Зиновий Юрьев - Беседы с королем Цурри-Эшем Двести десятым Страница 10

И вот я на арене, я ощущаю на себе все сто пятьдесят тысяч глаз плюс три глаза Малыша. Он уже учуял меня, встает на задние лапы, рычит. Я бегу к нему и бормочу:

- Ну, ну, Малыш, ты же такой симпатичный дракончик, мы с тобой уже знакомы.

Клянусь ВАКом и своей докторской диссертацией, где она сейчас находится, мне показалось, что он слегка вильнул хвостом. Что вам сказать? Я поглаживал чудовище, бормотал всякие глупости, пока не откинул незаметно крышечку и не щелкнул ограничителями.

Когда я шел обратно к выходу с арены, дракон плелся за мной, как наша земная собака, а стадион бушевал от восторга.

Через час, после того, как его величество благополучно сразило Малыша и мы сидели в его комнате под трибунами стадиона, Цурри-Эш сказал:

- Саша, вы знаете, что ставите под угрозу политическую стабильность Эша?

- Что вы, ваше королевское величество! У меня и в мыслях этого нет, не говоря уже о том, что это стро- с жайше запрещено всем командируемым в другие миры.

- И тем не менее, друг мой, и тем не менее. Вы оказываете мне бесценную услугу. Вы отказываетесь от десяти постов, которые я вам предлагаю, от роскошных, поистине королевских подарков, даже от Зукки из обсерватории Элфи, хотя, поверьте мне, эта дрянь умеет показывать звезды. Вы смущаете меня, вы посягаете на мое мироощущение, друг мой. Как может править монарх, если он не уверен, что все на свете имеет цену? Благородство куда опаснее для властителя, чем, скажем, жадность или расчет. Потому что жадность или расчет легко предсказуемы и, стало быть, неопасны. А благородство, бескорыстие... Не знаю, не знаю, может быть, у вас там, на Земле, эти вещи и уместны, но на Эше - нет.

- Поверьте, ваше величество...

- Не желаю ничему верить. Короли должны знать, а не верить. Вы смущаете мой покой, а вы отдаете себе отчет, что такое королевский покой? Это не просто покой, это государственный покой, государственная тишина.

- Стало быть, ваше величество, прежде чем спасти вас, я должен был пораскинуть мозгами, что мне выгоднее: предупредить вас о грозящей смертельной опасности или спокойно смотреть, как дракон разрывает вас на сорок частей? Кстати, почему именно на сорок?

- В уголовном кодексе Эша сорок статей. В честь них дракон и разрывает преступников на сорок частей. Постоянное напоминание о необходимости трепетать перед законом. Но вопрос вы задали правильно, друг мой. Вы должны были рассчитать, что вам выгоднее, вернее, кто вам выгоднее, я или уже ныне покойный Парку. И ваш выбор был бы тогда логичным, я бы сказал, научно обоснованным. Потому что расчет - понятие научное. А ваше благородство... даже слов нет, друг мой, как оно нелепо и ненаучно. Что вы так смотрите на меня? Разве вы еще не привыкли к тому, что я хоть и король, но правлю в основном по королевской логике? Если угодно, я, так сказать, логический самодержец...

"А может, - подумал я, - логический самодур". Но мысль была поверхностная, чисто абстрактная, игра слов. Я никак не мог заставить себя относиться к Цурри-Эшу всерьез. И не только потому, что он был первый король, с которым мне приходилось общаться, и явился, казалось, прямо из сказки. Он был так кокетлив, таклюбил позерствовать, производить впечатление, так поглощен собой, что напоминал порой плохо воспитанного мальчишку, но уж никак не взрослого человека.

- А вообще-то, Саша, спасибо, - вдруг сказал Цурри-Эш и улыбнулся. - И никогда не слушайте, что говорят короли. Как вы говорили... ну, что-то насчет положения?

- А... ноблес облнж. Это по-французски, я вам...

- Да, да, помню. Именно ноблес оближ. Положение обязывает. Еще как оближ.

- Вы извините, Саша, что я послал за вами без предупреждения, да еще в такую рань, - сказал Цурри-Эш и зевнул. Спал ужасно, почти не сомкнул ни одного глаза. Еле заставил себя сделать утром зарядку...

- Зарядку?

- Да, Саша, королевскую утреннюю зарядку. Очень эффективное средство для подготовки к новому дню. Для этого я вызываю заранее министра этикета и, как только открываю глаза, требую от него доклада. Он редкостный балбес, лентяй и невежда. Как только он открывает рот, я чувствую, что вот-вот убью его. Бью я его редко, но и состояния гнева вполне достаточно. Дыхание учащается, легкие хорошо вентилируются, кулаки ритмично сжимаются и разжимаются, кровь прямо бурлит в жилах. Я бодр и полон энергии. Иногда я думаю: что бы я делал без этого Сипени, ведь второго такого кретина найти нелегко. Вот и держу его в ранге министра, даже награждаю порой. Другие министры обижаются, молде, он ваш фаворит, и мы не хуже его. Хуже, говорю, господа, хуже. Такая глупость, как у него, это тоже, так сказать, редкий дар. И сколько бы вы ни старались, такими не станете. Попробуйте, скажите глупость. Будете тужиться, мучиться, перебирать варианты. Выйдет плоско, вымученно и даже неглупо. А он что скажет слово - непревзойденная глупость. Изысканный вздор.

Но я отвлекся, друг мои. Вы знаете, почему я всю ночь провертелся без сна? Все из-за того, что вы спасли мне жизнь и отказались от награды. Может, думаю, в доброте все-таки что-то есть? Короче, через двадцать минут начинается большой королевский совет, и я хочу, чтобы вы на нем присутствовали.

Я пробыл на Эше к этому времени почти полгода, но на большом королевском совете еще не был. Обстановка напоминала мне заседание средневековой палаты английских лордов, запечатленной с детства по классической литературе. Такого количества чопорных физиономий, собранных вместе, я еще не видел на Эше.

Придворные располагались тремя рядами амфитеатра перед троном, на котором восседал король. Стены совета были увешаны королевскими штандартами и гербами, а одну занимал огромный портрет Цурри-Эша, вонзающего меч в грудь дракона. Картина была выполнена в голографической технике - даже не картина, а окно в стене, в которое виден был поединок.

- Королевский совет открывается, - сказал Цурри-Эш. - Век править королю!

- Век! - хором воскликнули члены совета, и король медленно и внимательно ощупал присутствовавших взглядом, словно желая убедиться, все ли выражали свои чувства с пристойным рвением.

- Господа, - сказал король, - я собрал вас по чрезвычайно важному поводу. Я пришел к выводу, что эши недостаточно добры и благородны. В их поступках много корысти, расчета и слишком мало истинных движений души...

- Неблагодарные... - пробормотал кто-то из присутствовавших.

- Меня кто-то перебил? - недоверчиво спросил Цурри-Эш.

- Да, ваше королевское величество, - храбро воскликнул молодой эш, вскочив на ноги. - Это сделал я, ваш недостойный слуга Гаорри, начальник королевской изостудии. Я осознаю, что совершил неслыханное преступление, но я не мог молчать. Меня потрясает неблагодарность ваших подданных, которые не хотят брать пример с вашего королевского величества, монарха необыкновенно доброго и неслыханно благородного. Я сказал, ваше величество, и готов теперь нести любое наказание за дерзость.