Мик Фаррен - Ковбои ДНК Страница 11

Они бросились бежать, рюкзаки колотили их по спинам. Единственное, чего они желали – это оставить как можно большее расстояние между собой и детьми, пока у них еще есть шансы сделать это.

Они бежали сломя голову так долго, как только могли, но в конце концов все же были вынуждены остановиться, чтобы перевести дух. Все трое стояли бок о бок, опустив головы и опершись руками о колени, хватая ртом воздух. Наконец Рив выпрямился и откинул свои длинные прямые волосы со лба.

– Господи Иисусе. Откуда, черт побери, взялись эти дети?

Малыш Менестрель развел руками.

– Откуда нам знать? Говорят, что они бродят по этой равнине сотнями…

Рив содрогнулся и поправил на плечах рюкзак.

– Давайте лучше пойдем! Как-то хочется побыстрее добраться до этого города.

Его спутники тронулись следом за ним. За следующий час ходьбы они видели стадо огромных уродливых человекообразных обезьян, неторопливо пересекавшее их путь. Впрочем, они были на достаточно далеком расстоянии и не принесли им беспокойства. Несколько позднее прямо перед ними спикировал какой-то летающий монстр. Рив выстрелил в него, но промахнулся – чудовище каркнуло и удалилось, хлопая крыльями. Наконец, когда они уже начали подозревать, что окончательно заблудились, вдали показались огни Псодуха. Добрые честные желтые огни, светившие им сквозь призрачное сияние равнины.

Подойдя ближе, они начали различать контуры зданий; еще немного – и вот уже слышатся голоса людей, смех, крики, лай собак и визг скрипки.

Псодух почти целиком состоял из одной центральной улицы. По одну сторону был салун, бар, зал с игровыми автоматами, еще один салун, публичный дом, еще один зал с игровыми автоматами и склад. По другую сторону был салун, зал с игровыми автоматами, еще один салун, гостиница Лев Троцкий, здание муниципалитета и тюрьма. На задворках ютились несколько жилых домов и скотобойня. Псодух был бы раем для желающих повеселиться, если бы не был столь запущенным и грязным.

Кто бы ни возвел эти здания, по преимуществу деревянные, он, очевидно, был не способен соорудить прямой угол. Здания спотыкались, шатались и выглядели так, словно им постоянно угрожала опасность вот-вот рухнуть. Снаружи они были выкрашены с потрясающим отсутствием как умения, так и вкуса. Это искупалось лишь тем, что аляповатая, грубая раскраска их уже шелушилась, трескалась и выцветала, сливаясь в нечто однородное.

Перед дверьми салунов и залов с игральными автоматами были развешаны электрические лампочки, чтобы придать им некоторый шик и завлекательность. Впрочем, эффект был испорчен тем, что по крайней мере половина их была разбита и не светила.

Несмотря на царившую здесь атмосферу разрухи и упадка, это место выглядело живым благодаря людям. Гомоня и толкаясь, они сновали по улице, пробираясь через песок и мусор, закрывавшие собственный свет поверхности равнины.

Билли, Рив и Малыш Менестрель медленно шли вдоль улицы, глазея на текущие мимо толпы.

– Однако, и странные же люди попадаются в этом городе!

Малыш Менестрель взял Рива за рукав.

– Подобные замечания, дружище Рив, прибереги для себя. Здешним людям может не понравиться, что ты называешь их странными.

Рив показал вдоль улицы:

– Я только что видел парня с оранжевыми волосами и шестью пальцами на каждой руке! У нас в Уютной Щели таких не водилось.

– Может, и так, но в этом городе вообще много странного народа. Их здесь подавляющее большинство, и они очень нервно относятся к пришлым, которые показывают на них пальцами и называют разными словами. Если ты будешь продолжать так, как начал, будешь сам виноват, если попадешь в неприятности.

Рив пожал плечами.

– Ну хорошо, хорошо. Но некоторые из этих людей действительно выглядят странно.

– Да, ты прав, это действительно так. Просто держи это при себе, ладно?

– Ладно.

Они остановились перед одним из салунов. Билли вытер рот тыльной стороной кисти.

– Я не отказался бы выпить после всех этих хождений.

Малыш Менестрель взглянул на него.

– У тебя что, есть деньги?

Билли широко улыбнулся.

– Да, еще чуть-чуть осталось.

– Ну, тогда давай зайдем.

Они вошли во вращающиеся двери, и им в лицо, как пощечина, ударила волна шума, дыма и запаха спиртного. Войдя, они начали проталкиваться сквозь толпу к стойке. Глаза Рива лезли на лоб, но он держал рот на замке. Никогда не видел он такого разнообразия цветов кожи – здесь были не только черные, белые, коричневые и желтые, но также зеленые, голубые, красные и оранжевые. Здесь царило невообразимое смешение костюмов, причесок и даже вариаций анатомического строения тела. Рив изо всех сил старался смотреть прямо перед собой и не показывать удивления.

Билли постучал по стойке.

– Есть здесь что-нибудь выпить?

– Конечно, конечно, что вы хотите?

– Для начала три пива.

– Три пива, сейчас будет.

Бармен со стуком поставил перед ними кружки.

– С вас двадцать одна монета.

Пошарив в кармане, Билли протянул ему три десятки. Бармен непонимающе уставился на ассигнации.

– Это еще что за дерьмо?

Билли удивленно посмотрел на него.

– Деньги, разумеется. Здесь тридцать монет.

Бармен начал угрожающе наливаться краской.

– И как называются эти деньги?

– Уютнощельские монеты.

– Ну так уматывай туда, где ты их взял, и трать их там! Здесь ты на них ничего не купишь, мы принимаем только монеты Псодуха.

Он махнул двоим парням, стоявшим в другой стороне комнаты:

– Эй, Милт, Эдди! Вышвырните-ка отсюда этих бездельников.

И вот дюжие вышибалы сграбастали их троицу, протащили сквозь толпу и выкинули на улицу. Поднявшись на ноги, Малыш Менестрель посмотрел на двоих приятелей и покачал головой.

– Да вы, похоже, и правда совсем ничего не знаете, а?

8.

А. А. Катто очнулась от глубокого, тотального сна без сновидений, навеянного дормаксом. Оглядевшись в мягком приглушенном свете стен комнаты, она протянула руку к пульту возле кровати. Свет постепенно стал ярче, и она снова зажмурилась. Небольшие часы на пульте показывали 21:09. Поняв, что голодна, она подумала, не потому ли это, что она узнала, сколько времени. Чувствовала ли она голод только потому, что знала, что должна чувствовать голод?

Соскользнув с постели, она встала. Сквозь перспексовый пузырь балкона она увидела, что солнце садится, бросая сердитый красный отблеск на небо – романтическое, вагнерианское небо, нависшее подобно некоему ужасному отмщению над темными провалами улиц между разрушенными строениями и убогими лачугами. А.А. Катто понадеялась, что ее брат Вальдо тоже смотрит на это. Ему бы это пришлось как раз по вкусу, особенно если он до сих пор помешан на нацистах. Она, впрочем, не была уверена, так ли это. Они не виделись уже с месяц.