Светлана Тулина - Контрадикс по пятницам Страница 11

Милка прошлась по комнатам, скручивая зачищенные проводочки. Раза три кольнуло сквозь порванную перчатку, всё-таки папочка был пожарным, а не электриком, но дом засиял, как магазин осветительных приборов в день распродажи. Была у Милки хорошая привычка никогда не выкидывать полезные штучки, которые вроде бы и не нужны, но когда-нибудь вполне себе могут… вот и пригодилось.

Она специально не стала выводить все контакты на единое реле, а сделала восемнадцать отдельных линий подключения. Так, на всякий папочкин. Сделала бы и больше, но провода кончились. И так пришлось обрезать всю двухкилометровую отводку от вдольдорожной линии, дальше времени не хватило.

Отлично.

Только вот от дикой боли, приступами разламывающей голову на узкие продольно-поперечныве ломтики, не помогали ни спазмалифт, ни анальгет, ни даже морфинол…

— Теперь — пусть попробуют сунуться! — сказала сквозь зубы.

Не для себя.

Но Вежливый молчал. Смотрел грустно.

И за один этот взгляд его хотелось придушить на месте.

Остров наверняка ни разу не был так освещён за всё время своего существования. В бестеневом всё заливающем свете он казался чужим. И был хорошо различим с пролетающих самолетов и спутников. На радость иностранным разведкам. Что и требовалось. Сейчас не тот случай, когда темнота — друг молодежи. Пусть смотрят, может быть, слухи не врали, и посольство таких вот вежливых переростков всё-таки обретается где-то в Тель-Авиве или Канаде… Выяснить наверняка не удалось — Вежливый не только не знал точного года, с которого Землю зачислили в их конгломерат или что там у них, он и в самом зачислении уверен до конца не был. Но замысловатую закорючку Милка все же выложила на крыше из самой яркой гирлянды — если верить каракулям Вежливого, именно так должен выглядеть их визуальный сигнал призыва о помощи. Вот и хорошо. Вот и пусть смотрят…

Превратить линию защиты из репелентной в осветительную — ерунда, любой второклассник на коленке. Чем Милка гордилась, так это решением проблемы с независимым источником энергии. Да и вечная лень, помешавшая после Нового года выкинуть гирлянды, тоже пришлась как нельзя кстати.

Вот только голова…

Милка легла прямо на пол рядом с закутавшимся в спальник Вежливым. Закрыла глаза — на минуточку.

Проснулась от странного звука.

Резко села, оглядывая окна. Стёкла целы, все три. Правда, оставалась ещё вторая комната и веранда, но почему-то была уверенность, что и там всё цело, а потому не стала даже проверять, только нахмурилась, пытаясь сообразить, что же ещё в доме было изготовлено из стекла, причем бьющегося — ведь гирлянды не бьются.

Звук повторился.

И стало ясно — генератор защиты. Второй и последний. Что ж, ожидаемо. А вот с остальным — фиг вам!

Самая уязвимая часть — наружная, Милка отлично это понимала, потому втащила внутрь всю проводку, да ещё и продублировала её столько раз, насколько проводов хватило. Энергия шла от самого надёжного источника, расположенного прямо в доме.

Темпоризатора.

Вернее — от разницы температур между ним и тем, что находилось под полом. А темпоризатор — вот он, хорошо виден в приоткрытую дверь, сияет себе, раскалённый чуть ли не до бела. Попробуйте-ка такое погасить!..

Милка хмыкнула.

И заметила, что уже не щурится…

С тревогой взглянула на лампы. Моргнула, всматриваясь. Нахмурилась.

Нет, не показалось.

Они тускнели.

Медленно, но неумолимо. Напряжение явно снижалось. Словно темпоризатор начал остывать…

Но нет же, вот он! И остывать совсем не собирается, такой же, раскалённый почти.

А напряжение падает… Как же так?

Милка посмотрела под ноги. Присела, потрогала ладонью пол, словно надеясь почувствовать сквозь толстые доски…

Вежливый шевельнулся, слегка меняя позу. Сказал негромко:

— Кортаны, они умеют… гасить свет.

Он не добавил: Я же тебя предупреждал. Он для этого был слишком вежливым.

— Чёрта с два!

Милка погрызла нижнюю губу, щурясь на яркое.

— Слушай, Вежливый… Ты говорил — он пошёл вразнос… А что можно сделать, чтобы этот разнос увеличить?

— Контрастная температура вблизи контрольного контура и десяток мелких замыканий на корпус… Облей его водой. Лучше — холодной.

У него странный голос, но разбираться некогда. Вода в ведре нагрелась до комнатной температуры. То есть, если и не обжигала руку, то была очень к этому близка. Милка взглянула на горящие уже вполнакала лампы, на тускнеющую сетку, прикинула. Паскудство!.. Ладно, всё равно делать нечего…

Сетку над дверью она отодвинула пальто, успела почувствовать запах палёной шерсти, и рванула под уклон, к болоту, на крыльце сообразив, что родник — слишком мелко. Поскользнувшись, упала, по локти уйдя в ледяную воду, зачерпнула ведром и бросилась обратно, почти физически ощущая давление на виски и затылок. Пальто, зашипев, выпустило очередную порцию вонючего пара, край решетки обжёг локоть.

И — отражение в десятках фасеток…

— Да это же я, Вежливый! Ты чего?..

Его глаза теряли зеркальность, постепенно темнея. То ли спросил, то ли просто повторил:

— Т-ты…

Сходу вылив на темпоризатор воду, Милка сползла на пол — дышать в комнате стало нечем, хорошо ещё, что есть мокрое пальто, под которое можно сунуть голову. Когда-то она любила такие шуточки в парилке, опрокидывая на перегретые камни полное ведро и наслаждаясь потом полным одиночеством — визгливых тёток, что так любили перемывать кости общим знакомым, рассевшись на нижних ступеньках, выметало волной раскалённого воздуха в три секунды…

В комнате стало гораздо светлее. Лампы тлели сквозь туман смутными угольками, но начал светиться сам темпоризатор.

— Живём, Вежливый!

Но радости почему-то не было. Может быть, из-за тонких струн боли, нарезающей голову на узкие поперечно-продольные ломтики.

Пламя ревело, длинные алые языки уходили в ночное небо.

Дом горел.

Горели все четыре стены. Упавшей этажеркой пылала веранда. Саднили изодранные до крови и во многих местах обожжённые руки.

И зверски болела голова…

Милка отодрала доску от наполовину разобранной внутренней стенки и швырнула в огонь. С трудом увернулась от метрового асбестпласта, лист ударил по голым ногам. Но не разбился, что очень кстати — Вежливый не умещался под столом, он нигде не смог бы уместиться целиком, из-за чего вызывал у Милки почти родственные чувства, а за этой первой многокилограммовой ласточкой последуют и другие. И хвала богам, всем вместе взятым, что прежний владелец не присобачил тут настоящую крышу.