Цена светлой крови - Ахманов Михаил Сергеевич Страница 10

Сейчас, привычно поглаживая бородку, Кадиани размышлял о том, что удастся выжать из Джумина Поло. За годы знакомств, можно сказать, даже дружбы, тот никогда не номинал о семейных секретах - может, его не посвятили в эти тайны, или он забыл все столь же основательно, как забывает прибрежный утес лизнувшую его волну. Но и с утесами бывают перемены - что уж говорить о людях! Наблюдение за ним не тяготило Кадиани, как и жизнь на краю земли. Джумин оказался приятным человеком, а Южный Куат - очаровательным городком, сулившим кое-какие радости, и не только в «Пестром керравао»; посещали Куат красивые женщины, к которым Логр Кадиани, как истый аталиец, был неравнодушен. И компания здесь сложилась подходящая, как раз такая, где он не выделялся, ибо каждый в сайре «Теокалли» имел свой пунктик, не очень понятный обычным людям, а уж сениамитам - тем более. Здесь Кадиани, большой любитель всяческих загадок, мог заниматься не только порученным делом, но и следить за трудами Джумина, Рикара Аранны и остальных. Это, да еще женщины, хороший стол и умные беседы делали жизнь исполненной смысла. За такие удовольствия ему еще и платили - причем очень неплохо.

Уставившись на крышку сундука, Кадиани взвешивал шансы разгадать секрет. С одной стороны, наниматели его не торопили, и это было хорошо; с другой, за четыре года Джумин не произнес ничего полезного. Он не казался угрюмым и замкнутым, совсем наоборот, и не скрывал своей беды и своего происхождения - видно считал, что Куат слишком далек от Ханая, чтобы делать из этого тайну. Он был терпелив и расположен к людям - Кадиани не помнил случая, чтобы Джумин кого-то унизил или сказал резкое слово. Он, несомненно, был человеком образованным - амнезия, лишив его памяти, не затронула ума и обширных познаний. Наконец, он был щедр - оплачивал застолья в «Керравао», морские прогулки, вылазки к Проливу и другие развлечения санры. Последнему, впрочем, не приходилось удивляться - Кадиани знал, какие суммы переводят Джумину из Ханая. При желании он мог бы построить в Куате дворец, завести десяток любовниц и жить как сагамор! Однако богатством семьи не чванился и вел себя достойно. Словом, Джумин внушал Кадиани симпатию.

Но не только ее, еще и любопытство. Не так уж важно, что он сказал и чего не говорил - птицу видно по полету! - вертелось в голове у Кадиани. И птица та - не из Ханая! Память может покинуть человека, и словами он не расскажет о прошлом, однако прошлое не умерло, оно живет. Пусть бессилен разум, но память тела сохранилась, и жесты, мимика, осанка красноречивее слов; их безмолвный язык понятен для опытного наблюдателя. Кадиани же умел не только смотреть, но видеть, а из увиденного - делать выводы. И казалось ему, что к ханайским банкирам Джумин относится не более, чем сокол к попугаям.

В нем ощущались благородство и внутренняя сила. Его движения выдавали склонность к жизни переменчивой и бурной, так не похожей на тихое куатское существование; то были движения воина, а не купца - было заметно, что ему привычнее держать оружие, чем пересчитывать деньги. Ему с охотой подчинялись, ждали его похвалы или заключительного слова; похоже, Джумину это казалось естественным, а значит, он обладал некогда властью. Временами он делал странные жесты, и Кадиани, приглядевшись, узнал полузабытый язык киншу, бытовавший в Эйпонне много столетий назад. Это получалось у пего непроизвольно, будто бы руки и тело Джумина помнили, как выразить радость, сожаление или печаль, какую позу принять, говоря о богах или умерших, каким движением утихомирить спорящих. Выходит, когда-то он в совершенстве владел киншу! Поразительное умение для человека столь молодого!

А его лицо... Не очень-то он походил на аталийца. да и на любого мужчину Риканны! В прошлом те, кто вел происхождение от эйпонских предков, были безусыми и безбородыми, но теперь этот признак встречался лишь в недавних браках. Сомнительно, чтобы Катри Джума прижил дитя от арсоланки или одиссарки... Он вдовел много лет и, разумеется, были у него любовницы, но не из Эйнонны. Сведения вполне достоверные, собранные Кадиани в Ханае, еще до того, он отправился в Куат... Собственно, даже проныры из ханайских Листов Новостей не знали, что у Катри есть сын помимо Никлеса... Так что о происхождении Джумина можно было строить любые, самые смелые догадки - даже такие, ап коих Логр Кадиани ощущал озноб и слабость в коленях.

