Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 11. Торгово-техническая лига Страница 11

— Подожди, — перебил его я. — Насколько я помню, Ифри — террестроидная[5] планета?

— Да, в значительной степени. Поменьше Земли и посуше, плотность атмосферы тоже чуть поменьше — примерно как на нашем Энее, они и расположены, кстати, не очень далеко друг от друга — по космическим меркам. Жить там можно без всякой особой защиты, биохимия тоже вполне аналогичная нашей.

— Какого же черта тогда эти существа такие здоровенные? Невероятная нагрузка, если мощность обеспечивается исключительно окислением клеточной ткани. Не понимаю, как они могут летать?

— У них есть дополнительные органы дыхания. — Пит улыбнулся, но как-то безрадостно, одними губами. — Внешне они выглядят как жаберные щели, по три штуки на каждом боку, — под крыльями, а по принципу действия — нечто вроде кузнечных мехов, накачиваемых летательными мышцами. Во время полета дополнительный кислород поступает прямо в кровь. Биологическая форсажная система.

— Ну, чтоб меня… ладно, замнем для ясности. — Я слегка задумался, восхищаясь необыкновенной — по ее обыкновению — изобретательностью природы. — М-м-м… но если эти летуны с такой скоростью расходуют энергию, то и аппетиты их должны быть соответствующими.

— Правильно. Ифрианцы — плотоядные. Многие из них все еще живут охотой, а развитые культуры основываются на скотоводстве. И в том и в другом случае для поддержания жизни одного ифрианца нужна уйма мяса, уйма квадратных километров. В результате у них очень развит территориальный инстинкт. Живут они мелкими общинами — отдельными семьями, либо родами — и без лишнего раздумья атакуют, причем самым серьезным образом, любого незваного гостя, если он не покинет их землю по первому же требованию.

— И при всем при этом настолько цивилизованы, что даже нанимают людей для помощи в исследовании космоса?

— У-гу. Не забывай, что они летают и потому легко связываются друг с другом, им не нужно для этого тесниться в городах. У них есть несколько городов, по большей части это горнодобывающие и промышленные центры, но живут там исключительно рабы с подрезанными крыльями. Рад сказать, что эти учреждения уже отмирают — с появлением современной техники.

— Которую они покупают? — наугад предположил я.

— Да, — кивнул Пит. — Во времена первой Великой Разведки, когда обнаружили Ифри, наиболее развитую культуру планеты можно было сравнить с уровнем железного века, промышленная революция еще не наступила, однако у ифрианцев было достаточное количество тонких мыслителей, они обладали высокоразвитой философией. — Он помолчал. — Это очень важно для моего рассказа, что ифрианцы, во всяком случае — чоты, говорящие на языке планха, совсем не варвары, они вышли из этой стадии много веков назад. У них были свои Сократы и Аристотели, Конфуции и Галилеи, у них были свои пророки и духовные вожди. — Он опять смолк. — Они сразу поняли, как много значит визит земных гостей, и постарались привлечь на свою планету торговцев и учителей. Накопив определенные капиталы, они начали посылать наиболее способных своих детей на чужие планеты. В нашем университете тоже училось несколько ифрианцев, почему мне и предложили эту работу. К тому времени у них уже было несколько кораблей со своими экипажами. Однако ифрианцы с технической подготовкой оставались еще большой редкостью, а в некоторых областях знания у них вообще не было специалистов. Поэтому они нанимали людей.

Потом Пит начал описывать мне типичного ифрианца: оперение (за исключением хохолка на голове), как у золотого орла, ну, может, чуть посложнее, и в то же время — не птица. Вместо клюва — тупая морда с острыми клыками, выше — два огромных глаза. Женщины рожают живое потомство. Что-либо, подобное кормлению грудью, отсутствует, однако детеныши все равно имеют губы, с помощью которых они высасывают сок из мяса и фруктов. Губы сохраняются и во взрослом возрасте, поэтому речь ифрианцев не так уж отлична от человеческой. Процесс эволюции превратил их ноги в некое подобие рук, на каждой из которых по пяти когтистых пальцев, причем «больших», способных вставать перпендикулярно кисти, — два, по краям. По земле ифрианцы передвигаются на лапах, растущих из «локтей» сложенных крыльев. Тут они и медлительны, и неуклюжи, но в полете…

— В полете они живут с интенсивностью, на которую мы просто не способны, — вздохнул Пит. Его глаза блуждали по дрожащим над головой полотнищам северного сияния. — А как же иначе? Скорость обмена веществ, беспредельные просторы вокруг, стремительный полет, сотни ветров, обдувающих их со всех сторон… Именно поэтому я и решил, что они — а в частности, Энэрриан — верят с остротой, страстью, о которых мне нет смысла и мечтать. Я увидел, как он и все остальные танцуют высоко в небе — кружатся, скользят, парят; как солнце расплавленным золотом горит на их перьях. Я спросил, что Это они делают, и мне сказали — славят Господа.

— Во всяком случае, — снова вздохнул он, — именно так перевел я слова, сказанные ифрианцем, не знаю уж, точно или нет. Мы с Ольгой прошли ускоренный курс планха, а наши ифрианские сотрудники знали английский, но ни их, ни наше владение чужим языком не было идеальным. Да и не могло быть. Миллиарды лет раздельного существования, развития, истории — чудо, что мы вообще могли друг друга понимать. Как бы там ни было, Энэрриана можно смело назвать религиозным — ничуть не в меньшей степени, чем, например, меня. А вообще, их религиозность примерно такая же, как и у людей. У одних вера глубокая, у других — нет, есть среди них и свои агностики, и свои атеисты. В нашей группе было даже двое язычников, отправлявших кровавые ритуалы Старой Веры. А если говорить о людях, то Ольга, например… — пальцы, сжимавшие рюмку с коньяком, напряглись, — пыталась, ради меня, поверить так же, как я, но не сумела.

Ладно. Новая Вера интересовала меня гораздо больше. Новой эта вера являлась только по названию, она была только в два раза младше христианства, даже меньше, чем в два. Я надеялся получить возможность изучить ее, задать вопросы, сравнить основные идеи. Я не знал об этой вере практически ничего — только что она монотеистична, имеет таинства и теологию, что в ней нет института священнослужителей и что она поддерживает высокие этические и моральные нормы — по ифрианским, разумеется, понятиям. Трудно ожидать, чтобы раса сугубо плотоядная, имеющая цикл течки, не способная не то что создать нации и правительства, но даже и понять, что это такое, трудно ожидать, чтобы такая раса сильно напоминала христиан. Господь дал им иную благую весть. Вот я и хотел знать — какую, что-то могло оказаться полезным и для нас.