Айзек Азимов - Второе Основание Страница 11

На мгновение Притчер снова задумался, был ли прав Мул в том, что обращение отняло у него ту находчивость, которой он всегда гордился. Или просто давала себя знать усталость от всех лет, проведенных в космосе?

В конце концов, какая разница. Он устал.

Губернатор Россема прибыл без свиты. Единственным его спутником был человек в форме, который вел машину, по стандартам Россема, новейшей конструкции, но Притчер нашел ее устаревшей. Машина неуклюже повернулась и несколько раз подпрыгнула на ухабах. Ясно было, что работала она не на атомной энергии, а на химическом горючем.

Губернатор вышел из машины и чинно проследовал между рядами почтительно выстроившихся старшин, на которых даже не взглянул. Он быстро открыл дверь, и свита поспешила за ним.

За всей этой церемонией наблюдали из окна предоставленного им помещения два человека из Союза Мула.

— Губернатор невысок и не производит особого впечатления.

— Ну и что?

Притчер почувствовал, что нервничает, и выругался про себя. Однако лицо его выражало ледяное спокойствие. Генерал не намеревался выдавать свои чувства Чанису, но давление его подскочило, а в горле пересохло. Это был не физический страх: Притчер не принадлежал к тому пушечному мясу, которое настолько тупо, что неспособно бояться, но физический страх он мог контролировать. Это было нечто другое, страх иного рода.

Генерал быстро взглянул на Чаниса. Тот лениво рассматривал ногти на руках и даже что-то ковырял. Притчер ощутил, как в нем поднимается волна негодования. Что Чанису бояться ментального контроля?! Он вздохнул про себя и попытался вспомнить прошлое, когда он был твердолобым демократом, пока Мул не обратил его. Но генералу трудно было вспомнить свои ощущения в те времена и обнаружить нити, привязывающие его эмоционально к Мулу. Умом он понимал, что было время, когда он стремился убить Мула, но как ни напрягался, не мог воскресить в памяти и тени прежних эмоций. Возможно, срабатывала рефлекторная защита его мозга, потому что от одной мысли об этом Притчер покрывался холодным потом.

А что, если он вспомнит все до деталей? Что, если губернатор тоже вмешается в его мозг?

Когда это произошло в первый раз, Притчер не почувствовал ничего. Не было ни боли, ни даже ощущения неудобства.

Неужели при встрече с губернатором повторится то же самое?! Неужели все, что произошло с ним раньше, на службе у Мула, сгинет, как сон? И Мул станет сном, и только Тазенде он будет предан…

У Притчера возникли позывы к рвоте, и он резко отвернулся от окна. Внезапно голос Чаниса резанул по уху.

— Я думаю, пора, генерал.

Притчер снова повернулся. Дверь бесшумно открылась, и на пороге появился старшина.

— Его превосходительство губернатор Россема, — объявил он. — Лорд Тазенды дает разрешение на аудиенцию и просит вас предстать перед ним.

— Конечно. — Одним рывком Чанис натянул на голову капюшон и поправил пояс.

Челюсти Притчера непроизвольно сжались. Это было началом настоящей игры.

Губернатор Россема не производил особого впечатления своим внешним видом. Он был невысокого роста. Глаза, окруженные сеткой морщин, казались приветливыми, а свежевыбритый мягкий и маленький подбородок свидетельствовал о некоторой слабости этого человека.

Притчер избегал его взгляда и смотрел исключительно на подбородок. Он не знал, окажется ли подобная тактика эффективной и вообще поможет ли что-нибудь, если вновь захотят вмешаться в его сознание.

Высокий голос губернатора звучал бесстрастно:

— Мы приветствуем вас на Тазенде. Приветствуем с миром! Вы уже обедали?

Рука его с длинными пальцами и выступающими венами почти по-королевски пригласила гостей к столу, имевшему подковообразную форму. Гости поклонились и сели с внутренней стороны, губернатор же устроился напротив. По бокам от них, с внешней стороны стола, расположились молчаливые старшины.

Губернатор восхвалял пищу, импортированную с Тазенды, выказывал недовольство погодой на Россеме, пытался завести разговор о трудностях космических путешествий.

Чанис изредка вставлял слово. Притчер вообще молчал.

Наконец обед закончился. Губернатор откинулся в кресле. Глаза его блестели.

— Хочу спросить о вашем звездолете. Разумеется, необходимо обеспечить надлежащий присмотр за ним, но мне сказа ли, что его местонахождение неизвестно.

— Верно, — весело подтвердил Чанис. — Честно говоря, мы оставили его в космосе. Это большой звездолет, предназначенный для длительных космических путешествий, иногда во враждебно настроенные районы, и мы решили, что если приземлимся на нем здесь, то вы можете неправильно истолковать наши намерения, а они совершенно мирные. Так что мы предпочли опуститься на вашу планету вдвоем и невооруженными.

— Дружеский акт, — неуверенно прокомментировал губернатор. — Так, говорите, большой звездолет?

— Не совсем военный корабль, ваше превосходительство.

— Хм, гм… Откуда, говорите, вы прилетели?

— С небольшой планеты сектора Сантани, ваше превосходительство. Возможно, вы и не слышали о ее существовании так как она совсем незначительна. Мы заинтересованы в развитии торговых отношений с вами.

— Вот как? Торговля? А что вы можете предложить?

— Машины любого рода, ваше превосходительство. В обмен — дерево, пищу, руду.

— Да, гм… — Губернатор с сомнением покосился на пришельцев. — Я мало в этом понимаю. Может быть, нам удастся наладить взаимовыгодную торговлю, после того как я просмотрю ваши документы, — ведь наше правительство затребует определенные сведения, прежде чем мы сможем прийти к какому-либо соглашению. Вы понимаете? Я осмотрю ваш звездолет, затем придется проследовать на Тазенду.

Ответить на это было нечего, и тон губернатора стал прохладнее.

— Мне просто необходимо осмотреть ваш звездолет.

Чанис уклончиво заявил:

— К сожалению, на звездолете в данный момент производится ремонт. Он будет к вашим услугам через сорок восемь часов, если ваше превосходительство согласится подождать.

— Я не привык ждать.

Впервые Притчер перехватил взгляд губернатора, и дыхание его сперло. На мгновение у генерала возникло чувство, что он тонет, но затем ему удалось отвести взгляд в сторону.

Чанис не уступал.

— Звездолет не может приземлиться раньше, чем через сорок восемь часов. Мы здесь, у вас, и мы совсем не вооружены. Неужели вы сомневаетесь в наших мирных намерениях?

Наступило долгое молчание, затем губернатор сурово сказал:

— Расскажите мне о вашем мире.