Александр Вяземка - Товарищ Кот, английский жмот и человек-патефон, или Добро пожаловать в Велкомбританию Страница 12

– Ты что, работаешь на МИ-5?

– Не совсем… – тут наш подсудимый впервые выказал признаки волнения и даже покраснел. – На кого я работаю, не имеет значения. О нас все равно никто не слышал. Нашу организацию вообще никогда не создавали.

– Никакой ты не офицер контрразведки, уверяю тебя. Тебе, небось, досталась испорченная таблетка. Или по голове тебя неслабо приложили. Вот только не могу понять, почему у тебя и английский такой хороший…

– Да говорю же: англичанин я!

Узурпатор мягко наклонил свою голову, как делают психиатры, когда имеют дело со взрослым ребенком, но ни одному сказанному слову он не поверил. Он даже слову чести не поверил бы. Такой вот у нас лидер, ядрен батон! Скорее всего, наш Жанпуля – просто бессовестный врунишка. Но, с другой стороны, как оказалось позже, у местных нет проблем с тем, чтобы понять его акцент. Это еще не все. Я регулярно проверяю по ночам его карманы на предмет улик и прочих ценных вещей. Так вот, пару раз я слышал, как он во сне бормотал на безупречном французском! Что вы на это скажете? Двойной агент, не меньше – если вообще верить его басням. Не знаю, какую игру он затеял, но эта игра мне совсем не по душе. Все, что я могу сделать, так это быть начеку каждое мгновение – у меня от всего этого бессонница развилась – и проверять его карманы еженощно.

Не знаю, что там эта преступная группировка о себе возомнила, но если они надеялись заручиться моей благодарностью, подбросив меня как какого-нибудь младенца на улицы Бромли, то мне придется их разочаровать. Во-первых, таблетки, которыми они меня напичкали, просто отвратительны. Во-вторых, погода здесь какая-то недружелюбная. Да и местные ужасно негостеприимны. Самое интересное, что оба раза, как я приезжал сюда раньше, британцы были более чем гостеприимны. Короче, если приезжаешь не туристом, а просто гостем, тебе не очень-то здесь и рады.

Хуже всего то, что простым недружелюбием британцы не ограничиваются. Им ничего не стоит взять и наброситься на вас с кулаками. На меня набросились уже на вторую неделю нашего пребывания здесь. Мы как раз подворовывали в одном из местных супермаркетов и искали что-нибудь пооригинальнее да подороже, что можно было бы толкнуть на черном рынке. У нас уже карманы топорщились от всяких «Нивеев для мужчин-дурачин», «Нивеев для мужчин без причин», «Нивеев для мужчин без излучин» и зубной пасты категории «Защита для всей страны», и я как раз рылся на полке, заваленной кондиционерами и шампунями для ресниц и бровей – достаточно любопытный товарчик, но недостаточно дорогой, чтобы иметь желание сгнить из-за него в тюрьме, – как вдруг на меня налетела эта сумасшедшая ведьма на своей гоночной тележке и почти оторвала мне мою единственную правую ногу! Я ее сразу узнал. Она живет в доме напротив, и я частенько вижу, как по утрам она вывешивает несвежее постельное белье над входной дверью. А вечером с работы возвращается ее муж, срывает белье, топчет его и ругается словами, которых я никогда не встречал в своем оксфордском курсе «Английский для взрослых». Где он только таких слов-то понабрался…

Так вот, эта ведьма, его жена, сделала вид, что не узнала меня, и начала визжать как десять тысяч верещащих чертей! Как только мы с почестями были препровождены в головное здание Министерства внутренних дел, моих подчиненных разместили на ночь в отдельных номерах, а Министр внутренних дел – судя по его усталому от забот лицу, это был именно Министр – возобновил попытки убедить меня возглавить его учреждение. Должен сказать, что предложенные нам ужин и завтрак показались мне божественной трапезой по сравнению с теми помоями, которыми нас травит Жанпуля, поэтому не думаю, что в следующий раз я снова отвечу «нет» на увещевания моих друзей констеблей.

Этот Жанпуля вообще держит нас в черном теле и делает все возможное, чтобы жизнь нам не казалась ни медом, ни хотя бы йогуртом. Потихоньку я, конечно, привыкаю к тому, что небрит и немыт. В этом даже есть свои преимущества. Например, многие подумают дважды, прежде чем связываться с нами. Правда, к сожалению, нашим видом отпугнешь не всех. На днях со мной случилось прелюбопытное происшествие, хотя, должен признаться, никакого любопытства во мне оно не вызвало. Я брел по улице в поисках продавцов с черного рынка, чтобы загнать им часы, которые я позаимствовал у Узурпатора, пока он спал. Тут подъезжает классная машинка, на заднем сиденье которой красуется собой какой-то страшный бык, которому совсем не место в такой классной тачке. Этот тип уставился на меня непонятно с чего, как козел на нового барана, и кричит мне:

– Эй, чувак, ты, случаем, не сладкий молокосос?