Однажды он поделился своей гипотезой с нанимателем, но услышал в ответ те же слова, что были сказаны недавно: нам безразлично, кто он такой, мы хотим выяснить, что он знает. Видимо, лизирский лорд не сознавал, что происхождение Джумина Поло - тайна более глубокая, чем Завещание Джакарры, и ключ к ним обеим хранится в одном и том же ящике. И Безымянные Звезды ему не интересны - хотя, если разобраться, эго бесспорно открытие века... возможно, всех веков земной истории...

Эти богачи бывают такими ограниченными, со вздохом решил Кадиани и выключил мелг. Погасли огни на игровой приставке, исчезли пещера и сундук, экраны подернулись серебристой мглой.

- Быть первыми в миг его прозрения, в день, когда сосуд опорожнится... - тихо произнес Кадиани. - Так он сказал! И не ответил на вопрос: что будет с сосудом?

Похоже, ничего хорошего, подумалось ему. Кто нуждается в пустых сосудах?..

Его охватили усталость и ощущение вины.

* * *

Старик умирал. Опухоль в горле душила его, он едва мог говорить, но хриплая невнятная речь была понятна Никлесу - за последние месяцы он привык слушать слабый голос отца и домысливать несказанное. Даже смертельно больным Катри Джума не выпускал из рук кормила на своем корабле и правил Банкирским Домом с прежней твердостью. Его указания касались многих незавершенных дел, сомнительных вложений, тяжб и имущественных споров, но больше всего он говорил о будущем. Он верил в прогресс и полагал, что в самые ближайшие десятилетия люди достигнут Внешнего Одисса и других Внешних и Внутренних Миров, а на Луне, в уже разведанном районе, заложат город - а там недалеко до горных разработок. Тем более, что машины Ута делались все совершеннее и могли не только дробить с тупым усердием породу, но также определяли профиль рудных жил, выбирая без вмешательства человека самые перспективные участки. Несомненно, говорил Катри, в грядущем их применят на астероидах, на заводах по переработке сырья, а продукция будет доставляться в обитаемые миры на ракетах-грузовозах. Это означало, что в отдаленной перспективе не стоит вкладывать средства в земную промышленность, кроме определенных отраслей - ракетостроения, транспорта, производства мелгов и комплексов, поддерживающих жизнь

ми других планетах солнечной системы. И Катри Джума, ворочая непослушным языком, бормотал снова и снова: «Делай с I лику на Очаг Великой Пустоты! Будущее - там! Там, Никлес!» Он тянул руку к окну пропахшей лекарствами комнаты, за которым открывалось небо.

Сегодня Катри видел небо в последний раз - темные небеса Хапая с яркими летними звездами. Жить ему оставалось недолго. Дочь, сын и супруга Никлеса уже простились со стариком и сидели вместе с лекарями в кабинете, смежном с опочивальней. В коридорах и зале приемов толпились служащие Дома с печальными лицами - хозяином Катри был строгим, но справедливым и щедрым, и своих в обиду не давал. Вокруг дворца стояла охрана, сотня сеннамптов и бритунцев, не подпускавших к решеткам, ограждавшим парк, досужую публику. Л ее, несмотря на ночное время, было преизрядно - шустрые молодцы из Листов и мелг-новостей, хроникеры со своими камерами, ханайская знать и простые обыватели. Не каждый день умирает один из невенчанных владык, столп Атали и мира, родич Протектора!.. Люди глядели на мачту с пампой, подсвеченной прожекторами: пока она наверху, Катри Джума жив. Но, по слухам, висеть ей там недолго...

- Бальзам, - прохрипел старик, - дай мне бальзам... я должен сказать...

- Не тревожься, отец, ты уже все сказал, а я - запомнил, - произнес Никлес, приблизив к его губам чашку с экстрактом коки. Прежде лекарств было много, теперь осталось одно, утолявшее боль. Знак полной безнадежности... Катри глотал с трудом, хрипел: «Не все... не все...» - и показывал рукой: наклонись, сын... ближе... ближе...