! Вашей цели больше нет. Берите лошадей.

Не дожидаясь подтверждения или ответа, он занял свое место. Тишина вокруг была как раз такой, чтобы даже самый осторожный путник ничего не заподозрил: птицы пели, листва перешептывалась, потрескивали крохотные веточки под лапками многочисленного ежиного семейства, гуляющего по подлеску в поисках пропитания. Тени — это пустота, и постигнувший их при желании может стать ничем.

Повозка появилась три минуты спустя. Лошади мчались во весь опор, по их отощавшим спинам беспрерывно гулял кнут. Обе эльфийки сидели на козлах: видимо, для того, чтобы вовремя заметить опасность. Но сложно опередить опасность, которая уже давным-давно заметила тебя.

В зарослях по обе стороны дороги защелкали тетивы тяжелых составных луков. Стрелы с широкими наконечниками врезались в тела лошадей, разрубая мышцы. Испуганное ржание наполнило воздух. Колдуньям достались стрелы с узкими бронебойными наконечниками. Первая же из них насквозь пронзила шею одной из ведьм, и та упала с козел головой вперед, под колеса повозки. В следующий миг завалилась набок левая кобыла, и это спасло вторую ведьму — телега с хрустом и треском перевернулась, а волшебница, избежав встречи с остриями, прокатилась по усыпанной хвоей земле и вскочила на ноги.

Надо отдать ей должное, не промедлив и секунды, она оценила ситуацию и перешла в наступление. Холлар, бросившийся к ней, чтобы добить, напоролся на волну мороза, покрывшую траву и ветви деревьев вокруг инеем. Ведьма шагнула к нему и, с силой размахнувшись, обеими руками ударила по застывшему телу шакрамом. Неудачливый воин сполна расплатился за свою опрометчивость — с жалобным звоном он рассыпался на множество мелких осколков.

Ведьма отбила несколько выпущенных в нее стрел и бросилась к перевернутой повозке — ни при каких обстоятельствах она не собиралась бросать доверенный ей груз. Аргриму даже стало немного жаль отважную воительницу, когда Фарг, пройдя тенью за спину эльфийке, зарубил ее ударом, от которого не могло быть спасения — крест-накрест парными мечами, рассекая позвоночник. Ведьма рухнула лицом в траву, и все закончилось.

Битва продолжалась совсем недолго: колеса перевернувшейся телеги еще продолжали вращаться. Покинув свое укрытие, Аргрим поспешил к фургону, аккуратно обойдя начавшие уже оттаивать останки Холлара, чтобы не испачкать подол сюркота.

Двое воинов, вспоров тент фургона, выволокли наружу завернутое в плащи и одеяла тело. Аргрим склонился над ним, всмотрелся в бледное, осунувшееся лицо. Парень еле дышал, жизнь едва теплилась под его посиневшими веками. Переворота повозки вполне хватило бы, чтобы раздавить ее, но судьба рассудила иначе.

Повинуясь внезапному импульсу, кровожадному звериному инстинкту, Погонщик извлек из складок плаща кинжал. Одно движение, всего одно. Он потянулся острием к белому горлу рыцаря, но в последний момент замер. Рога. У мальчишки на висках красовались рога. Витые, черные, толстые. Кожа вокруг них слегка припухла и покраснела. Аргрим постучал лезвием по левому рогу и поднял взгляд к небу.

Что это значило, во имя Бездны?! Откуда у того, кто представлял собой средоточие всего ненавистного и опостылевшего, был знак темных богов? Или он ошибся, неправильно понял их предсказания? Аргрим по самую рукоять воткнул нож в землю рядом с ухом парня. Пусть будет, как изначально задумано: он отвезет мальчишку мертвому магистру и предоставит тому лично решать, что с ним делать. Правда, неизвестно, переживет ли раненый дорогу.

— Господин? — Фарг наклонился к нему, пряча взгляд.

— Что?

— На дороге всадники, господин. Двое на четырех лошадях… один очень тяжелый. Скачут сюда во весь опор.

— Когда будут?

— Меньше чем через час, господин.

— Ну что ж. — Аргрим выдернул нож из земли и выпрямился во весь рост. — Неспроста. Посмотрим, кто и зачем. Может, узнаем что-нибудь интересное.

Глава II

Ловцы метеоритов

Вольфганг мчался во весь опор, беспрерывно погоняя несчастную лошадь. Скалогрыз, стиснув зубы, вцепился ему в пояс и стоически молчал, несмотря на то, что от тряски, казалось, вот-вот отвалится борода. Харлан, которому пришлось взять на себя обеих вьючных кобыл, непоправимо отставал, его тревожные окрики позади становились все дальше и тише.

Деревья пролетали мимо, сливаясь в сплошную серую стену, ветер бил в лицо, выгонял слезы из уголков глаз. Рыцарь прищурился, пригнулся к холке своего скакуна, сжал в левом кулаке поводья. Где-то впереди, за очередным поворотом размокшей от прошедшего дождя дороги, его ждал брат. Он был уверен, что приближается к Рихарду — с каждым ударом сердца, с каждым всплеском грязи под копытами. Чувство единства, связавшее их при рождении неразрывной невидимой нитью, не могло обманывать: совсем скоро погоня должна закончиться. Он понятия не имел, почему вдруг похитившие брата эльфийки остановились. Возможно, колесо соскочило с оси, или пала лошадь, или путь оказался перекрыт поваленным деревом — это было не важно. Смысл имело лишь то, что Рихарда, тяжело раненного, измученного, полумертвого, больше не увозили от него.

Рукоять меча жгла ладонь, предчувствие надвигающейся битвы наполняло мышцы тягучей тяжестью. Он готов был без жалости и оглядки рубить каждого, кто посмеет вновь встать между ним и братом. А потому, когда дорогу преградила невесть откуда взявшаяся темная фигура с широко раскинутыми руками, рыцарь и не подумал останавливаться — чья-то возможная гибель под копытами коня волновала его сейчас меньше всего. Но сам скакун явно считал иначе: в нескольких шагах от встречного лошадь взвилась на дыбы, испуганно заржав. Гном рявкнул что-то нечленораздельно-богохульное и, взмахнув руками, грузно повалился на землю. Сам Вольфганг удержался в седле, но это стоило ему немалых трудов. Он ни секунды не сомневался, что столкнулся с врагом, и, как только лошадь под ним опустилась на все четыре ноги, взмахнул мечом.

Узнавание пришло мгновением позже, но в удар был вложен весь гнев, вся ярость, все отчаяние последних суток — и с ужасом поняв, что перед ним старый сказочник, позапрошлой ночью давший им приют в разрушенном лесном замке, Вольфганг уже не имел ни времени, ни возможности остановить тяжелый клинок. Тот должен был врезаться в левое плечо старика и рассечь его до середины груди, жадно вырвать жизнь из хрупкого немощного тела.

Клинок вспыхнул белым светом и сломался, расколовшись на несколько безобидных обломков, словно был сделан из стекла или льда, а не из закаленной гномьей стали, способной рубить даже мрамор.

— Осторожнее, — сказал старик. — Вы так однажды зарежете кого-нибудь ненароком.

— Да уж, Кром вас раздроби, осторожность бы не помешала, — подал голос Скалогрыз, медленно поднимаясь и отряхиваясь. — Что вообще творится с этой кобылой? Какого хе…