Да япона мама японского городового! Чтобы со мной так разговаривали! К вашему сведению, до того как я очутился на этом Острове Оскорблений, я был глубокоуважаемым профессором блаблалогии, и толпы самых красивых студенток брали штурмом нашу кафедру, только чтобы посидеть у меня на коленях! Однако в этот раз, рассудил я, мне лучше проглотить оскорбление, тем более что глаза у этого типа не по-доброму блестели, а голос был излишне самоуверенным – и было с чего: на передних сиденьях восседали два его телохранителя с не менее безобразными выражениями лиц. Едва я ответил «да», как они принялись палить по мне, ругаясь при этом словами, которых я никогда не слышал даже от нашего соседа из дома напротив! На меня с тех пор иногда накатывает икота, но это, должен сказать, я еще дешево обделался…

Дома здесь такие же негостеприимные, что и люди, для которых их строили. Как я уже сказал, когда приезжаешь в Англию туристом, к тебе относятся гораздо приветливее. Вы просто не поверите, на что только они не пойдут, лишь бы понравиться вам! Я как-то остановился в Лондоне в отеле, который они назвали в мою честь, хотя впопыхах и написали мою фамилию с ошибкой, поставив меня тем самым в довольно глупое положение: мне целый вечер лично пришлось объяснять всем прохожим, что отель называется «Хиллтон», а не «Хилтон», как гласила вывеска на фасаде. Короче, те еще манипуляторы! Правда, в целом отель был неплох, а мои комнаты – так вообще роскошными, особенно если сравнивать с жильем, которое нам сдает Жанпуля: ворс ковра в моем люксе доходил до колен, а пузырьков с гелем для душа было столько, что мне пришлось мыться двадцать раз на дню, прежде чем я смог избавиться от них. А сейчас? Никто и не подумает предложить мне ни крошки мыла, ни капли воды. Вы думаете, кто-нибудь догадался назвать эту халупу «Шато Хиллтон» или хотя бы «Коттедж Хиллтон», чтобы хоть как-то взбодрить узников этого проклятого места? Да ничегошеньки подобного!

Пусть этот чертов дом и не верещит, как сумасшедший, и не изрыгает проклятья, но уж лучше бы он верещал, чем вздыхал и издавал прочие ужасные звуки, от которых стынет кровь: он то и дело чмокает, всхлипывает, пищит или хрустит. Я так переживаю за душевное спокойствие ребят, что мне уже не раз приходилось проводить бессонные ночи у них в спальне. Как-то за завтраком я устроил Узурпатору допрос. Я сделал так, что тема этих ужасных звуков всплыла в беседе как бы случайно. Если бы я начал задавать вопросы прямо, это могло бы напугать Узурпатора, и он сделал бы все возможное, чтобы потерять лицо перед другими именно тогда, как им нужен был сильный лидер более чем когда-либо!

– Конечно, ты можешь спросить. Почему нет? – Узурпатор захлюпал своим кофе, запивая традиционную утреннюю стопку блинов, которые Жанпуля печет для нас; от этих блинов разит содой, а мука так вообще какая-то не мучнистая, но Жанпуля все равно тешит свое тщеславие грезами, будто его блинули нам милее всего на свете. – Спрашивай, чего ж? Только я тебе все равно не отвечу. Во-первых, не люблю праздное любопытство…

Праздное любопытство! Ядрен Спиридон! Да для нас это, может, вопрос жизни и смерти!

– Во-вторых, сам не знаю ответа.

А!.. Мое праздное любопытство, выходит, здесь совершенно ни при чем!

Тут я заметил, как лицо Жанпули изменилось – он явно хотел нам поведать о чем-то. Но проблема в том, что из Жанпули слова не вытянешь. Его речь – не благородный бурный поток изречений вашего наперекорного слуги. Я бы сравнил его речь с тонкой струйкой односложных междометий, на которую без слез не взглянешь. Чтобы вытянуть из него внятный ответ, приходится немало потрудиться.

– Ну, а ты что по этому поводу скажешь, Жанпуля? – спросил я, осторожно подбирая слова: я опасался, как бы тонкая струйка не прервалась совсем.

Я ожидал любой ответ, но только не такой. Я чуть не поперхнулся кофеем, когда он сказал:

– Может, привидение шалит…

Мы сразу же прекратили хлюпать и чавкать и уставились на него.

– Ка… кое привидение? – спросил я после того, как мне удалось проглотить застрявший в горле комок нехорошего предчувствия.