Айзек Азимов - Второе Основание Страница 10

Тут же наступила мертвая тишина. Руки старшин, которые только что жестикулировали, моментально опустились. Они уставились один на другого исподлобья, явно желая уступить роль рассказчика кому-нибудь, но только не себе.

Притчер быстро добавил:

— Мой спутник задал этот вопрос из чисто дружеских побуждений, так как слава о Тазенде гремит по всей Галактике. Мы, конечно, доложим губернатору о преданности и любви к нему старшин Россема.

Вздохов облегчения не последовало, но лица старшин посветлели. Один из них стал теребить свою бороду, поправляя большим пальцем и мизинцем ее завитки.

— Мы — преданные слуги лордов Тазенды, — сказал он.

Раздражение Притчера от вопроса Чаниса улеглось. Было, по крайней мере, очевидно, что возраст пока еще не мешал ему исправлять ошибки других, ориентируясь в ситуации на ходу. Он продолжал:

— В нашем далеком уголке Галактики ничего не известно о славном прошлом лордов Тазенды. Мы лишь предполагаем, что они правят здесь благородно уже долгое время.

— Правление лордов можно назвать справедливым?

— Да… — Старшина заколебался. — Губернатор — сильный и могущественный лорд. Он убивает предателей не колеблясь. Но среди нас таких нет, конечно.

— А в прошлом все наказания были заслуженными, я надеюсь?

— Никто из нас не был предателем: ни наши отцы, ни деды — никто. Но в других мирах они были, и смерть настигала их мгновенно. Об этом мы не любим думать, потому что мы простые люди и не интересуемся политикой.

Отвечавший явно волновался, и глаза его выдавали озабоченность чем-то. Притчер деликатно продолжал:

— Не могли бы вы сказать, как нам попасть на аудиенцию к губернатору? — и тут же почувствовал, что старшины изумлены.

— Как, разве вы не знаете, что губернатор будет здесь завтра? Он вас ждал. Это большая честь для нас. Мы… мы надеемся, что вы доложите о нашей преданности.

Улыбка Притчера оставалась все такой же широкой, разве только слегка искривились уголки губ.

— Ожидал нас?

Старшины удивленно переглянулись:

— Но разве… Прошла уже неделя, как нас предупредили о вашем прибытии…

Помещение, в котором их разместили, было, конечно, фешенебельным для этого мира. Притчеру приходилось жить и в худших условиях. Что касается Чаниса, то по его лицу невозможно было что-либо прочесть.

Между спутниками постоянно ощущалась некоторая напряженность, но совсем иного рода, нежели раньше. Притчер чувствовал, что приближается время решительных действий, но, с другой стороны, осознавал необходимость немного подождать. Встречаться с губернатором сразу было очень рискованно, но это могло иметь и огромный плюс. Бесполезная игра, притворство Чаниса бесили генерала, и он ждал скорейшей развязки.

— Кажется, нас ожидают, — сказал он.

— Да, — просто ответил Чанис.

— И это все, что вы можете сказать? Мы прилетаем сюда и узнаем, что губернатор ожидает нас… Может быть, от губернатора мы услышим, что нас ожидают и на самой Тазенде! Каков тогда смысл всей нашей странной миссии?

Чанис поднял голову и, даже не пытаясь скрыть нотки усталости в голосе, заявил:

— Ожидать нас — значит понимать, кто мы такие. А это меняет дело.

— Вы что, надеетесь скрыть нашу цель от людей Второго Основания?

— Возможно. А почему бы и нет? Предположим, наш звездолет засекли еще в космосе. Разве это не нормально для любой области — иметь свои внешние космические посты? Даже если мы обычные космические гости, то представляем для них большой интерес.

— Достаточный для того, чтобы именно губернатор пришел к нам, не наоборот?

Чанис пожал плечами.

— Об этом нам придется подумать позже, когда увидим, что представляет собой губернатор.

Притчер осклабился в недоброй усмешке.

Чанис продолжал все с тем же искусственным оживлением:

— По крайней мере одно мы знаем. Тазенда — Второе Основание. Миллионы мелких фактов указывают на это. Как еще можно объяснить страх местных жителей перед Тазендой! Я не вижу никаких признаков политического управления. Группы старшин, очевидно, распоряжаются всем свободно, в их дела никто не вмешивается. Налоги, о которых они упоминали, взимаются неаккуратно или вообще не взимаются. Местные жители много рассказывают о бедности, но на самом деле выглядят обеспеченными и сытыми. Дома их примитивны, но в них можно жить. Честно говоря, этот мир меня восхищает. Я еще никогда не видел мира более неустроенного и поначалу думал, что население его страдает, но теперь вижу, что ошибался.

— Вы что, поклонник деревенского образа жизни?

— Упаси меня Галактика!

Чанис задумался над этими словами с некоторым удивлением.

— Я просто хочу подчеркнуть важность именно этого момента. По-видимому, Тазенда — гениальный администратор, в корне отличный от старой Империи, Первого Основания и даже нашего Союза, потому что дает им то, что не может дать никто другой, — счастье. Неужели вы не видите, что природа их власти совершенно иная? Не физическая, а психологическая.

— Правда? — Притчер позволил себе иронию. — А ужас, с которым старшины говорили о наказании? Как это укладывается в вашу теорию?

— Но разве кто-либо из них был наказан? Они говорят только о наказании других. Создается впечатление, что в их мозги глубоко заложена мысль о возможной каре, так что никакой надобности в ней просто не возникает. Они наверняка контролируются настолько хорошо, что, я уверен, на планете нет ни одного солдата с Тазенды. Неужели вы этого не понимаете?

— Может быть, пойму, — холодно ответил Притчер, — когда увижу губернатора. А что, между прочим, если и наши умы сейчас контролируются?

Чанис ответил с жестоким презрением в голосе:

— Вам к этому не привыкать!

Притчер побледнел, как полотно, и с усилием отвернулся. В этот день они больше не разговаривали.

Ночь была тихой, холодной и безветренной. Прислушиваясь к сонному посапыванию компаньона, Притчер спокойно настроил свой передатчик на волну, которой не было в передатчике Чаниса, и, нажав кнопку, связался со звездолетом. Последовал тихий, на пределе слышимости ответ. Дважды Притчер запрашивал:

— Никаких сообщений?

И дважды приходил ответ:

— Никаких. Мы постоянно настроены на волну.

Притчер встал с кровати. В комнате было холодно, и он, завернувшись в меховое одеяло, сел в кресло и посмотрел на звездное небо, так не похожее своей яркостью на его родное.

На мгновение Притчер снова задумался, был ли прав Мул в том, что обращение отняло у него ту находчивость, которой он всегда гордился. Или просто давала себя знать усталость от всех лет, проведенных в космосе?