Виталий Храмов - Сегодня – позавчера Страница 10

Шипя перегретым паром, как гигантские паровые утюги, паровозы пытались растащить свалку составов со станции. Подойдя ближе, увидел неприглядную картину: горящие, исковерканные вагоны, сброшенные с путей, огромную воронку, перегнутые рельсы, тянущиеся в небо, тела людей всюду, в разной степени сохранности. И суета. И тушили, и растаскивали, уносили раненных, оттаскивали погибших. А с другой стороны воронки орал белугою какой-то хмырь в тёмном мундире, не то чёрном, не то темно-синем, в фуражке с красным верхом, на стайку перепуганных бабёнок с путейским инструментом в руках. Те в слезы ревели.

Хмырь свалил. Подошел я.

— Что, бабоньки, приуныли? Где же мужики ваши? Бригадир, мастер?

— Мужиков в армию забрали. — Ответила одна.

— Бригадир — там лежит. А от Сергея Иваныча одна нога-то и отала-а-ась… — ответила, всхлипнув, другая — и — в рёв.

— Обоих побили-и-и, бабоньки-и-и, что делается-то!..

В общем, массовая истерика.

— А чего вы хотели? Война же.

Заголосили ещё пуще. Ну что за народ эти бабы? Душа у них водяная. Ну, ничего. У меня есть опыт прерывания истерик. Человека в истерике надо встряхнуть, отвлечь, загрузить голову иными проблемами, чтобы не осталось места страху.

— Ро-о-та! Ср-ройся! Сми-и-р-рна! — рявкнул я. Аж сам от себя офигел. Как это я так реветь научился? Но бабоньки реветь перестали, глазёнки повытараскивали. Если их сейчас не грузануть по-полной, истерика ещё усилиться.

— Обрисовываю обстановку, — начал вещать я, голосом непривычно жёстким, — в результате хищнического налёта противника ваше подразделение понесло потери, утрачен командный состав, что привело к полной деморализации части. Это ставит под угрозу выполнение важного задания командования, а именно — скорейшего восстановления пути и возможности пропуска поездов по станции. В результате вышеизложенного, я, старшина Кузьмин Виктор Иванович, принимаю командование вашим подразделением на себя, до прояснения обстановки. Вам всё понятно? Есть возражения?

Сухой казённый язык (откуда он взялся только в моей башке?) оказал положительное воздействие — бабёнки даже подтянулись, кое-как выстроились, правда, не по росту. Возражающих не было. Я пошел хромать вдоль строя.

— Перед нами стоит задача — восстановить целостность данного пути сообщения. Что нам для этого нужно? Инструмент, шпалы, рельсы, балласт, желательно щебень. Кто знает, где всё это складировано? Шаг вперёд! Как вас зовут?

— Катя.

— Катя вы дома. А здесь война, прошу не забывать об этом.

— Швадрина Екатерина Георгиевна.

— Так-то лучше. Вы знаете, где складированы материалы верхнего строения пути?

— У меня муж и отец здесь работали. Я всё неплохо знаю.

— Назначаю вас, Екатерина Георгиевна, временно исполняющей обязанности бригадира пути. Есть на чём привезти всё это?

— Есть путевая тележка.

— Замечтательно, от слова «мечта». Берёте себе столько товарок, сколько необходимо, отправляйтесь за инструментом и шпалами. Остальные — расшивать дефектные рельсы. Это вам знакомо? Исполнять!

Закрутилось. Ну, вот! И никаких истерик.

— Боец! Стоять! Кто таков? — окликнул я пробегавшего, с совершенно потерянным видом, ребенка, на вид лет семнадцати, но в неопрятной военной форме.

Он оглянулся, уже почти продолжил путь, но видимо, необходимые на службе рефлексы успели выработаться, он вытянулся, доложился. Кому? Мне, то есть этому охеревшему типчику в пижаме? Да, именно так. Вот что значит многолетняя выработка командного голоса, но не моя, а Кузьмина.

— Так, боец. Я — старшина Кузьмин. Поступаешь в моё распоряжение. Твоему командованию будет доложено о твоей задержке мною. Твоя задача — помощь подразделению ремонта пути. Вопросы есть? Хорошо, что нет. Бери вот этот кривой лом, он называется лапчатым, расшиваешь рельсошпальную решетку. Вот эти опытные товарищи женщины покажут тебе как. Ну, не женское это дело! Пока можем помочь — будем помогать.

Так я отловил ещё под десяток солдат, которых здесь солдатами нельзя было называть. Только — боец или красноармеец. Выбирал самых «потерянных». А они и с радостью соглашались — фактически, они проявили слабость — во время налёта бежали куда глаза глядят, а теперь не знают как предстать пред командировы очи. Я, фактически, их отмазываю. Вот тебе и симбиоз. И мне хорошо, и им неплохо.

Меж тем, в воронку бойцы стаскали старые шпалы, сложив их «колодцем». Привезли рельсы. Сразу собрали из них рельсовую нить нужной длины, пришили концы её на оставшиеся в пути шпалы, а середина получилось, что легла на этот «колодец» из шпал. Рельсы фактически повисли над воронкой. К рельсам, на вису, пришили шпалы костылями. Путь был готов, только отсыпать.

— Екатерина, у вас есть, что-либо для механической отсыпки балласта? Засыпать эту яму.

— Есть, но на восстановительном поезде. Он приедет, наверно скоро.

Появился опять этот хмырь в чёрной форме. Оказалось — комендант станции. Он аж рот разинул.

— Ну, молодцы, ну молодцы, — он был искренне рад. Тряс мне руку, обнял так, что аж заболело всё.

— Командир, ты потише. Поломаешь меня опять. Итак, еле сшили.

— Как зовут вас? Я представлю вашему командованию благодарность на вас.

— Старшина Кузьмин. Только я не при чём. Это всё бабоньки. Они сами всё сделали. Да вот Швадрина Екатерина Георгиевна. Я её назначил врио бригадира до вашего решения. Девоньки просто перепугались, растерялись.

— Утверждаю назначение. Швадрина, зайди в кадры или ко мне вечером, с приказом ознакомишься. Но, всё-таки! Тут и движение можно открыть.

— Можно, только осторожно. Желательно отсыпать балластом и подбить шпалы.

— Всенепременно! Восстановительный уже идёт. Сортировочную они уже открыли, теперь и здесь закончат. Откуда вы, старшина, владеете путейской наукой?

— Командир, обрати внимание — я старшина. Я не владею путейским ремеслом, я командую людьми. Я их организовал — они всё сделали, а я наслушался терминов путейских, пока они разговаривали, теперь пытаюсь выглядеть умным.

Мой собеседник рассмеялся.

— Молодец, старшина. Побольше бы нам таких, как ты. Немца бы от границ не пустили бы.

— Ты поосторожнее, командир, с такими утверждениями. Не всё так просто. Немец, пока, сильнее. И не потому, что у нас люди плохие, а потому, что немец под своим фашистским флагом против нас всю Европу ведёт. Вся Европа на него работает. Ну, ничего, не впервой. Один, Наполеоном кликали, тоже всю Европу к нам войной привел. Всех здесь и закопали.

— Наполеон Москву взял, — погрустнел железнодорожник.

— А Гитлер — не Наполеон. Кишка тонка. Да, и мы не дадим. Не те времена, чтоб Москвами бросаться. Вот отпустят меня с госпиталя — мимо меня ни одна немецкая падла не пройдёт.